очень легко вывести из себя. А уж потом если есть возможность, то направить куда нужно вам.
Ага, разве легко направить? Я когда нервничаю на кого-то, то совсем не понимаю, кого куда направлять.
Инструктор продолжил, — есть люди, которые всегда или почти всегда, пытаются подстроиться под собеседника. Они соглашаются с ним, поддакивают ему. Это люди, которые всю жизнь хотят быть хорошими и добрыми. Ну, конечно, и страдают частенько от этого.
И последний вариант человека, вернее его реакции на вызов, это люди, которые отстраняются от вызова. Как будто их совсем это не касается.
Послышался выкрик с места, — отшельники!
Инструктор согласился, — отшельники в том числе. Если вспомните своих знакомых, то легко обнаружите этих разных людей в своем окружении.
— Ну что это дает? — раздался крик с задних столов.
— Что это дает? Ну смотря кому, — инструктор улыбнулся, — вот скажите, а какая позиция самая выгодная?
— Подстройка!
— Конечно, отпор!
— Да, выждать нужно. Посмотреть, что за человек. На что он способен.
— Как не удивительно, но все вы правы, — инструктор встал из-за стола и начал ходить по залу.
— Представьте, треугольник. Стенки у него каменные. Без крыши. Вы смотрите туда и видите, как в треугольнике бегает дракончик. Маленький такой. И вот суется то в один угол, то в другой, то в третий. Так и каждый человек. Выбирает свой угол, и чаще всего бывает там.
— А что он сам не может выбрать, в какой угол ему нужно идти? — задали вопрос со второго стола.
— В том-то и дело, что выбирать очень сложно. В нас всех присутствует определенная программа, которая заставляет действовать только так и не иначе.
Самое лучшее место — это место в середине. Почему в середине? Да потому что можно выбирать куда направиться, в какой угол. Есть свобода выбора. Это знание очень полезно. Оно позволяет сохранить холодную голову, и принимать правильные решения.
Ребята зашумели. Как это выбирать?
Инструктор разбил всех на пары и дал задание. Нужно было играть определенную реакцию в ответ на выпады оппонента. Я попал в пару с девушкой. Она наезжала на меня, а я должен был злиться, подстроиться и не замечать нападок. Хуже всего выходило не замечать. Она же быстро вычислила меня и противным голосом, и даже болезненными намеками, вызывала во мне раздражение, и я ничего не мог сделать.
Потом оказалось, что почти у всех были такие проблемы. Женщины лучше всего могли вывести мужчин из себя. Сами же довольно быстро показали, что умеют подстраиваться под мужчин. Мало у кого получилось отстраниться от нападок и вызовов. У тех, у кого получалось, было какое-то странное выражение лица. Будто бы они и не здесь, будто бы их нет.
Занятие длилось два часа. В конце начало получаться почти у всех, вот только получалось давать отпор и подстройка, а отстранение никак не выходило.
Через два дня мы продолжили эту тему. В этот раз занятия были на улице, на волейбольной площадке. Вел занятие Степаныч. Он был на базе что-то вроде завхоза. Обыкновенный мужик лет пятидесяти пяти, крепкий, с седыми волосами, он и вел себя по-простому.
Степаныч опять поставил нас парами. Мне в этот раз попалась Шура из нашей четверки. Сначала была разминка, повторение отпора и подстройки.
Потом началось интересное. Степаныч остановил всех и сказал, — вижу, что не получается у вас отстранение. Это понятно. Это как выключить себя из жизни, но при этом сохранить внимание и контроль над ситуацией.
И он заставил нас шлепать по щекам друг друга. Мы не должны были реагировать на шлепки. А наоборот — улыбаться и получать удовольствие. Этакий мазохизм.
Первая начала Шура. Она слегка тронула меня по щеке. — Жалко, — пожала плечами.
Я тоже тронул. Степаныч стоял рядом и показал ей как надо. Он поднял ладонь, и меня слегка обожгло. И сразу стало обидно. От девчонки было не обидно, а вот от Степаныч было обидно. Он усмехнулся, и оставил нас разбираться.
Шура ударила меня посильнее. Я заметил, что от боли становится обиднее. Я тоже ее шлепнул. Она — посильнее. И вот так мы стали наращивать силу удара. Шура остановилась первая, — давай торопиться не будем.
И мы стали бить аккуратно. После нескольких ударов стали обсуждать наши реакции. И постепенно начало получаться. Я заметил, что когда у меня включается обида, то я расслабляюсь и стараюсь улыбнуться. Иногда получается и тогда просто не замечаешь боли, а раз боли нет, нет и обиды.
Но мы-то били не так уж и сильно, но ребята, что стояли рядом, те разошлись. Лица у них были красные, и они были готовы перейти на кулаки. Этих остановил Степаныч. Но в конце шеренги, там уже били основаниями ладони. Сошлись в бою два тяжеловеса, один штангист, другой самбист. В конце концов, самбист не выдержал, и сделав захват, бросил штангиста.
Вовремя подоспел Степаныч. Он развел противников. И поспешил на помощь в другой конец площадки. Там двое были против одного. Боксер прыгал и уворачивался то от одного, то от другого. Один уже был с расквашенным носом, у второго была подбита губа.
Мы стояли и смотрели, как Степаныч присоединился к боксеру и сейчас было двое на двое.
Интереснее смотреть было на Степаныча. Он не прыгал, как боксер, его шаги были стелющимися, легкими, для его веса. А весил он килограммов сто.
Боксер занимался своим соперником, хотя время от времени и поглядывал на инструктора.
Против Степаныч стоял тоже боксер. Его движения были точные и выверенные. Не ниже КМСа, подумал я. Степаныч не нападал, он выжидал. Когда противник начинал атаку, Степаныч гасил ее какими-то нелепыми движениями, похожими на круговые.
Парень, что стоял рядом со мной, первым заметил, что лицо боксера начинает краснеть. Незаметные удары Степаныча наносили несильные, но скоростные удары по лицу боксера.
Издалека послышалось, — ну все, прекращайте мордобой, Степаныч. Ты же знаешь, я этого не люблю, — к нам подходил начальник курсов, степенный солидный мужчина.
Степаныч, наш инструктор, сделал несколько неуловимых движений руками и вдобавок ткнул кончиком ступни в пах боксеру. Тот упал. Бой был закончен. Оказалось и та пара давно уже смотрела за этим поединком.
Степаныч развернулся к начальнику, — ну надо же порезвиться ребятам. Засиделись в зале, размяться захотелось. На этом занятие закончилось.
И мы пошли в столовую пить чай. По дороге, конечно, обсуждали поединок. Удивил всех Степаныч, никто не ожидал от него такого. Обыкновенный мужик и такое… Все высказывали свое мнение. Одни говорили, что это бразильский стиль,