Короче, что бы там ни было, он должен перехватить инициативу и сделаться основным игроком на поле «бабки Евдо-куши» и её протеже. Там дальше будет видно. В любом случае он будет с победителем – «Бог всегда с сильными!», – но для этого надо вмешаться в игру и перехватить инициативу. И он её перехватит!
Минут пять он сидел в своем потертом, но очень удобном продавленном кресле, от которого пахло хорошими сигарами, дубленой кожей и коньяком Remy Martin Louis XIII, после чего принял единственно правильное решение. Он начинает конкурс. Победитель тот, кто первым вычислит имя предсказанного бабкой Евдокушей кандидата (осторожность не помешает) в президенты Московии. Конкурс проходит по ТВ – слава Богу, запасливый и предусмотрительный Николай Павлович имел два собственных, то есть приватизированных канала: один Общенациональный московитский канал «УТВ» и молодежный канал ДМС, – в блогосфере и в только что просочившейся в Московию системе Best Топе of China Mobile. Победитель получает 10 тысяч юаней плюс элитный дом за Стеной. Отставший от победителя на один стэп получает 5 тысяч юаней, квартиру с горизонтальной кроватью KING STULE за Стеной и три мешка сахара из Стратегических запасов. Третий призер, отставший от победителя на два стэпа, получает бесплатную поездку в Нижний Схорон и аудиенцию у бабки Евдокуши, а также сборник афоризмов Лидера Наций с дарственной надписью. Понеслось!
* * *
Информационно-аналитический Директорат (Управление анализа информации по странам, входившим в бывший советский блок) CIA. Аналитические записки центра мониторинга ситуации в Московии. Москва, Посольство США.
...
Как сообщалось ранее (см. записки за № 473 – WTRA/666-а, 473 – WTRA/ 667– а & Ь, 473 – WTRA/ 669 – а – d), слухи о возможном и всё более ожидаемом новом «хозяине Кремля» захватывают новые сферы информационного и, шире, социального пространства Московии. На нынешнем этапе это – чуть ли не официально подающаяся информация, во всяком случае, на контролируемых властями телеканалах, блогах и других сетевых ресурсах идут активные обсуждения предполагаемой политической программы будущего кандидата, сил, способных его поддержать, идет поиск этой личности, предсказанной неизвестной гадалкой из Уральского региона, строятся различные предположения и т. п. Параллельно во властных структурах наблюдается определенная растерянность. В Кремле и на Старой площади явно не определились со своим отношением к всплывшей фигуре инкогнито. По имеющейся анонимной информации из Администрации г-на Президента, ему полностью информация о возможном «наследнике» до сведения не доводится. Такая ситуация не является экстраординарной, так как вообще вся внешняя информация подается г-ну Президенту в тщательно отфильтрованном и препарированном виде. Но в данном случае, думается, имеет место определенная тенденция. Следует предполагать, что в ближнем окружении – в первую очередь имеются в виду В. Хорьков, кн. Мещерский, кн. Энгельгардт, В. Иванов-Разумник и ряд др. – к названным событиям относятся с пониманием или, во всяком случае, с нейтральным отстранением. И. Сучин, Генеральный прокурор и советник по нац. безопасности, то есть те, кто непосредственно связан с делами КОСМОКОСа, ТЮМЕНИСТУ и др. развивают активную деятельность по противодействию развитию сюжета с «мистером X», как его называют здесь (видимо, по аналогии с некогда популярной в СССР оперетте, то есть европейском варианте мюзикла), но наталкиваются на скрытое, но явное противодействие вышеназванных «ближних бояр» г-на Президента. Нам кажется, что необходимо уделить особое внимание развитию указанных событий и провести собственное расследование истоков, движущих сил и возможных последствий названной ситуации.
* * *
Где-то сразу после Старого Нового года объявился Алекс, вернувшийся из Нью-Йорка. С Новым годом, как дела, что нового… Мягко, деликатно, вкрадчиво. О разговоре за чашкой горячего чая на Бикон-стрит – ни слова. Олег Николаевич хотел было так же мягко и деликатно послать его… хотя бы в Лондон, если не дальше. Но сказал – вдруг:
– Я думаю, – и ошеломленно уставился на свое отражение в зеркале.
– Надумаете?
– Ду-ма-ю, – умный человек, являвший собой часть Чернышева, изумился и засучил ножками: идиот, что ты несешь, о чем ты думаешь, до пошли ты его на… Однако этот умный человек составлял лишь меньшую часть Олега Николаевича.
* * *
Игорь Петрович позвонил рано утром. – «Сева, слу-у-шай. Надо срочно п-п-ересечься». – Надо, так надо. Вообще-то раньше Суча– Караганда так запросто, так доверительно и в такое время не звонил: его отношения с Хорьковым были прохладны и скреплялись лишь скобами командного единства. Да и заикался он редко. Только когда очень волновался или был разгневан.
Пересеклись в два часа ночи в Сочи – «в городе Сочи темные ночи…» – пели когда-то, или кино такое было. После той злосчастной олимпиады – на свою голову выцарапали – за столичную Стену вывезли сохранившуюся самую ценную китайскую и таиландскую оздоровительную аппаратуру, а также итальянскую мебель и японские электроприборы. Вся эта прелесть с годами изрядно поизносилась, но, за неимением лучшей, ею оснастили особый Отдел народной здравницы, то есть зону отдыха для высшего звена Администрации, Чрезвычайного отдела и канцелярии о. Фиофилакта. Так что зону отдыха в высокопоставленных слоях народа окрестили просто: СОЧИ. Помимо всех нерегуляно работающих озонаторов, криосаун и биомагнитных ЮНИДОВ в зоне была установлена система антипрослушки американской фирмы « White Thread», и пока что никто на её работу не жаловался. Правда, на всякий случай, Всеволод Асламбекович на встречу прихватил индивидуальный звуколиквидатор, не сомневаясь, что его собеседник захватит такой же.
Сучин– Карагандинский сразу взял быка за одно место. Он был, по обычаю, нарочито угрюм, тихо зловещ, тяжеловесен, слегка косноязычен, но в то же время, непривычно встревожен и даже растерян. Эти растерянность и встрево-женность «чугунного» Сучка сначала обрадовали Хорькова, но потом озадачили и даже немного испугали.
– Сева, ты уж п-п-рости, что я тебя так в-в-еличаю. Всё-таки старше… Четыре года, конечно, не разница…
– Игорь Петрович, давайте к делу. Время позднее… Называйте меня хоть Федей…
– Время и п-п-озднее, и тревожное, Сева, друг мой. Что ты задумал, а? П-п-онимаю, мы не друзья, иногда – совсем не друзья, одеяло тащим на себя, уж п-п-рости старика за откровенность, п-п-ереходящую в цинизм. Но сейчас не до экивоков. Да, мы очень разные. Но мы – в одной команде, одной веревочкой повязаны. И если т-т-онуть, то вместе. Ты звуколиквидатор включил? П-п-окачто израильская техника не п-п-одводила. П-п-очему у жидов всё получается?!.. Ну, ладно. Так что ты задумал?
– Вы про что?
– Ой-ёй-ёй…
– Игорь Петрович! Без экивоков. Звуколиквидатор вы раньше меня включили. Давайте прямым текстом, чтобы время не терять на головоломки.
– Ты эту к-ка-кашу заварил?
– Игорь…
– К-к-омпанию по будущему п-п-резиденту!
Сучок замандражировал. Это хорошо. Почему, понятно. – Хорьков вдруг вспомнил, когда «чугунный» Игорек начал заикаться. Это было в начале 10-х, когда вдруг запахло не то амнистией, не то помиловкой. Этот запашок он – Хорьков – запустил, чтобы чуть сбросить пар в «дружеских» элитах, и, заодно, подстегнуть особо повязанных – не хер расслабляться, и чтоб знали, кто на раздаче. Умные люди в возможность выхода кровника Отца Наций не поверили, но некоторые – с дефицитом извилин – купились. Интеллигентики, естественно, которые обманываться рады, с ними гнилые европейцы. Не зря, значит, перед Крутым гнулись: гнулись, гнулись и догнулись до свободы и прав в России. Свобода и права закончились, не начавшись, но слушок был, и Европа этим насытилась. Все с облегчением вздохнули и забыли. Но Сучок тогда заикаться начал. Может, совпало, но вряд ли: очень уж он Сидельца боится. Да и умишком его Господь малость обделил. Только кулаком может работать, а это не лазерный скальпель… Но с другой стороны, у Петровича звериный нюх. Если он пересрал, то…
– Игорь Петрович! Не ожидал, что об этом будете говорить. Неужели эта похабень вас встревожила?
– Слушай, Асламбекович! Т-т-ы что, не понимаешь…
Хорьков не любил, когда ему напоминали о национальности отца. И ближний круг знал это. Поэтому в устах Сучина запанибратское «Слушай, Асламбекович» прозвучало как скрытая угроза. Или могло прозвучать, как угроза.
Хорьков это отметил, запомнил, затаил, но вида не подал, как всегда простодушно улыбаясь, он вслушивался в слова, интонации, заиканья коллеги. Сучок на глазах терял свою угрожающую значимость, говорил всё тише и суетливее, и Всеволод Асламбекович постепенно заражался этой тревогой, хотя вида, конечно, не подавал. Нельзя было разубеждать Сучина в том, что вся эта заваруха – его – Хорькова – рук дело. Гибельно – не только для репутации, но и в прямом, бытовом смысле, порождать сомнения во всесилии серого кардинала – эту кликуху он сам запустил в сознание «социума». Нельзя поколебать всеобщую уверенность в том, что всё происходящее в Московии так или иначе завязано на всесильном Хорькове, все нити в его руках, все политические хитросплетения – плод работы его гениальной головы. Однако откровенно врать замглавы Администрации не привык. Это было ниже его достоинства, его репутации изощренного интеллектуала. Поэтому он молчал. Молчал и мило, хитровато улыбался.