долгожданной, ведь я все же надеялся его увидеть. Невзначай, ни чайно. Хоть всегда и сопротивлялся этому желанию.
— И тебе… какими судьбами? — Сухой голос, перебивает разгорающийся в душе апогей.
— Не рад? — Глаза скользят по мне и утыкаются куда-то в пол. Словно разговаривает не со мной, а со своими ботинками. Черт, но я видел, как его глаза стали разгораться от моего рассматривания.
— А есть чему? — «Да блядь, ожившая мечта перед тобой, мнется, черт побери, на пороге, а ты ведешь себя как сукин сын!» гложет меня мое нутро, а демоны впервые ему вторят.
— Саш, извини меня, но я так больше не могу… — Он замолкает и тянется пальцами в волосы. Ерошит их, выдавая свою нервозность, которая проявляется в дрожи.
Но я не спрашиваю его ни о чем, просто разворачиваюсь и иду, не закрывая за собой двери. Ебанное приглашение с моих губ не может соскользнуть — не понимаю почему? Потому, что привык, чтобы он считал меня полнейшим кретином и моральным уродом? Но ведь я ни такой! Я жалю только словами!
Застываю не подвижной колонной и смотрю на город, краем глаза увидев входящего с сумкой Олега.
— Что это? — Киваю на объемную сумку.
Олег садится на диван и нервно пожимает плечами.
— Меня отлучили от рода, и я только с самолета. — Отвечает, словно его мир не рухнул. Словно близкие люди не отказались от него. Долбанная маскировка.
— За что? — Он ежится от этого вопроса, сжимая пальцы, смотрит в пол и меня убивает скрываемая грусть в его сгорбленной спине.
— За позор рода, за отказ от женитьбы, за признание что… — Он замолкает, а я напрягаюсь. Блин, почему я вытягиваю из него признания? Зачем? Бег по кругу. Я знаю за что. Я знаю почему, но почему-то мне важно услышать эти слова от него, хотя для себя я все уже решил.
— Сделай это. — Делаю предложение и снимаю футболку. Мои холодные пальцы сжимаются в кулаки и не решаясь смотреть ему в глаза я наваливаюсь кулаками на стекло, немного отклоняя голову облегчая доступ к плечу.
К месту, где ставят метку своим парам оборотни. Мне кажется, что это правильное решение, к которому я не готов, но буду. Сейчас через несколько вздохов, несколько судорожных попыток проглотить слюну.
— Ты о чем? — Слышу за спиной и напрягаюсь от этого вопроса.
— Олег ты признался, что спал со мной и поэтому отказался от обряда? — Мой ровный голос и сухая интонация скрывает страх отказа. Но как так? Я же сам еще не готов к этому? А в моей чертовой голове, только ощущение полностью собранного «лего». Правильно.
— Да.
— Тогда давай, пометь меня. Присвой, черт побери, потому что я тоже уже не могу…
Не могу бояться одиночества. Не могу уже пересиливать ненависть к себе, вызванивая очередную постельную игрушку. Не могу уже возбуждаться только от одного воспоминания о твоих глазах, с молниями ярости вспыхивающих в них. Не могу слушать скулеж пса, которому словно отрывают лапы с того момента, как я услышал новость о твоей свадьбе. Я просто уже тоже не могу.
— Ты понимаешь, о чем меня сейчас просишь? Это на всю жизнь свяжет нас. Раскроет. — Бред. Это практически сведет меня с ума, подведет к чертовому краю огромного кратера и столкнет в ебучие огненные сполохи. Но как не странно, вот именно сейчас, в эту долбанную секунду, минуту, час, черт побери — мне по хрен.
— Понимаю…? Наверное, не до конца — но мне впервые так сильно скручивает мозги, когда я думаю о том, что ты не приехал. Что ты все же женился. Что ты больше никогда больше не будешь принадлежать мне. Что ты не станешь залупаться с нихуя, а проскользнёшь равнодушным взглядом мимо. Да, я не до конца понимаю своей просьбы, но я понимаю, что если ты того не сделаешь, я просто окончательно свихнусь. Тронусь блядь своими мозгами… — Я затыкаюсь, не от того, что мне больше нечего сказать, а банально от того, что запыхался, от того что мой голос на последних словах слишком стал смахивать на молящий скулеж прорвавшего оборону в виде моего тела пса.
— А я думал, что один болен. — Да, смешок, срывающийся с мотающейся из стороны в сторону головы, рассматривающей высокий ворс ковра, действительно слышится больным.
— Я понял это еще тогда… — Он сглатывает, так и не поднимая головы, не выправляя сгорбленную спину.
— Тогда когда тебя посреди занятий забрали… — Он молчит, не долго, но и этого хватает, чтобы заставить меня развернуться в его сторону полностью и уставиться в его черный затылок. Меня удивляют его слова.
— И ты больше не вернулся, а я понял, что жду. Понял, что ты забыл меня, когда я был на свадебной церемонии твоей матери, забыл, когда сидел в паре метров от меня в баре с Антоном и отцом и скользил по мне безразличным взглядом. А я не забыл, подружился с Антоном, выспрашивал о тебе и ждал. И черт это бесило меня. — Он поднимает расфокусированный взгляд, скользит им по всему встречающемуся по пути и застывает на моих губах, словно только, что понял, что я действительно здесь, и он это действительно говорит мне.
— Сначала я ненавидел тебя за это. Чуть позже я возненавидел тебя за то, что ты трахнул меня и сделал вид, что это для тебя в порядке вещей, а потом стал ненавидеть за то, что ты съебался и скорее всего опять забыл обо мне. А вот сейчас я ненавижу тебя потому, что мне кажется, что это очередная игра для тебя. Так просто взять и предложить наркоману долбанную дозу и забрать ее из протянувшейся руки. — А глаза уже переползают в мои и наливаются только присущим им холодным огнем ярости.
— Бред. Игра по крупному, никогда не входила в мои планы. Я вообще не игрок.
— Да?
— Да Олег. Ты просто не в курсе того кто я на самом деле. Не понимаешь, насколько серьезным я могу быть, особенно по отношению к своим решениям.
— Особенно в этот долбанный момент. — Раздается сухой баритон с левого прохода гостиной. Фред стоит в одних низко сидящих джинсах, чешет стоящие дыбом волосы и растирает помятое от похмелья лицо.
— Сейчас этот парень серьезен. — Он кивает на меня и отрывает свое тело от косяка, проходя мимо удивленного Олега, цапает мою кружку и в несколько глотков опустошает ее. Моя бровь на такую борзоту, самопроизвольно взмывает в верх.
— Не думал, что это правда. — Фред поджимает свои