Читать интересную книгу Газета Завтра 2 (1206 2017) - Газета Завтра

Однако Серебренников не Достоевский, не тот, кто ставит глобальные проблемы — теодицеи, слезинки ребенка и мирового зла. Не тот, кто обрушивается на христианство с вопросом о соотношении свободы и благодати, страха и веры, "меча" и "мира", религии и крови. Или хотя бы с вопросом о чудесах и мифах на фоне современных достижений науки. Он не ставит своей задачей разбираться в тонкостях христианства и не желает что-либо противопоставить ему. Напротив, он бежит от всякой истины. Его целью оказывается не художественная постановка и исследование проблемы, но дискредитация идеи абсолюта. Истину он желает отождествить с относительным, трансцендентное — с субъективным, веру — с психозом, христианство — с антисемитизмом, фашизмом и терроризмом. Для этого автор сопровождает действия нерефлексирующего подростка цитатами из Писания и даже видением "Распятого" на кресте. Библия осуждает соблазняющие одежды женщин, значит, нельзя ходить в школьный бассейн. Библия заявляет о сотворении мира, значит, можно хулиганить на уроках биологии. Библия свидетельствует о чудесах, значит, нужно привести матери незваного гостя и заставить её накормить всех двумя рыбами. Христос говорит о силе веры, значит, можно криками заставить короткую от рождения ногу вырасти и т.п. Но на все события, требующие от героя последовательности, он отвечает истерикой, трусостью и подлостью. Когда издеваются над хромым, он остаётся в стороне; когда ему отвечают теми же цитатами из Библии, он лишь хрипит по-звериному; а когда происходит судилище на педагогическом совете, он вдруг обвиняет учительницу в сексуальных домогательствах. Режиссёр, очевидно, хочет вызвать в нас чувство отвращения к герою. Апофеозом оказывается эпизод с убийством, когда герой, апеллирующий к словам апостола Павла о том, что всё "очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения" (Евр. 9:22), выпив вина, убивает булыжником своего приятеля — якобы за иудово предательство. Режиссёр таким образом обращается не к теме фундаментализма. Ему важно показать не то, к чему может привести признание Истины, а то, что Истины нет. Как её не оказалось для героя, который, вопреки собственным словам о готовности умереть за веру, клевещет на одного и убивает другого. Здесь стоит напомнить о том, что христианство — религия, которая зиждется на тайне крови Бога, а не другого. Апостол Павел в цитируемом фрагменте говорит о спасительной крови Христа, которая приходит на смену крови козлов и тельцов в ветхозаветной традиции. Христос своей кровью очистил грехи мира, а Иуда, постигнув своё предательство, удавился сам. Режиссёр же, проводя явную аналогию между героем и Христом, у которого появился ученик, вдруг представляет этого "Христа" как убийцу "ученика-Иуды", искусственно обосновывая кульминацию словами из Евангелия.

На роль антагониста в фильме претендует преподавательница биологии, изрекающая идеи передовой науки и пытающаяся бороться с героем, как она выражается, его же оружием — изучая Писание и выискивая неоднозначные цитаты из него. Но и эта героиня представлена карикатурно. Её речь наполнена безапелляционными клише и штампами, например: человек — это вид популяции, а то, что неизвестно науке сегодня, непременно будет известно завтра; если человек переживает — значит, он чем-то ранен другими, если бунтует — значит, просит у мира помощи. Эта героиня, низводящая суть человека к биологическому виду и психологии Другого, а проповедь любви в Евангелии к гомосексуализму, — очередная механическая кукла бессмысленного мира, вызывающая не меньшее отвращение, чем все прочие герои.

Режиссёр, видимо, ожидает от нас, что мы, подобно А.С. Пушкину, прочитавшему "Мёртвые души" Н.В. Гоголя, воскликнем нечто вроде: "Боже, как грустна наша Россия!". Но для этого режиссёру нужно быть Гоголем, то есть художником, способным увидеть универсальное, то, что касается каждого, преодолев свои субъективизмы. Высказывание удалось бы, если бы автор смог поднять проблему и представить художественный образ. Однако Серебренников так же не смог сформулировать проблему веры и христианства, как не смог сформулировать проблемы отцов и детей, духа и буквы, церкви и веры, учителей и учеников. Отцы и дети действительно друг друга не понимают, но не оттого, что родители видят в своих сынах лишь подростков с гиперсексуальностью. Кроме того, мы живём не в XIX веке, и само представление об отцах и детях радикально переменилось, ибо грань между ними стёрлась, сняв знак равенства между "отцом" и авторитетом. Проблема Церкви заключается не в том, что она представляет собой институт нарочитого социального конформизма, а в том, что она как начало соборное должна вместе с тем соотнести себя с началом личного.

Серебренников идёт лишь по пути подлога. Образ его героя столь же надуман, как и все остальные персонажи в фильме. Он и не христианин, ибо христианин начинается с чувства собственного греха и, даже если критикует существующий порядок вещей или уединяется, находится в пространстве "мы"‑общины. Он и не экстремист, ибо цели его достаточно размыты. Не подросток в поисках своей идентичности, ибо об этом нам ничего не известно, как вообще ничего не известно о его внутреннем мире. И даже не собственно антисемит, ибо тема антисемитизма занимает периферийное место в сценарии. Режиссёру важно было лишь механически склеить вульгаризмы, пошлость и узколобость с Библией, сделать христианство от мира сего.

Стоит отметить, что в основе фильма Серебренникова лежит пьеса современного немецкого автора. Сегодня западные интеллектуалы борются не с Богом, а с атеизмом. То есть с тем, что паразитирует на теизме. Как говорит Достоевский, от атеиста до верующего — один шаг. А потому, чтобы Бог всё-таки умер, нужно отвергнуть и атеизм. Тогда между верующим и неверующим не будет разницы, ибо онтологический разрыв между трансцендентным и имманентным, Богом и миром исчезнет. Само трансцендентное будет объявлено не чем-то самостоятельным, но лишь конфигурацией на теле имманентного, а человек станет описываться в терминах поверхности. Высказывание Серебренникова — это и есть высказывание-отказ от трансценденции. Малоубедительное, но от того не менее отчетливое…

Он убит под Алеппо

Он убит под Алеппо

Александр Проханов

12 января 2017 0

глава из нового романа

Генерал Окладников, садясь в машину, осторожно, пугливо поцеловал жену в щёку. Почувствовал на своей щеке быстрое, пугливое прикосновение её губ. И эти прощальные поцелуи, говорившие о хрупкости, боли и нежности, отозвались в нём мучительным непониманием, вихрями переживаний, которые он не умел совместить. Переживания кружились, сталкивались, одолевали друг друга, лишали душевного равновесия, в котором он так нуждался перед поездкой на фронт.

Он по-прежнему чувствовал себя оскорблённым и попранным в самой глуби души, всё в нем вскипало, кричало, продолжало отвергать и ненавидеть. Но одновременно он испытывал вину, свою неспособность, невозможность сделать счастливой любимую женщину, подарить ей то, в чём она так нуждалась. И при этом она, ужасно перед ним согрешившая, была так беззащитна, такими умоляющими были её глаза, так тихо светилась в них потаённая, зачатая жизнь, что гнев Окладникова отступал. Возникала растерянность, желание беречь, защитить, оградить от жестоких пугающих слов и поступков, и эти жестокие слова и поступки исходили от него самого. И он не знал, как защитить её, такую любимую, так страшно его обманувшую. Как защитить её от себя.

Эти безумные вихри бушевали в нём, пока машина не достигла набережной, и в синеве московского весеннего утра не возник Василий Блаженный. Восхитительное диво, которое каждый раз провожало его в опасные странствия и говорило, что в жизни существует нечто неподвластное злу и печалям, возносящее душу в чудесную бесконечность. И он подумал, что когда-нибудь, пусть не теперь, всё образуется, обретёт свою осмысленную стройность, и их счастливая жизнь с женой продолжится.

Он взлетел из "Чкаловского" на белоснежном "Ту", который направлялся в Сирию, на военно-воздушную базу Хмеймим. Путь пролегал через юг России, Иран, воздушное пространство Ирака и завершался в Латакии, на аэродроме, откуда русские Воздушно-космические силы наносили бомбовые удары по ИГИЛ.

В районе Алеппо шла крупнейшая за всю войну операция. Самолёт был полон офицеров, с которыми Окладников не был знаком. Здесь были сухопутчики, морские пехотинцы, лётчики, моряки, связисты, ракетчики, а также несколько человек в штатском, с военной осанкой, державшиеся особняком. Война, на которую он летел, разрасталась, как медленный неуклонный циклон, затягивала в свою спираль страны, армии, распространяла раскалённое пятно по всему Ближнему Востоку, направляла свои жгучие выбросы в Европу, в Среднюю Азию, на Кавказ. Война напоминала горящую смолу, которая липко и вязко заливала планету, готовая превратиться в ядовитый всеобъемлющий взрыв.