Читать интересную книгу Счастье жить - Стелла Чиркова

— Понятно. Значит, я буду звать вас Дмитрием или Дим-Димом. Подойдет?

— Конечно. Вы… вы согласны?

Дима неумело обнял девушку. Его лицо приблизилось к ее лицу.

— Я согласна, что нам может быть интересно вместе. Мы можем встречаться, общаться — а дальше пусть жизнь покажет. Принять предложение стать вашей женой прямо сегодня и завтра сбежать из города я не готова.

— Иветта, а сколько вы будете думать?

— А сколько времени есть?

— Еще два месяца. Потом мне надо будет ехать в Москву.

— Хорошо. Значит, я буду думать месяц-полтора. И если надумаю — не спеша уволюсь с работы, чтобы мне успели найти замену, договорюсь с Марией Викторовной о том, чтобы она немного подождала… в общем, если надумаю — уеду с вами. Если нет — обещайте, что вы не разрушите свои планы, спокойно уедете в Москву и будете заниматься своим делом.

— Нет, — решительно сказал Дима, — я буду ждать, но я не пообещаю, что если вы не надумаете, то я уеду и откажусь от вас. Даже не надейтесь. Я полюбил вас с первого взгляда — и я от вас не откажусь.

Иветте было больно из-за того, что Дима крепко сжимал ее ребра, неудобно стоять в кольце его рук, но ее тронула наивная мальчишеская, романтичная и какая-то несовременная страсть. Чувство, убежденное в своей исключительности и вечности. Она подняла голову и прижалась губами к его губам. Потом спросила:

— Дим-Дим… Вы когда-нибудь раньше целовались?

Он замялся, а потом сказал правду:

— Нет. Вас это разочаровывает?

— Давай на «ты». Теперь мы вроде бы уже поцеловались.

— Хорошо. Тебя это разочаровывает?

— Нет, меня это пугает. Не спрашивай — я пока не готова нормально объяснить. Просто мне страшно, что тебе так мало лет, что ты такой… такой романтичный, такой невинный и что ты хочешь со мной встречаться. Просто не торопи меня, и все будет хорошо.

— Я не буду тебя торопить. Можно я завтра приду в кафе, раз ты работаешь?

— Приходи. Я в перерыве могу с тобой поболтать. Можешь в магазин со мной сходить, помочь донести сумки — я как раз наберу продуктов на три дня вперед.

Дима поцеловал Иветту. Благо теперь какой-то опыт у него уже был. И Иветта обнаружила, что его поцелуи совсем не похожи на Сашины. Саша целовался властно, требовательно, азартно, как будто прожигая своей страстью, ожидая взамен огня. А Дима прикасался к ее губам нежно и осторожно, даря любовь, прося взамен любви. И Иветта сказала вслух:

— Знаешь, кто ты?

— Кто? Только не говори слово «гений», я его ненавижу с детства.

— Ты — крылатый мальчик. И я буду именно так тебя называть.

— Хорошо. Главное, чтобы ты не представлялась всем вокруг как «жена крылатого мальчика», иначе в паре с «матерью гения» я не выдержу и сойду с ума.

Иветта хохотала на всю улицу. Потом Дима проводил ее до дома. Они перешучивались всю дорогу, а у калитки он снова ее поцеловал — и ей снова понравилось куда больше, чем она могла надеяться после Сашиной смерти.

Мария Викторовна не спала, ждала девушку. Увидела ее раскрасневшееся лицо и ямочки на щеках, радостно поинтересовалась:

— Хорошо провела вечер?

— Замечательно, просто замечательно. Спасибо, что заставили меня пойти. Он удивительный мальчик, просто удивительный. Он сделал мне предложение, представляете? Сказал, что полюбил с первого взгляда, и предложил выйти за него замуж и сбежать в Москву. Обещал зарабатывать много денег концертами и очень меня любить.

Мария Викторовна неожиданно серьезно сказала:

— Светочка, послушай старую женщину, прими его предложение.

— Что?

Иветта резко обернулась.

— Выходи за него замуж. Он смотрит на тебя горящими глазами, ты говоришь, что он талантливый, вы так красиво смотритесь вместе — высокие, тонкие, светленькие, — что тебе еще надо? Ты будешь с ним счастлива. А почему он предлагает сбежать именно в Москву?

— Он там учится.

— Он знает, что ты москвичка?

— Нет.

— Тем более. У тебя никогда не будет подозрений на его счет, а он обрадуется, узнав, что у тебя есть квартира. Ты закончишь образование, пойдешь на нормальную работу, приложишь свои способности и будешь реализована. Тебе нечего делать в нашем маленьком городке — я тебе сто раз об этом говорила.

Девушка и сама колебалась.

— Мария Викторовна, неужели вы и в книге всем советуете выходить замуж после первого свидания, даже не подумав и не присмотревшись? Это в корне неверно.

— Не всем. Но тебе искренне советую. Потому что люблю тебя и желаю тебе счастья, а этот мальчик даст тебе счастье.

— Я вас тоже люблю. Знаете, он сказал, что как только мы устроимся — он имел в виду: найдем квартиру и появятся регулярные заработки, — мы сразу заберем вас с собой.

— Дети… какие же вы хорошие, добрые дети.

Мария Викторовна прослезилась, а Иветта кинулась к ней на шею и пообещала, что никогда ее не бросит.

Фактически решение было принято. Да, Иветта продолжала работать, но без прежнего энтузиазма, ощущая себя чужой. Да, Иветта продолжала жить у Марии Викторовны, но уже прикидывала варианты расселения в ее двушке, с вечно пьяным отцом. Да, Иветта продолжала ходить пешком по городу, но уже не любовалась закатом, а вспоминала, что она слышала о порядке восстановления студентов в ее университете, и прикидывала, у кого из знакомых попросить помощи в трудоустройстве.

Дима приходил почти каждый день — то в кафе, то в гости. Они гуляли по Переславлю, фотографировались на синем камне, как настоящие туристы, смеялись, что нет даже самого захудалого кинотеатра или театра, чтобы нормально отрабатывать время ухаживания, и целовались в безлюдных местах. Димина мама кричала на сына, плакала, призывала его к порядку, пыталась еще раз заявиться в кафе и там разобраться с Иветтой, но Дима пригрозил, что после очередной выходки вынужден будет уйти из дома и навсегда порвать с матерью. Лицо у него было решительное, и Анастасия сразу поверила. Что-то подсказало ей, что мальчик вырос. Она вспомнила про каплю, точащую камень, и реку, которая рано или поздно принесет труп твоего врага, перестала использовать силовые методы и выразила желание познакомиться с избранницей сына. Анастасия надеялась, что хитрость и терпение рано или поздно помогут ей развести эту совершенно неподходящую пару. Потом, через десяток лет, Дима сам скажет маме спасибо за ее мудрость.

Иветта отказалась знакомиться.

— Дим-Дим, умоляю, не неволь меня. Я постепенно приучу себя к мысли, что это сделать необходимо, и сделаю. Но сейчас я не готова. Не обижайся, прошу тебя.

Дима не обижался. Он уже понял, что Иветта давно приняла решение и просто тянет время, дожидаясь конца оговоренного срока — ей страшно рубить собачий хвост сразу, и она надеется как-нибудь порубить по кусочкам. Странно, но с недавних пор Дима вдруг почувствовал себя лидером в их паре, сильной стороной, и относился к Иветте как к маленькой девочке — конечно, умненькой, но, по сути, еще несмышленой. Иветта очень удивлялась — Саша был старше ее на несколько лет, но воспринимал девушку как равную.

Мария Викторовна объявила, что дело не в паспортном возрасте, а в качестве мужчины. Настоящий мужчина всегда ощущает себя сильным и взрослым, а свою любимую видит ребенком, о котором нужно заботиться, холить и лелеять. Ничего плохого про Сашу она не сказала, но все и так было понятно — Дима пришелся ей по душе, и она настаивала на версии: «Саша — проба пера, Дима — идеал» — вместо Иветтиных попыток формулировок: «Саша — идеал, Дима — то, что осталось после крушения жизни». Временами Иветта с ужасом ловила себя на точно таких же мыслях, ахала, загоняла их в подсознание, ей было стыдно. Не прошло пяти лет (да что там, прошло всего неполных четыре года) после смерти Саши — а она уже целуется с мужчиной, собирается налаживать совместное проживание и даже смеет думать, будто он не только не хуже — лучше Саши. Это и есть предательство.

Дима знал, что Иветтин жених погиб. Как-то он заметил тонкий шрам у нее на запястье и спросил откуда. Иветта честно призналась, что хотела покончить с собой, полоснула бритвой по вене — а дальше не хватило смелости. Дима очень любил целовать этот шрам и упрашивать «его глупую девочку» дать слово, что она никогда больше не задумает суицида. Слово Иветта каждый раз давала с легкостью — видимо, из-за легкости Дима ей и не верил, — но она не лгала. Она стыдилась рассказать Диме, но слишком хорошо помнила о трусости, о той кошмарной липкой пелене, которая подступала к глазам при виде высоты или приближающегося поезда, о тех мурашках, которые бегали по спине, и о тех тисках, которые сжимали сердце при одном взгляде на лезвие.

Дима понимал, что Иветта приняла решение, но боялся ее потерять.

— Какой он был, твой жених?

— Зачем тебе?

— Я попробую быть на него похожим. Чтобы ты точно от меня не ушла. Никогда-никогда.