даже и лучше: сподручней будет рубить!
В неистовой сече сошлись гриди боярина с гвардейцами Батыя. Всего полторы сотни было их против тысячи, но не только выстояли, но и потеснили покуда они врага!
Дико взвыв от ярости, вырвался тогда вперед Хостоврул, желая своим примером вернуть мужество верным нукерам, доказать, что с его воинской удалью не потягается ни один орусут! Вырвался он вперед – да оказался лицом к лицу с Коловратом! Тогда лихо закричал шурин хана, пугая противника, с оттягом рубанул, желая смахнуть с плеч боярских буйную головушку! Но умело закрылся тот саблей булатною, развернув трофей плашмя, а приняв удар, коротко рубанул в ответ, приподнявшись в стременах, вложив в атаку всю оставшуюся в душе боль!
– За меня!!!
Не успел закрыться щитом опешивший Хостоврул, не ожидавший, что и у врага окажется клинок из черной стали – иная ведь не выдержала бы его удара! Но удивление стало последним чувством в жизни багатура: до самого седла разрубил его Евпатий с силой, ранее им самим же неведанной…
Подались тогда назад устрашившиеся тургауды, узрев столь скорую смерть лучшего среди них багатура, подались назад в суеверном ужасе перед страшным орусутом! И с новой силой обрушились на них русичи, заставив и вовсе показать спину!
Кипела сеча, гибли татары, гибли рязанцы… Уже нет сил у пешцев давить врага, уже меньше трети их осталось, уже сами попятились, едва сдерживая натиск воспаривших духом всадников!
Тогда Коловрат, отогнав тургаудов, вернулся к соратникам с оставшейся в живых полусотней гридей; хватило русичам сил на последний удар, вновь потеснили дружинники врага! Но расступились монголы в стороны, словно ожидая эту атаку, открыли уже изготовленные к бою пороки-стрелометы, снаряженные стальными дротиками… Ударил град их в горстку всадников, явивших сегодня беспримерное мужество!
И тогда померк свет в глазах Коловрата, придавленного погибшим Вихрем, перед самым концом успевшим встать на дыбы и закрыть хозяина от первого дротика… Но не от второго. Евпатий же, обняв верного друга за шею, последним усилием воли сумел воскресить перед внутренним взором миг, когда играл с дочками в снежки, сумел увидеть наяву их смеющиеся лица, залитые солнечным светом… И самым краешком затухающего сознания – ласковый взгляд несоизмеримо теплых очей Златы…
Потеряв вождя, сплотили ряды свои пешцы, ощетинившись копьями по кругу, – явился на поле боя уже весь тумен Батыя! Но не дрогнули рязанцы, никто не дрогнул, желая и дальше сражаться, покуда есть силы! Последовали они древней традиции русских воинов, что сохранится в веках: лучше смерть, чем полон!
Однако же сам хан остановил нукеров, уже готовых атаковать орусутов. Ибо Батый был столь восхищен их отчаянной храбростью и мужеством, столь поражен великой силой богатыря, сразившего его лучшего воина, что решил явить милосердие – возможно, в первый и в последний раз за весь поход. Уцелевшим двум сотням счастливчиков разрешили уйти, забрав с собой тело вождя, чтобы предать его земле по христианским обычаям…
На свою беду отпустили их монголы – похоронят рязанцы павших, а после вновь будут биться с ними, пока рука еще держит топор иль меч! И каждый из них заберет по одной, а то и по две, а то и по три жизни ворогов, землю русскую попирающих… Быль же о подвиге Коловрата переживет века, навечно отпечатавшись в памяти народной!
Но все же интересно, а как бы поступил Евпатий, узнав, что семья его спаслась в дремучем рязанском лесу? Что верная и разумная супруга отправилась к отцу с детьми сразу после страшной вести о гибели русской рати на льду Вороножа? И что престарелый отец Златы, Любомир, ведомый сильной тревогой, в самую ночь перед нападением татар поднял родных и увел их на лыжах в свою старую охотничью заимку? Детей погрузили на санки и с дочкой вытянули их по снегу вдвоем… Заимка хоть уже и обветшалая, но печка в ней уцелела. А еду старый охотник намеревался добыть с помощью силков, да и стрелять из лука он еще не разучился…
Места, правда, в заимке было немного, всего на одну семью. Да и запаса еды нет. Но все же, отдохнув остаток ночи и полдня, Любомир вернулся в селение, желая забрать хоть немного зерна на санях, поговорить с соседями. Может, кто захочет хоть какой шалаш соорудить рядом с ними в лесу, чтобы переждать в нем, коль степняки нагрянут? Однако же увидел он лишь страшное разорение…
И упал старик на колени, принявшись истово креститься и благодарить Бога за то, что спас его семью, не дал сгинуть, послал томление сердечное, к коему старик прислушался, а соседи, видимо, нет… После чего ушел Любомир в лес и строго-настрого наказал дочери и внучкам не выходить из чащи: незачем им видеть то, что татарва поганая с людьми русскими сотворила! Да и кто знает, вдруг вернутся в разоренную весь степняки?!
…Ведал бы о спасении семьи Коловрат, остался бы он с родными в лесу мирно доживать свой век? Или все ж не дала бы честь его воинская да долг уже перед погибшим князем остаток жизни провести в мире и спокойствии?! Особенно после того, как не сумел он исполнить поручение Юрия Ингваревича, не сумел уговорить Михаила Всеволодовича Черниговского помочь рязанцам, как ни старался? Да кто уж теперь узнает…
Глава 8
Легонько вздохнув, я в очередной раз погладил шею скакуна – Буян как раз топнул копытом и негромко всхрапнул, намекая, что неплохо было бы уже и отправиться в дорогу! А то застоялись, заждались мы неизвестно чего… Тем самым верный жеребец в очередной раз доказал, что лошадям передается настроение их наездников, ведь я и сам внутри сгораю от нетерпения и одновременно от волнения перед встречей с Коловратом! Скоро ведь уже должен появиться…
Сон о последней битве Евпатия, прославившей его в веках, был даже более ярким и реалистичным, чем предыдущие. Проснулся я весь в поту, тяжело и хрипло дыша. Причем после пробуждения какое-то время не мог понять, где я нахожусь и что со мной происходит. В первые мгновения даже показалось, что я дома, у себя, в своей постели… А пришедшее некоторое время спустя осознание того, что моя бренная тушка пребывает в стогу сена в начале XIII века во времена, можно сказать, еще былинной Руси, заставило меня тихо взвыть от отчаяния!
Впрочем, в себя пришел я относительно быстро, обретя вскоре способность трезво мыслить и верно оценивать ситуацию. После чего принялся скрупулезно повторять в памяти отдельные фрагменты сна, стараясь запечатлеть в сознании и обмозговать каждый конкретный эпизод боя… И рассвет я встретил уже с легкой улыбкой на губах, с полным