что и сам Цезарь не был идеальным супругом: падок на любовные утехи.
Прошли в таблиниум – главное помещение дома, где хозяин принимал гостей. Двери таблиниума выходили в сад и были раскрыты; зелень и цветы, как картина в раме, украшали комнату. Любовь к природе – непременное качество римлянина, а тем более патриция, коим был Цезарь. Рабы унесли сундук с подарками, а Цезарь и гость, сев в кресла друг против друга, начали разговор.
Гурас смотрел на этого человека, который, по его мнению, не остановится ни перед чем, чтобы достичь высот власти, и думал: «Он умен, быстро реагирует на меняющиеся обстоятельства, желает сделать политическую карьеру, может манипулировать людьми, высокопарен, обладает темными живыми глазами, тщательно ухаживает за собой. Несомненно, диктаторскую власть в Риме захватит он».
– Юлий Цезарь, – сказал гость, – я прибыл просить тебя о помощи…
– Если ты о предстоящей войне на Востоке, которую поручили Помпею, то, увы, ничем помочь не смогу. Война дает право завоевателям диктовать покоренным любые условия.
– О, нет-нет! Честолюбие Гнея Помпея требует отдельной встречи с ним. Догадываюсь, как трудно будет смягчить участь будущей жертвы. Но он никого не принимает. Прошу тебя, организуй нашу встречу!
– Я пожертвую своей репутацией, если буду просить за Армению.
– Чтобы все стороны почувствовали заинтересованность в переговорах, – загадочно сказал Гурас, – нужно одно из двух: общую цель или выгоду для всех сторон.
Цезарь улыбнулся:
– Общая цель возникает в тайных союзах, а вот выгода дает преимущество, которое позволяет великодушно делать добро.
– Деньги можно найти, если поискать… – Гурас многозначительно посмотрел на сенатора.
– Да, деньги мне сейчас нужны, – задумчиво произнес Цезарь. – В этом году я стал смотрителем Аппиевой дороги: придется ремонтировать за свой счет. Еще меня избрали курульным эдилом, который, кроме всего прочего, организует в Риме праздники, игры и гладиаторские бои на собственные средства. Еще я раздаю хлеб беднякам… Приходится занимать крупные суммы у моих друзей и покровителей.
– Уверен, граждане Рима запомнят тебя надолго! – похвалил Гурас. – Цезарь, я знаю человека, который готов заплатить крупную, очень крупную сумму за твое посредничество.
– И кто же это? – глаза сенатора загорелись.
– Египетский правитель Птолемей XII просит признать его как царя. Он хочет, чтобы легитимность его власти была одобрена Римом.
– Это сложный вопрос… В сенате поговаривают, что египетское царство должно отойти Римской республике по завещанию Птолемея XI, которого убили в расцвете сил…
– Но мы-то знаем, что завещание подложное… – Гурас заговорщически посмотрел на хозяина дома.
– Люди охотнее верят тому, чему желают верить, – Цезарь смотрел в упор на гостя. – Говоришь, он готов заплатить крупную сумму?
– Очень крупную!
– Этот вопрос требует согласования с высокопоставленными людьми… – начал Цезарь, но Гурас его прервал:
– Птолемей готов заплатить достаточно… Риму выгоднее иметь независимое египетское царство, которым правят потомки Александра Македонского…
При упоминании этого имени Цезарь вздрогнул: он всегда ориентировался на этого завоевателя, который управлял покоренными народами по рецепту персов. И даже обожествление своей персоны Гай Юлий проводил так же, как и его кумир Александр. Пару лет назад Цезарь посетил Египет и убедился, что власть древних фараонов и власть Александра Македонского покоилась на одном и том же принципе – божественном происхождении. Войдя в египетский храм и увидев статую Александра Великого, Цезарь поймал себя на мысли: «Он умер в тех же летах, что и я сейчас, но он покорил весь мир, а я не совершил ничего примечательного».
Сидя в кресле напротив армянского дипломата, сенатор думал: «Придет время, и покорителем Египта стану я сам». А вслух сказал:
– Что ж, идея заманчивая, но ты же понимаешь, что без Помпея и Красса этот вопрос решить нельзя?
– Понимаю: союз власти, денег и ума… – улыбнулся Гурас.
– И потом, я должен провести решение в сенате… О какой сумме идет речь?
– Шесть тысяч талантов!
Глаза сенатора округлились, лицо стало решительным, и он произнес свою любимую фразу:
– Великие дела надо совершать, не раздумывая, чтобы мысль об опасности не ослабляла отвагу и быстроту! – Он встал и быстро заходил по комнате.
«Артистично и талантливо!» – подумал Гурас, а Цезарь продолжал:
– Моему честолюбию льстит, что ты обратился с этим вопросом ко мне. Средства Птолемея решат все финансовые проблемы. Я берусь за это дело!
«Он с удивительным легкомыслием принял мое предложение. Такой человек действительно осуществит любые честолюбивые планы!» – вновь подумал Гурас, а Цезарь разошелся еще больше:
– Я не терплю нерешительности. Все скрытое и непознанное порождает страх, поэтому нельзя долго обдумывать дело, надо за него браться сразу! Дорогой Гурас, обещаю: царь Птолемей XII станет другом римского народа, а тебе я устрою встречу с Помпеем.
Они расстались друзьями.
Цезарь, несомненно, умело манипулировал Помпеем. Не прошло и трех дней, как армянский дипломат был приглашен в дом полководца. Солнце уже заходило, когда по узким улочкам города четверо рабов несли носилки с Гурасом, спускаясь с холма Эсквилин в низину, в район Карины, где жил Помпей. Их сопровождали двое телохранителей, и еще двое слуг несли небольшой сундук.
Проходя безымянный переулок, никто не заметил темные тени у забора: четверо разбойников внезапно напали на кортеж. Телохранители, обнажив кинжалы, вступили в схватку с двумя мужчинами, вооруженными длинными ножами. Еще два грабителя бросились к заветной цели – сундуку. Слуги дипломата, получив мощные удары – один в зубы, другой палкой по голове, – выпустили ношу из рук, и сундук немедленно исчез в темноте городских переулков. Рабы, с размаху поставив носилки на землю, разбежались. Сидящий внутри Гурас, откинув полог, вылез наружу и, выхватив из складок плаща маленький серебряный кинжал, приставил его к горлу одного из разбойников, в глаз которого тут же уперся острый клинок телохранителя. Преступник, сообразив, что сопротивление бесполезно, прекратил бой, бросил нож и поднял руки. Второй громила уже лежал на земле, не подавая признаков жизни. Вельможа подошел к упустившим золото слугам, которые сидели на земле, держась один за челюсть, другой за голову, с грустью посмотрел на них и изрек:
– Потеря золота еще не смерть, величайшая потеря в жизни – когда перестаешь верить в себя!
Из-за угла дома выглянули испуганные рабы. Убедившись, что армяне победили, они с опаской вернулись к носилкам, и кортеж дипломата двинулся в путь, пополнившись связанным разбойником.
Престижный район Карины, примыкавший к Форуму, находился между холмами Оппий и Палатин. Двухэтажный дом Помпея был украшен рострами10: после победы над пиратами сенат разрешил ему повесить на дом отпиленные носы кораблей.
Гней Помпей бушевал:
– Это возмутительно! Среди бела дня на улице Рима грабят дипломата! Сочувствую. Мне самому приходится ходить с охраной. Риму давно требуется сильная рука!
– Царь Тигран прислал тебе дары, но, увы, грабители их отняли, – как бы оправдываясь, произнес Гурас.
– С этим я разберусь, ведь у нас в руках их соучастник…
Помпей жил уединенно, как частное лицо,