Читать интересную книгу Три стервы - Титью Лекок

Когда он улыбался, то выглядел очень мило и на его лице читалось, что ему море по колено. Вот в таких ситуациях и требуется однозначно ответить на вопрос, постоянные у нее отношения или нет. Кто она на самом деле – фактически мужняя жена, которая, глядя на парня, ограничивается эротическими фантазиями, или же независимая женщина, нацелившаяся на новую добычу?

Погода была хорошей, она никуда не спешила, Фред был не в состоянии встать и напоминал крупного карпа, вытащенного из воды. У Эмы также имелась некая задняя мысль: кто лучше параноика-левака мог просветить ее насчет подозрительных делишек министерства?

– Годится. Но за кофе платишь ты. Здесь цены аховые. Кроме того, ты излагаешь нам моральное обоснование вашей акции, потому что, на свежий взгляд, все это выглядит как протест против приемной в госучреждении.

И тут случилась довольно неожиданная вещь. Сомнительный Эмин стеб имел оглушительный успех. Сначала ее левак хмыкнул, потом веселье неудержимо нарастало с каждой секундой, пока восторг не достиг размаха, на удивление не пропорционального значимости примитивной шуточки. Чем дольше он о ней думал, тем отчаяннее заходился смехом. Он просто корчился от хохота. Через какое-то время ситуация стала почти неловкой. Он побагровел и икал, на глазах выступили слезы.

– Типа… – Ему даже не удавалось перевести дух. – Типа, мы намерены атаковать все приемные в мире. Врубаешься? Типа, группа активистов, сражающихся за уничтожение приемных.

Эма ободряюще улыбнулась ему. Ей вдруг пришло в голову, что если она собирается его подцепить, то не грех бы узнать, сколько ему лет, и пригляделась повнимательнее. Двадцать – двадцать один максимум. Кстати, типично подростковая реакция – повторять и повторять рассмешившую шутку. Он, видимо, уловил ее легкий скептицизм, потому что решил уточнить:

– Нет, ты въезжаешь? Такой абсурдистский прикол. В английском стиле.

– Еще бы я не въезжала, если это мой прикол, – оборвала она, немного расстроившись из-за того, что сопляк растолковывает ей ее собственный юмор. – А если серьезно, зачем вы это делаете?

Догадавшись, что обязан разъяснить воинственную логику своей акции, парень успокоился.

– Ты, похоже, не знаешь, что министр – та еще гадина. Тебе известна ее последняя фишка насчет яслей для сотрудниц, типа ее волнуют проблемы условий труда? Так вот, все лишь для того, чтоб они подольше торчали в офисе.

– Но тут никакой сенсации. Она первая так это и объясняет.

– Ну да, но вот о чем она умалчивает, так это о том, что она срезала все дотации на неформальные инициативы. Мы собирались обжить сквоты, но нас оттуда выперли. Мы все оказались на улице, а ведь она обещала найти нам помещения. И ради чего все это? Да ни ради чего. Здания пустуют. Два миллиона шестьсот тысяч квадратных метров пустого жилья в Париже, тебя это не шокирует?

Он завелся, и все выглядело так, будто его возмущение вполне искренне.

– Но вы встречались с ней? Обсуждали?

– Конечно. Она навешала нам лапшу на уши, наплела кучу всякого дерьма. Так что, получается, это до некоторой степени возврат послания отправителю.

Эма думала, что Фред задремал. Однако он, по всей видимости, следил за разговором, потому что неожиданно выплыл из своей летаргии и даже выпрямился – ровно настолько, чтобы стукнуть кулаком по столу. На лице у него была написана ярость.

– Но это кал! – завопил он, едва не давясь от злости. Вена у него на шее вздулась, как у ораторствующих политиков на трибуне. – Кал! Это отвратительно – швырять кал в людей!

– Он прав: швырять кал – не очень политично, – добавила Эма, чтобы немного утихомирить своего юного Ленина.

– Но это же не опасно. И потом, это провоцирует реакцию. А еще это символично.

На мгновение Эма испугалась, что Фред вцепится в глотку террористу, чтобы повесить его на ближайшем фонаре. Она встретилась взглядом со старушенцией, сидящей за соседним столиком, и та тут же отвела глаза. Однако Фред словно забыл об окружающем мире.

– А как быть с ни в чем не повинными людьми, страдающими калофобией? О них вы подумали? Нет, вы являетесь и разбрасываете свои политические экскременты, не разбираясь, кто прав, кто виноват.

– Я, – продолжил заводиться Фред, – всего лишь несчастный секретарь, получающий минимальную зарплату, и я в ужасе от дерьма. Блевать меня тянет. А вы… вы бросаетесь в меня своим калом, произведенным вашими больными внутренностями. Но это же страшнейшее насилие в чистом виде! Это как если бы ты на меня насрал! Ни разу в жизни со мной такого не делали. Никогда…

Он остановился, чтобы перевести дух. Эма испугалась, что он сейчас расплачется. Впервые она видела, как что-то вызывает у Фреда такую мощную реакцию. Она никогда не замечала за ним особой вовлеченности во что бы то ни было. Она сразу представила себе, как он приступит к основанию организации, борющейся с варварской практикой разбрасывания кала. Антиглобалист вытаращил глаза: сила протеста явно выбила его из колеи.

– Слушай, друг. Прости, если я тебя задел. Или ранил. Но честное слово, целью был вовсе не ты.

– Но ты же прекрасно знал, что в вестибюле будет не министр. Чтобы ни случилось, всегда огребают одни и те же…

На Эмин взгляд, ситуация стремительно двигалась к тупику. Она догадалась, что ни тому ни другому больше нечего добавить, и воспользовалась этим, чтобы развернуть ход разговора в сторону подлинной цели. Проблема была лишь в том, что она не знала, как точно сформулировать вопрос.

– Раз уж мы тут с тобой застряли, постарайся принести хоть какую-то пользу. Похоже, ты хорошо знаком с тем, что происходит в министерстве. Ты в курсе серьезной кампании по приватизации?

По Эминой оценке, юнец испытал облегчение от перехода к чуть более нормальной теме.

– У них там все время какие-то серьезные проекты. Мне ничего толком не известно. Знаю только, что в настоящее время министерские часто встречаются с представителями частных компаний в рамках чего-то под названием “Клуб Леонардо”. Что-то вроде сборищ для обсуждения разных тем с участием либеральных мудил. Там-то и готовится большинство операций.

Эма переглянулась с Фредом. Наверняка ему пришло в голову то же самое. Чересчур очевидное совпадение, чтобы быть случайным. Но в том-то и дело: не слишком ли это бросается в глаза, не слишком ли просто?

– “Клуб Леонардо”… – повторила она. – А где это?

– Без понятия. Туда все равно не пробьешься, это сверхзакрытая тусовка.

– Ты нас недооцениваешь, – убежденно произнесла она.

Фред кивнул:

– Вот уж точно. Ты ее недооцениваешь.

Эма уже готова была махнуть рукой, но ответ – а может, и сам вопрос – не удовлетворил ее.

– А у тебя нет инфы насчет того, что они замутили вокруг парижских музеев? Насчет плана, который разрабатывает министерство?

Юноша обалдело уставился на нее.

– Вы что, не знаете о ОРПГФ? – Он искренне ужаснулся. – Откуда вы свалились? Неужели ничего не слышали в последние месяцы? Прекратите уже заглатывать выпуски теленовостей и начните интересоваться тем, что происходит в реале.

Эма повернулась к Фреду:

– А ты об этом слышал?

– Смутно, – пробормотал он. – Мне кажется, правительство делало летом какое-то заявление на эту тему. Но в чем там суть? И какая связь с музеями?

– Да это всё бесконечные стоны типа “Франция разорена, мы живем в кредит”. Поэтому правительство запустило “Общую реформу политики государственного финансирования”, то есть ОРПГФ. Цель – снизить затраты. Иными словами, чтобы уменьшить число госслужащих, каждого второго выходящего на пенсию не будут заменять новым работником, а еще станут избавляться от слишком затратных проектов. Например, будет лучше, если музеи перейдут на самофинансирование. Короче, они должны работать как коммерческие предприятия.

– Но где ты все это узнал?

Он расхохотался.

– Получить информацию не так уж сложно. Достаточно сделать усилие и постараться выяснить. Зайди в интернет – все профсоюзы только об этом и талдычат.

Левак достал телефон и проверил время.

– Все, мне пора бежать. Но можешь дать мне свой номер, я с тобой свяжусь, когда появится инфа.

Настал решающий момент. Пришла пора выбирать между реальной добычей и фантазиями. Эма вздохнула:

– Мне очень жаль, но я никогда не даю свой телефон. Если хочешь, оставлю адрес почты.

Пока она записывала его на клочке бумаги, он сделал вторую попытку:

– Сегодня вечером будет концерт в поддержку бездомных. Можем пойти вместе…

Не поворачивая головы, Эма ощущала тяжелый Фредов взгляд на своем затылке. Она еще раз обреченно вздохнула и скрепя сердце отказалась.

– Спасибо, но я не смогу. Остаемся на связи.

Она чмокнула его и проследила глазами за тем, как это дьявольское искушение удаляется от нее ленивым шагом, не обращая внимания на полицейских, еще остававшихся на площади. К тому же ей даже не удастся похвастаться своей стойкостью перед Блестером.