— Фантастически, — говорю я. — Ничего не хочешь сказать?
— Сарказм — это низшая форма юмора, — сообщает он мне.
— Я думал, это каламбуры.
— Это пойдет тебе на пользу, Кэл. Сейчас ты этого не видишь, но это точно будет.
Я стиснул зубы, представляя, как сегодня вечером вымещаю все свои разочарования на тугой маленькой попке Аиды.
Я чувствую кощунство, входя в церковь, как будто Бог может покарать нас за этот нечестивый союз. Если Аида достаточно разозлит меня, я окуну ее в святую воду и посмотрю, воспламениться ли она ее.
Легко понять, какая сторона прохода моя, а какая Аиды — все эти темные, кудрявые итальянцы против ирландцев с конской гривой: светлых, рыжих и темных волос.
Шаферы — братья Аиды, подружки невесты — мои сестры. Нас равное количество, потому что только Данте и Неро стоят — Себастьян сидит в первом ряду в инвалидном кресле, его колено все еще объемно от повязки под брюками.
Я не знаю, действительно ли ему нужна инвалидная коляска, или это просто «пошел ты» обращенное к моей семьи, но я все равно чувствую укол вины. Я отталкиваю его, думая, что Галло повезло, что они так легко отделались.
Платье подружек невесты цвета шалфея очень хорошо подходит Рионе, но не Нессе — в нем она выглядит бледной и немного болезненной. Кажется, она не возражает. Она единственная, кто улыбается у алтаря. Данте и Риона пристально смотрят друг на друга, а Неро смотрит на Нессу с выражением интереса, что я в пяти секундах от того, чтобы обхватить его шею пальцами. Если он скажет ей хоть слово, я разобью его прекрасное личико.
Церковь заполнена тяжелым ароматом пионов кремового цвета. Священник уже стоит у алтаря. Мы просто ждем Аиду.
Начинается музыка, и после минутной паузы моя невеста идет по проходу.
На ней вуаль и простое кружевное платье, которое тянется за ней. В одной руке у нее букет, она держит его у бедра, а другой рукой придерживает юбку платья. Я не вижу ее лица за фатой, и это еще больше убеждает меня в том, что я женюсь на незнакомке. Там может быть кто угодно.
Моя невеста останавливается передо мной. Я приподнимаю фату.
Я вижу ее гладкую загорелую кожу и ясные серые глаза с густыми ресницами. Я должен признать, что она выглядит прекрасно. Ее лицо показывает, насколько прекрасны ее черты на самом деле, когда они не искажены каким-то демоническим выражением.
Это длится недолго, как только она бросает необремененный взгляд на мой костюм, ее лицо озаряется злобным ликованием.
— Ты выглядишь потрясающе, — шепчет она, хихикая.
— Ты получишь своё, — спокойно сообщаю я ей.
— Я хотела отомстить тебе за то дерьмо, которое ты вытворил в спа, — шипит она мне в ответ.
Священник прочищает горло, желая начать службу.
— Когда ты выйдешь за меня замуж, я ожидаю, что ты всегда будешь поддерживать себя в форме, — сообщаю я ей.
— ЧЕРТ ВОЗЬМИ, я так и сделаю, — огрызается Аида достаточно громко, чтобы священник подпрыгнул.
— Какие-то проблемы? — спрашивает он, хмуро глядя на нас.
— Никаких проблем. Начинайте церемонию, — приказываю я.
Мы с Аидой продолжаем переругиваться вполголоса, в то время как священник бормочет свои клятвы.
— Если ты думаешь, что я стану для тебя какой-нибудь маленькой порнозвездой...
— Это всего лишь минимальные стандарты...
— Да, это, безусловно, минимальные...
Мы замолкаем, когда понимаем, что священник пристально смотрит на нас.
— Каллум Гриффин и Аида Галло, вы пришли сюда по собственной воле и безоговорочно, чтобы отдать себя друг другу в этом браке? — говорит он.
— Да, — сердито отвечаю я.
— О да, — говорит Аида тоном, который мой отец назвал бы наихудшей формой юмора.
— Будете ли вы почитать друг друга как муж и жена до конца своих дней?
— Да, — говорю я после минутного колебания. Остаток нашей жизни — это чертовски долгий срок. Я не хочу представлять это прямо сейчас.
— Да, — говорит Аида, глядя на меня так, как будто она планирует попытаться сделать оставшуюся часть МОЕЙ жизни как можно короче.
— Будете ли вы с любовью принимать детей от Бога и воспитывать их в соответствии с законом Христа и его церкви?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да, — говорю я.
Я бы сделал Аиду беременной прямо в эту секунду, исключительно из-за того, что это привело бы ее в ярость. Это был бы один из способов приручить дикого зверя.
Аида уже выглядит такой раздраженной, что я не думаю, что она собирается отвечать на вопрос. Наконец, сквозь сжатые губы она бормочет: — Да.
— Тогда произнесите свои клятвы, — наставляет священник.
Я хватаю Аиду за руки и сжимаю их так сильно, как только могу, пытаясь заставить ее вздрогнуть. Она упрямо закрывает лицо, отказываясь признавать давление на свои пальцы.
— Я, Каллум, беру тебя, Аида, в жены. Я обещаю быть верным тебе в хорошие и плохие времена, в болезни и в здравии. Я буду любить тебя и чтить тебя все дни своей жизни.
Я быстро выпаливаю слова, запомнив их во время поездки на машине.
Аида смотрит на меня мгновение, ее серые глаза серьезнее, чем обычно. Затем ровным тоном она повторяет клятву мне в ответ.
— Я объявляю вас мужем и женой, — говорит священник.
Вот и все. Мы женаты.
Аида наклоняет губы для целомудренного поцелуя.
Чтобы показать ей, кто здесь главный, я хватаю ее за плечи и грубо целую, просовывая свой язык ей в рот. Ее губы и язык сладкие на вкус. Терпкий и свежий. Как что-то, чего я не пробовал очень давно...
Клубника.
Я уже чувствую, как у меня немеет язык. Мое горло начинает опухать, дыхание вырывается со свистом.
Церковь кружится вокруг меня в калейдоскопе красок, когда я падаю на пол.
Эта чертова СУКА!
![]()
11
. Аида
Мой муж провел ночь в отделении неотложной помощи. Думаю, аллергия на клубнику была довольно серьезной. Это не компенсирует недель, проведенных Себастьяном в больнице, месяцев реабилитации и потерянного баскетбольного сезона, но это хоть что-то.
Кроме того, это позволит мне пропустить фарс со свадебными фотографиями, ужином, танцами и прочей ерундой, в которой я не хотела участвовать. Плохо, что мне пришлось врать в церкви, в присутствии священника. Я не верующая, но от этого лучше не становилось. Благочестивая чепуха была вишенкой на хреновом мороженом.
Мы с Каллумом должны были поехать в Four Seasons, чтобы скрепить наш союз, но опять же, ничего не вышло. Вместо этого я поднимаюсь в номер для новобрачных одна, сбрасываю туфли, снимаю колючее кружевное платье и заказываю столько еды в номер, что консьержка начинает беспокоиться, когда я говорю ей, что нужна только одна вилка.
В общем, ночь удалась на славу. Я пробую все виды тортов, которые есть в меню, и смотрю старые эпизоды сериалов «Закон и порядок» и «Проект Подиум».
Утром не так весело. Мне нужно собрать вещи и поехать в особняк Гриффинов на берегу озера. Потому что именно там я теперь буду жить. Это мой новый дом.
Садясь в такси, я чувствую глубокую горечь по отношению к отцу и братьям. Они дома, в доме, где я родилась, где я прожила каждый день своей жизни. Они могут оставаться там, в кругу семьи, а я вынуждена идти прямо в логово льва. Мне придется жить среди врагов до конца своих дней. В окружении людей, которые ненавидят и не доверяют мне. Никогда не будет по-настоящему комфортно. Никогда не будет по-настоящему безопасно.
Особняк Гриффинов выглядит грозно и сверкающим, когда я подъезжаю к нему. Я ненавижу идеально ухоженные газоны и сияющие окна. Ненавижу, что все в их жизни должно быть так идеально, так бездушно. Где же разросшиеся деревья или кусты, которые сажают, потому что им нравится, как пахнут цветы?
Если бы вы сказали мне, что в их саду полно пластмассовых растений, я бы не удивилась. Все, что они создают, делается для внешнего вида, не более того.
