одновременно на солнечной улице на «гугл стрит-вью», перед домом 1111 по Пятой авеню. Музыка и болтовня посетителей доносились до нее словно издалека. Она вдохнула теплый воздух полной грудью. Над головой раскинулось лазурно-голубое небо, неподалеку стояло вишневое дерево с ярко-розовым цветами. Какая удача, что машина службы «стрит-вью» проехала здесь именно в такой день, – все выглядело именно так, как надо. У Питтипэт забурлило в животе от предвкушения, что сегодня вечером она узрит это великолепие собственными глазами.
Вернувшись из солнечного света в полумрак, она нащупала тарелочку с орешками и съела один. Тот оказался перченым – пришлось запить его остатками коктейля «7&7». Питтипэт была одна. Они с Биллом договорились сперва поужинать в «Ля Трайез», однако он узнал, что вечером будет организационное собрание для студентов, и предложил встретиться на месте. Билл был большим специалистом по «встретиться на месте» – постоянно в движении, вечно в поисках наиболее эффективного решения. Питтипэт эта его черта ужасно бесила.
Тем не менее она согласилась, он сказал, что очень ее любит, и теперь оставалось лишь коротать время в баре. Билл писал ей с собрания, в которое входила экскурсия по библиотеке Батлера. Боже мой! Какая библиотека! Потрясающе! Фрески! Картины! Мраморные лестницы! Портрет бывшего президента Колумбийского университета Дуайта Эйзенхауэра в парадной мантии! Ты знала, что Эйзенхауэр был президентом университета? Я – нет!!! А вот главный читальный зал, весь из мрамора! Длинные деревянные столы, массивные стеллажи, зеленые лампы и какой-то латинский девиз над входом. Magna Vis Veritas – что это значит? Надо загуглить. Ах да – «Велика сила истины». Бог ты мой, какая глубокая мысль, правда?
– Правда. – Питтипэт знала, что Билл рассчитывает услышать более развернутый ответ. Ему требовалось, чтобы она разделила его энтузиазм, выразила восторженное одобрение. Он хотел, чтобы главная женщина в жизни Билла собрала мелкие детали его существования – наблюдения, достижения, рюкзаки – и соткала из них масштабное повествование о том, что Билл Квик добился больших успехов и все делал правильно. Иногда Билл казался Питтипэт таким, каким он был на самом деле: маленьким мальчиком, у которого умерла мама.
– Ну все, уже выхожу, – наконец сообщил он. – Библиотека – полный восторг! Она открыта до полуночи. Вот бы как-нибудь зависнуть в ней на целый вечер. Здесь так тихо, просторно и спокойно.
– Хочешь остаться?
– Нет, что ты. Я же еду к тебе!
Питтипэт уловила намек.
– Милый, если хочешь задержаться и почитать, ничего страшного, – написала она. – Я уже на углу Сто одиннадцатой. Посмотрю квартиру сама. Если она действительно хороша, в следующий раз мы придем вместе.
– Ты уверена?
Питтипэт отправила эмодзи с поднятым большим пальцем, и вопрос был решен. Билл повторил, что очень ее любит. Библиотека работает до полуночи; нет сомнений, он останется там, пока охранник не вытащит его из талмудических глубин какой-нибудь распечатки и не попросит уйти.
Ну и ладно. Скоро я забеременею, и Билл будет принадлежать только мне.
У Питтипэт в животе что-то шевельнулось. От коктейля остался только лед. Она сделала последний глоток, расплатилась и вышла в летнюю ночь.
Вездесущий распечатал пачку сигарет. Элис и Рокси сели в такси и отчалили в направлении Ист-Сайда. Вечеринка проходила в здании без лифта, находящемся на отрезке Третьей авеню, на котором селились преимущественно недавние выпускники университетов, создававшие Нью-Йорку репутацию веселого, молодого, шумного и несносного города. Такси остановилось напротив узкой двери рядом с прачечной самообслуживания. С третьего этажа доносилась музыка. Рокси нажала кнопку интеркома. Элис представила, как домофон наверху надрывается, стараясь докричаться до хозяина сквозь пьяный гул.
В ожидании, пока им откроют, Рокси проверила телефон.
– Боб задерживается. Пишет, застрял на совещании.
– Значит, у него бывают совещания, – заметила Элис. – Еще один факт о нем.
– Точно! Хотя он написал буквально следующее: «Совещание затягивается». Это может означать все что угодно. Я тысячу раз отговаривалась тем, что совещание затягивается, хотя никакого совещания и в помине не было. Например, если на самом деле я была у доктора, долго принимала душ, меня задержала полиция… в общем, в тех случаях, когда мне не хотелось говорить правду.
В заляпанном окне входной двери показался слоноподобный мужчина. Рокси и Элис переглянулись, оценив его габариты.
– Вы на вечеринку Викрама? – Голос у мужчины был тихий и мягкий, как папиросная бумага.
– Точно, – подтвердила Рокси.
Великан взглянул на повязки у нее на лице, начавшие отклеиваться на влажном воздухе, но ничего не сказал.
– Третий этаж, – произнес он и вышел на улицу. Элис и Рокси прошмыгнули внутрь.
Преодолев три крутых лестничных пролета, они оказались в трехкомнатной квартире, до отказа забитой гостями. Люди сидели на подоконниках, журнальных столиках, кухонной столешнице и даже на пожарной лестнице за окном. Рокси сразу принялась искать туалет, чтобы поправить повязки, а Элис осталась на запущенной кухне, заполненной сорокалетними хозяевами и гостями. Что она здесь делает? Как получилось, что зыбкая возможность провести замечательный вечер в гостях перевесила реальную возможность провести хороший вечер дома? Ладно, не хороший, а нормальный. Но она могла бы как следует позаниматься, а потом как следует выспаться, – учитывая нынешний ритм жизни, это было бы прекрасным достижением. Элис невольно потянулась к телефону, надеясь укрыться от шумного гомона чьих-то коллег, однако сдержалась. Что-то заставило сдержаться. Разговор с Бобом во время их свидания? Не свидания, а ужина. Или мысль о том, что Боб может появиться в любой момент? Не хотелось, чтобы он застал Элис уткнувшейся в телефон, – Боб, который переспал с ее соседкой по дому и собирается прийти сюда, чтобы сделать это еще раз. Надо было остаться дома и готовиться к тесту. Пора заниматься.
Элис немного поговорила с хозяином вечеринки. Викрам праздновал повышение. Он работал в сфере развлечений. На вопрос, какого рода развлечения, последовал ответ: «Профессиональный рестлинг». Только тогда Элис заметила, что многие из гостей выделяются внушительными габаритами. Викрам, извинившись, отошел, а Элис, обладательница черного пояса по светским беседам, повернулась к двухметровому мужчине рядом с ней и спросила:
– Вы рестлер?
Тот с извиняющейся улыбкой указал на находящийся у него за ухом слуховой аппарат, предложив повторить вопрос.
– Вы – рестлер? – прокричала Элис.
– Да, рестлер, – ответил мужчина.
Он говорил с характерными для глухих мягкими согласными. Элис поняла, что угодила в зыбучие пески. Ей не хотелось общаться с парнем, ей вообще ни с кем не хотелось общаться, только это же не объяснишь другому человеку. После судорожных потуг подыскать подходящую реплику наша бесстрашная собеседница выдала следующий вопрос:
– И, типа, у вас есть, ну, типа, свой персонаж?
Пришлось сделать несколько попыток, чтобы ее