– Мужа ее звали Клаус?
– Нет. Томас. И других родственников у нее не было. Ни братьев, ни сестер, ни детей… Хотя если Кнехт – фамилия мужа, то его родню никто не проверял. – Лева снова взглянул на экран уникомпа. – Нет, муж был Бишоп. Томас Бишоп. Забавно. Она не стала брать его фамилию или вернулась к девичьей. Не хотите размять ноги, Хелен? Здесь красивый вид.
– С удовольствием.
Мы вылезли из машины. Погода действительно немного исправилась, облака уже не нависали над самыми головами, в них явно гулял ветер, закручивая серые завитки, грозился их и вовсе развеять. Воздух стал холоднее, но гуще. Мы разошлись по разные стороны от машины, углубились в кусты, которыми зарос склон, опорожнили мочевые пузыри.
Потом Лева перевел меня через дорогу, туда, где высились неровные скалы, и, раздвинув придорожные заросли, показал узкую каменистую тропу. Я стиснула зубы, предвкушая повторение прошлой прогулки. Но на сей раз тропа оказалась короткой и пологой, она обвивала скалу и вскоре вывела нас на смотровую площадку, достаточно широкую, чтобы я не испугалась. Вид, открывавшийся оттуда, стоил того, чтобы пробираться через колючие кусты. Я понимаю, что фразы «перед нами лежала плодородная долина, пересеченная широкой темной рекой» уже навязли у вас в зубах, но тем не менее она именно так и лежала, и она была прекрасна. Возможно, немцы относятся с особым пиететом к плодородным долинам, но и русские, очевидно, не чужды подобной сентиментальности, так как Лева, остановившись на площадке, глубоко вздохнул, совсем как утром, когда увидел меня вместе с моим голубым шарфом.
Скалы спускались вниз широкими уступами, заросшими буковым лесом.
– Здесь часто можно увидеть оленей. – Лева извлек из сумки, висевшей у него через плечо, бинокль, настроил, осмотрел лес и протянул мне. – Ага, олени не подвели. Смотрите вон туда…
Я взглянула. Между деревьями действительно двигались два изящных существа, состоящих, казалось, из одних лишь мышц да огромных настороженных ушей. Они щипали траву, время от времени то один, то другой вставал на задние ноги и принимался обгладывать тонкие веточки на деревьях. Внезапно краем глаза я заметила что-то зеленое, мелькнувшее в кустах, и быстро перевела бинокль. Там затаилась крупная зеленая кошка и следила за оленями, нервно поводя хвостом.
Я передала бинокль Леве.
Тот присвистнул:
– Надо же! Пума. Торопится, видно, жирок перед холодами нагулять, иначе ни за что бы не вылезла днем.
– Если мы крикнем, они услышат?
– Вряд ли. Но подождите, возможно, они сами справятся.
Его предсказание сбылось. Олени уже успели сменить летнюю шкурку на серую зимнюю. Пума же оказалась лентяйкой и затянула с линькой, это ее и сгубило. Один из оленей поднял голову и замер, заметив врага. Мгновение – охотник и добыча словно застыли в столбняке, бешено расщепляя АТФ в мышцах. Потом прыгнули одновременно – пума вперед, олени в стороны и понеслись зигзагами, скрываясь за стволами и смешно подкидывая серые зады. Кошка припала к земле, заметалась взглядом, ища цель, потом поняла, что охота сорвалась, и мягко заскользила в заросли, нервно охаживая себя хвостом по бедрам.
– Молодая еще, – сказал Лева.
* * *
Мы вернулись к моби. Лева сел за руль.
– Ну что, возвращаемся? – спросил он.
– Почему?
Лева нахмурился:
– Мы только что узнали, что ваш пациент пропал вблизи от места, где, возможно, несколько лет назад было совершено убийство. Больше того – он каким-то образом связан с предполагаемой жертвой. Вам не кажется, что соваться туда без подкрепления будет неблагоразумно?
Я коротко хохотнула.
– Лева, вы не видели того пациента. Уверяю вас, кроме того, что он выглядит очень мирно, он физически не сможет причинить нам вред. После операции он очень… ограничен в подвижности. Это, собственно, меня и волнует. Если заметим что-то подозрительное – развернемся и уедем. Но, скорее всего, господин Кнехт забрался туда по глупости или, если он в самом деле родственник Риты, из сентиментальности. А мы нагрянем с полицией, «Скорой помощью» и пожарной машиной. Неловко получится!
– Да уж, Бондарь, наверное, весь на яд изойдет, когда узнает, – задумчиво произнес Лева. – Ладно, поехали, разберемся на месте, стоит в это вмешивать полицию или нет.
Примерно через четверть часа поездки в молчании я наконец поняла, что меня удивило в его рассказе о печальной судьбе Риты Кнехт.
– Разве десять лет назад вы уже работали в полиции?
– Нет, конечно. Еще в университете учился. А что?
– Откуда же вы узнали о следствии по делу госпожи Кнехт?
– О, мне об этом рассказали буквально в первый же день. Кажется, констебль Андерсон, которая за мной тогда присматривала. Это одно из самых знаменитых дел в Нейдорфе. Из-за него из полиции ушел Бондарь.
– Так он бывший полицейский? Впрочем, могла бы догадаться.
– Да, он много лет был у нас инспектором. До самой пенсии и еще лет пять после – на это не обращали внимания ни он сам, ни в управлении, поскольку трудно подбирать кадры для захолустных городков вроде нашего. А Бондаря здесь все знали, он тоже всех знал и умел поддерживать у нас порядок. Но после того, как тело Риты даже не нашли и дело развалилось, Бондарю в управлении напомнили о его возрасте. Тогда он быстро добился для Мэри звания сержанта и ушел, оставив все дела на нее. Видимо, рассчитывал через год-другой вернуться, когда в управлении поймут, что больше никого на этот пост найти не удастся. А управление просто сократило его штатную единицу. И теперь Мэри у нас главная, а Бондарь командует спасателями на общественных началах.
– И он обижен…
– Не сомневайтесь.
– Тем более что Мэри, как я поняла, неплохо справляется.
– Это действительно так. Сначала она пользовалась наработками Бондаря, теперь многое делает по-своему. У нас ведь преступность в основном какая: мелкое хулиганство, воровство, скупка краденого. Бондарь, если не мог доказать состав преступления, прикапывался по мелочам и выставлял виновным такие штрафы, что они мечтали поскорее прогореть и смыться. Мэри зашла с другой стороны: надавила на мэрию, в городе построили новый спортивный комплекс, переоборудовали школу, пригласили молодых учителей, сразу на полные ставки. Скоро к нам стали съезжаться фрилансеры с детьми со всей округи, родители Курта, например, – для них начали возводить коттеджный поселок, открылись магазины, туристические фирмы, в общем, случилось локальное экономическое чудо, и Нейдорф из захолустья превратился в эксклюзивное место для семейной жизни на лоне природы.
– Но преступность должна была вырасти. Экономическая хотя бы.
– Не без этого. Но теперь люди понимают, что они потеряют, если попадутся. И многие предпочитают просто работать и следить за порядком на своем месте.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});