Глава 8. Диана Викторовна
От злости я буквально не могу глубоко вздохнуть, мои лёгкие заковало в тиски. Слезы застыли в глазах, а сердце кольнуло болью. Всё вокруг стало каким-то туманным и ненастоящим. Как будто я попала в сериал, где моя роль в массовке.
Диана Викторовна
Она просто натуральная фотомодель с обложки журнала: элегантная, женственная, утончённая - настоящая королева, на фоне неё я обычная недозрелая девчонка, похожая на парня.
В эту самую секунду я понимаю, что все мои надежды, все мои фантазии это просто набор мыслей с вкраплениями сгустков моих эмоций.
У меня резко исчезает энергия, чтобы существовать в этом мире. Я как будто растворяюсь в пространстве.
Это и есть отчаяние? Почему оно настолько ядовитое?
Мои фантазии: как вырываю её волосы, бью её по лицу гразной от мела тряпкой - не улучшают состояние, не вдохновляют меня, не снимают стресс, но натягивают кривую ухмылку на лицо.
-Ты чего улыбаешься так нездорово?
-Что?
-Ты улыбаешься, как маньяк.
-А, ты об этом?
-Ты и правда маньячка?
-Нет, но скоро ей стану точно.
Поднимаю руку.
-Люба, что за вопрос у тебя? - спрашивает директор.
-Можно выйти?
-Теперь Диана Викторовна будет руководить вашим образованием. Ну что, отпускаете ученицу? А? Диана Викторовна?
-Конечно! Иди, Люба.
От её обращения ко мне, меня начинает мутить, встаю из-за парты и двигаюсь в сторону двери. Пол какой-то мягкий стал воздух тяжёлый, потолок как будто качается.
Из-за включённого отопления так тяжело дышать? Продвинувшись к двери, улавливаю тяжёлый крепкий запах духов Дианы с экстрактом лилий и мой желудок резким спазмом сжимается. Затыкаю нос, чтобы прекратить рвотный позыв.
Диана замечает моё состояние и кладёт прохладную изящную ручку ко мне на плечо.
-Тебе плохо?
-Да, простите.
Скидываю её руку и, чуть ли не вышибая дверь кабинета, вываливаюсь в коридор.
Там, я сталкиваюсь с каким-то мужиком, у которого в руках здоровенный букет белых роз. Видимо мужчина не подозревал, что во время урока, когда в рекреации никого нет, на пути может кто-нибудь вот так резко выскочить, поэтому, не удержавшись на ногах, он падает на спину, а я наваливаюсь на него сверху.
Уткнувшись лицом в крепкую грудь, я чувствую знакомый запах, вызывающий головокружение, затмившее мою тошноту.
-Мышка? Что ты тут делаешь?
-Габриэль?
-Ты разве не должна быть в университете?
-Почему я должна быть там?
-Ну ты же учиться должна. Что с лицом? Ты вся зелёная.
-Хватит волноваться обо мне. Не сбивай меня с толку.
-С чего мне сбивать тебя?
-Я всё уже сказала тебе, не делай вид, что забыл.
Всё это время я лежу на нём, чем дольше я так лежу, тем больше я хочу остановить этот миг. Наши лица так близко, что я чувствую его тёплое дыхание.
-Я всё помню, мышка, но думаю, что ты сама ещё не разобралась в себе. Подвезти тебя в университет?
-Почему сходишь с темы?
Чувствую в его штанах лёгкое напряжение. Это что? То самое? Вскакиваю с него как ошпаренная.
Мужчина поднимается следом и поправляет штаны в области ширинки, затем, резко оттягивает ворот вместе с галстуком, как будто ему нечем дышать.
-Ты в школьной форме? Ты... О Боже. Ты школьница?
-А что?
-Но я думал, что ты совершеннолетняя...
-А какая разница сколько мне лет? Я всё равно не получу желаемое.
-Мышка, хватит пытаться мной манипулировать. Пойдём я отвезу тебя в больницу. Выглядишь неважно.
Опять соскакивает с темы, но тон его речи не такой холодный, как в нашу первую встречу.
-А как же веник? Ты же Диане его принёс. Иди, дари. Твоя шалава заждалась уже.
-Мышка, почему ты говоришь со мной, как ревнивая возлюбленная? Чего ты хочешь? Я тебе в любви не признавался, думаешь, что имеешь право ревновать меня?
-Всё это уже не имеет значения.
Я поправила грудь, откинула волосы и, не глядя в его сторону, зашагала к туалету уверенными шагами, виляя бёдрами.
Он догоняет меня, когда я оказываюсь уже прямо в дверном проёме женского туалета.
Габриэль заталкивает меня за дверь, закрывает её на щеколду, хватает меня за талию, прижав к стене. Букет белых роз падает на пол.
-Чего ты добиваешься, мышка? Дразнишь меня?
От тепла его тела, от запаха парфюма, от его реакции на меня, которую я чувствую животом, я горю. Если бы не холодная стена за моей стеной, от меня бы остались одни угли.