Рано утром 13 августа «Петр Великий» вошел в район катастрофы «Курска». В 08:31 с борта флагмана Северного флота наблюдали светло-зеленый буй, заглубленный на 3 метра диаметром около 70 сантиметров. Чуть позже эхолот показал уменьшение глубины со 104 до 84,86 метра.
Предметы с лодки обнаружили летчики. В 16:30 в точке с координатами 69°42′ северной широты и 37°52′ восточной долготы заместитель командира эскадрильи майор В. Пономарев увидел на поверхности моря канат, кусок бирюзовой материи размером 1х1 м, пластик светлого цвета и продолговатый предмет красного цвета длиной 3–4 метра. О находке было немедленно доложено командованию «Петра Великого». При втором заходе пилот наблюдал выход на поверхность воды свежего масляного пятна круглой формы радиусом около 100 метров.
В уголовном деле по факту гибели «Курска» фигурирует несколько буев. Многие их видели, но ни один не был представлен следствию в качестве вещественного доказательства. В частности упомянутый светло-зеленый буй по каким-то причинам не подняли на борт. Если верить записям в вахтенном журнале «Петра Великого», 13 августа в 10:35 был обнаружен еще один буй. Кому он принадлежал и какого цвета был, неизвестно. В 12:40 со спасательного судна «Михаил Рудницкий» доложили начальнику штаба Северного флота Моцаку о том, что в районе боевых действий плавает бело-красный буй. Его также не выловили. Приблизительно через час с ВПК «Адмирал Харламов» наблюдали буй белого цвета. Моряки определили его координаты. Но он тоже как в воду канул.
Позднее буи-призраки, не имевшие никакого отношения к «Курску», приводили в качестве основного доказательства версии о столкновении с иностранной подлодкой. Одним из первых ее озвучил тогдашний министр обороны Игорь Сергеев. Он сообщил, что в районе катастрофы российские моряки видели всплытие аварийных буев, которые на отечественных субмаринах не применяются: «Буи видели вахтенные службы с „Петра Великого“ и с тральщика. Когда же мы послали к ним вельбот, он их не нашел. Главным образом, из-за волнения на море».
Игорь Сергеев в 2000 году занимал пост министра обороны.
В конце концов следствие установило, что в Баренцевом море буев — как муравьев. Это и потерявшиеся рыбацкие буйки, и буи, предупреждающие о мелководье, которые сорвало штормом. Иногда их даже путали с крупными медузами.
Много лет назад я возглавлял группу экологической экспертизы в Институте биологических проблем Севера. Стационар института располагался на берегу Охотского моря у устья реки Тауй. После каждого шторма мы садились на ГАЗ-66 — двухосный военный грузовик с четырьмя ведущими колесами — и проезжали несколько километров по галечному пляжу, собирая необходимые для жизни экспедиции бревна. Иногда штормом выбрасывало на берег 200-килограммовые бочки с селедкой, а однажды мы подобрали 100-килограммовую бочку с красной икрой и спасательный плот с американского военного корабля с запасом продуктов, топлива, сигнальных средств. Буи встречались каждый раз, чаще всего они были рыболовецкие.
Но главное в том, что ни один из буев в районе поиска «Курска», которые наблюдали с борта военных кораблей, так не был выловлен.
Почему же не всплыл буй с «Курска», автоматически подающий аварийные радиосигналы в радиусе до 3000 километров? Дело в том, что на подводном флоте сложилось весьма негативное отношение к аварийным буям. Частенько самопроизвольное отстреливание буя происходило в ходе экстренного погружения подлодки. Разумеется, тогда командирам доставалось — за рассекречивание местонахождения лодки и за потерю флотского имущества. Известны случаи, когда аварийные буи просто приваривали к корпусам.
На «Курске» же, несмотря на три предпоходные проверки, система сигнализации В-600-1-1 о месте затопления оказалась заблокированной. Аварийный буй должен был сработать автоматически при затоплении 3-го отсека на глубине свыше 85 метров. Однако в штатном месте пульта управления буя почему-то отсутствовал ключ пуска, что и явилось основным препятствием для срабатывания выпускного аварийно-информационного устройства. Об аварийном буе «Курска» вспоминает в своей книге и Владимир Устинов, но делает из этого факта неожиданный вывод: «Но, как показало следствие, если бы даже ключ пуска прибора КА-01 был вставлен в штатное место и буй, сработав, всплыл и передал информацию о месте затопления А ПРИ, то, с учетом расчетного времени подхода из места базирования спасательных кораблей и обнаружения лодки, своевременно выполнить весь комплекс спасательных мероприятий и спасти моряков все равно не удалось бы».
Если верить утверждению следствия, что 23 моряка в 9-м отсеке жили после катастрофы 8 часов, то спасти их действительно не успели бы. Но если исходить из того, что в живых они оставались двое суток и более, тогда сразу возникает вопрос: как можно было допустить выход «Курска» в море, если при аварийной ситуации корабль не имел возможности обозначить место своего нахождения?
Кто проводил проверку соответствующего оборудования?
16 августа 2000 года в Сочи президент России Владимир Путин заявил, что операция по спасению экипажа подводной лодки «Курск» началась сразу после аварии, и подчеркнул, что никто не ждал ни одной минуты, никакого промедления не было и спасательные работы с самого начала проводились в полном объеме.
Это ложь. Достаточно вспомнить 11-часовую задержку с объявлением подлодки аварийной.
Для справки сообщу: командующий СФ Вячеслав Попов прибыл в район поиска и возглавил силы спасения через 27 часов 15 минут[33] после гибели корабля. А Главком ВМФ Владимир Куроедов прилетел на флот спустя пять (!) суток! Конечно, и у Куроедова есть начальство — министр обороны, президент, наконец. Вероятно, он получил приказ оставаться в Главном штабе и оттуда руководить поисковоспасательной операцией.
Я неоднозначно отношусь к советским временам, но тогда такое было просто невозможно. 24 июня 1 983 года на Камчатке в бухте Сарайная на глубине 41 метр из-за технической ошибки экипажа затонула атомная субмарина «К-429» 2-й флотилии подводных лодок Тихоокеанского флота. Так вот, Главком Военно-морским флотом СССР, адмирал флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков прилетел из Москвы на Камчатку через 10 часов после аварии и лично возглавил поисково-спасательную операцию. С подлодкой быстро установили связь, и подводники регулярно получали рекомендации о необходимых действиях на борту. Спасение 106 моряков проводилось методом свободного всплытия, для подачи недостающих индивидуальных спасательных средств использовали водолазный колокол. Операция осуществлялась с участием водолазов. Всего они совершили 1666 водолазных спусков с общим временем пребывания под водой 3806 часов.
Уверен, что уцелевшие подводники не забывают ставить свечку адмиралу в день своего второго рождения.
Глава 8. Непотопляемый «Курск»
«„Курск“ утонул???!!! Нет, это невозможно!» Такая реакция была не только у каждого, кто строил и эксплуатировал подводный крейсер проекта 949А, но даже у тех, кто хоть раз постоял рядом с кораблем. Конечно, беспечное поведение руководства учениями отчасти объясняется чисто психологически — бесконечной верой в абсолютную надежность подводного крейсера.
13 августа «Новости» Первого канала со ссылкой на Министерство обороны безмятежно сообщили: «В Баренцевом море закончились учения Северного флота России. В них приняли участие ВВС России и Украины». В то время уже было известно, что «Курск» не вышел на связь и что был взрыв.
Характеристики подводного крейсера потрясают воображение[34]. Надводное водоизмещение подлодки — 14 820 тонн, подводное — 22 500[35] (для сравнения: водоизмещение крейсера «Аврора» — 6731 тонна), длина — 154,8 метра, ширина — 18 метров, осадка в крейсерском положении на миделе — 9,3 метра, высота от киля до верха ограждения рубки — 28 метров.
8-этажный дом длиной с полтора футбольных поля — это и будет «Курск».
Несмотря на внушительные габариты, крейсер развивал надводную скорость 15 узлов (28 км/час), подводную — 32 узла (59 км/час).
Чтобы пустить ко дну атомный двухкорпусной подводный крейсер проекта 949А, разделенный на 10 водонепроницаемых отсеков, нужна не одна, а несколько торпед. Запас плавучести такой лодки составляет 29 %, что значительно больше любой из американских лодок[36]. Основная задача подводных лодок проекта 949 и 949А — борьба с авианесущими ударными группировками противника.
С экономической точки зрения этот проект наиболее выгодный. По состоянию на середину 1980-х годов стоимость одной лодки проекта 949А составляла 226 миллионов рублей, что по номиналу равнялось лишь 10 % стоимости многоцелевого авианосца «USS Theodore Roosevelt» (2,3 миллиарда долларов без учета стоимости его авиационного крыла).