Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Летом 1911 года многие из этих проблем возродились, когда ухудшилась ситуация в промышленных районах. Серия забастовок на транспорте вылилась в национальную забастовку железнодорожников. Было легко поверить, что все эти забастовки были скоординированы. Много говорили о «синдикализме» и голоде. Казалось, в Мерсисайде может произойти революция. Ответные действия Черчилля поначалу были умеренными, но в жарком месяце августе он казался очень обеспокоенным. 19 августа он предпринял тяжелый шаг по временному введению военного управления, которое официально требовало передать власть от гражданских военным. Энергичные приготовления Черчилля были подвергнуты жесточайшей критике со стороны депутатов-лейбористов. Они обвиняли его в том, что он вел себя так, будто жил в средневековом государстве. В результате забастовка на железной дороге была прекращена за считанные дни, и удалось избежать больших людских потерь. Тем не менее итог мог запросто стать другим и оставить Черчилля открытым для обвинения в излишнем и провокационном усердии. В начале 1911 года его имя занимало верхние строчки газет из-за личного вмешательства в «осаду Сидни-стрит»: как это называла пресса — сражение с группой латвийских анархистов. Он заявлял, что это была его обязанность — наблюдать за ходом событий непосредственно, но все-таки был обвинен в том, что действовал в недостойной и театральной манере. В ходе индустриальных споров было даже определенно заявлено, что он «тосковал по крови».
Тем не менее, не возникало никаких сомнений в том, что Черчилль остро чувствовал свою ответственность за поддержание законности и порядка. Часто говорилось о его поведении во время того периода как о свидетельстве факта, что «его радикализм в большей или меньшей степени себя изжил, и он начинал двигаться по направлению к праву, во многих отношениях его естественному местообитанию»[26]. Однако было замечено, что для министра внутренних дел его реакции не были неожиданными. Черчилль не соглашался с тем, что решительное поддержание законности и порядка свидетельствует и о его неприязни к мирному выражению недовольства. Аккуратные изменения были одним делом, жестокость, граничащая с революцией, — совсем другим. Если государство теряет управление, возникает угроза анархии. Тем не менее, кризис выявил рискованное положение правительства, в целом пытавшегося выставить себя «партией реформ» и «партией порядка» одновременно. В самом деле, хотя Чарльз Мастерман и Дэвид Ллойд Джордж, двое коллег-либералов, делали критические замечания о Черчилле в частной беседе, противопоставляя его взгляды и свое «примиренческое» отношение, можно было согласиться, что это было объединением двух подходов, которые вместе с международным кризисом, также случившимся летом 1911 года, привели к удачному результату, с точки зрения либерального правительства. В этом случае Кабинет не мог позволить себе иметь «торгующего» министра внутренних дел. Тем не менее, впоследствии было гораздо легче критиковать Черчилля за его видимую неудержимость, особенно в привлечении войск. Сам Уинстон выглядел совсем нераскаявшимся. Он обостренно чувствовал, что у каждого ведомства свои особые задачи в составе правительства. Его драчливость была обратной стороной решимости не дать себя запугать тем общественным группам, которые казались ему выходящими за пределы допустимого нажима. Да, он терпим по отношению к стремлениям профсоюзных деятелей или суфражисток, но не позволит им диктовать свои прихоти. Едва ли он мог избежать «взгляда изнутри» на понимание власти государства. В конце концов, Асквит понял как то, что Черчилль просто замечательно служил общественному благу, так и то, что, пока угроза немедленного промышленного кризиса отодвинулась, хорошим политическим решением будет переместить его куда-нибудь на другое место.
Первый лорд Адмиралтейства
Именно в сентябре 1911 года Асквит спросил Черчилля, понравится ли ему предложение перейти в Адмиралтейство. «Конечно», — ответил Черчилль. У Холдейна было то же самое желание, но Черчилль усилил нажим. Перестановка в правительстве представлялась премьер-министру в этом случае одновременно и негативной, и позитивной. Она давала ему возможность и угодить критикам назначения Черчилля на пост министра внутренних дел, и вызывала некоторое оцепенение у адмиралов. Произошедшие за лето события показывали, что чуточку беспокойства им не повредит. Но даже в этом случае перевод мог оказаться чем-то рискованным, так как могло выясниться, что взгляды Черчилля на Королевский Флот достаточно просто подвергаются внезапным изменениям в зависимости от непредсказуемых обстоятельств. Тем не менее, хотя Асквит подозревал, что Черчилль больше работает не головой, а языком, слова, которые с него слетали, были, без сомнения, интересными.
До сих пор Уинстон совмещал свою твердую веру в «главенствующий флот, которому никто не смеет бросить вызов», с желанием экономии, которое в 1908/1909 гг. привело его вкупе с Ллойд Джорджем к кампании, нацеленной на то, чтобы заложить еще не менее четырех дредноутов. Тогда он противостоял Мак-Кенне, с которым теперь менялся обязанностями. В начальные месяцы 1911 года он все еще считался находящимся в составе лобби «экономистов» вместе с министром финансов. В мае, с обычным для него пониманием своих обязанностей, он намекал королю, что примирительные замечания в адрес Германии будут приветствоваться «партией мира», к которой он, ясное дело, причислял и себя.
Однако, в июле 1911 года он был взбудоражен отправкой германской канонерской лодки «Пантера» в марокканский порт Агадир в знак неудовлетворенности тем, что Франция, Британия и Испания игнорируют германские колониальные интересы. Итогом этого могло стать вооруженное столкновение. Из него Британия должна быть исключена, ибо оно могло пошатнуть дружеские отношения между государствами, которые Грей устанавливал с того самого времени, как вступил в должность. Министр иностранных дел нашел несколько неожиданную поддержку со стороны Ллойд Джорджа, который в своей речи в Мэншен-Хаузе напрямик заявил, что для Британии будет нестерпимым унижением, если ей будут угрожать так, будто она не берется в расчет в европейских кабинетах. Эта декларация в основном относилась к Берлину, хотя была так же уместна и по отношению к Парижу.
Черчилль реагировал с подобным же неистовством, говоря жене, что Германия очень сильно ошибается, если считает, что дележка Марокко обойдется без Джона Буля. В меморандуме с непроставленной датой он писал, что если Германия развяжет войну с Францией, Британия выступит на стороне Франции. Германия должна быть поставлена в известность о такой вероятности. Кризис совпал по времени с промышленными спорами — Ллойд Джордж использовал серьезную международную ситуацию в качестве повода для стычки — но, несмотря на глубокую вовлеченность в них Черчилля, его интерес к международному положению становился все больше. Они с Ллойд Джорджем настроились держать Грея в «состоянии готовности», и Уинстон даже ходил плавать вместе с министром иностранных дел, чтобы все время держать его в форме. В течение некоторого времени его отношения с сэром Эдвардом крепли. Грей стал крестным отцом его маленького сына[27]. Уинстон разослал своим коллегам длинный меморандум в преддверии решающей встречи Комитета обороны империи (КОИ), членом которого он состоял, назначенный на 23 августа. Он представлял себе возможность большого европейского конфликта, в котором решающее столкновение должно было произойти между Германией и Францией. Черчилль предлагал способы, которыми можно было произвести вмешательство Британии, и составлял воображаемое расписание развертывания войск. Он нетерпеливо обменивался письмами с Ллойд Джорджем, и какое-то время оба они считали, что война вот-вот начнется. Война, как понимал Черчилль, будет вестись не за Марокко или Бельгию, а за то, чтобы предотвратить растаптывание Франции прусскими юнкерами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Великий Черчилль - Борис Тененбаум - Биографии и Мемуары
- Фактор Черчилля. Как один человек изменил историю - Борис Джонсон - Биографии и Мемуары
- Человек из стали. Иосиф Джугашвили - Лаврентий Берия - Биографии и Мемуары
- Пережитое. Воспоминания эсера-боевика, члена Петросовета и комиссара Временного правительства - Владимир Михайлович Зензинов - Биографии и Мемуары / История
- Политическая биография Сталина. Том III (1939 – 1953). - Николай Капченко - Биографии и Мемуары