Битва за Арракин казалась теперь мелкой стычкой в сравнении с теми сражениями, которые развернутся вскоре именем Пауля. В битве за Арракин погибли многие тысячи людей, но это лишь ничтожная доля жертв, которых потребуют грядущие галактические битвы.
Пусть так, но значение этой первой битвы было огромным. То был поворотный пункт истории. Здесь погиб зловещий барон Харконнен. Здесь сардаукары потерпели первое в своей истории поражение. Здесь сдался на милость победителя гордый император из рода Коррино.
Немилосердно палящее солнце висело над головой, раскаляя пески и скалы внизу, где уже собралась огромная толпа, чтобы лицезреть Муад’Диба. Все эти люди были одеты в традиционные фрименские защитные костюмы, не похожие на те, которые продавали паломникам. В толпе сновали громко расхваливающие свой товар продавцы воды и сувениров. На знойном ветру трепетали пестрые знамена. Все ждали Муад’Диба, его обращения к народу.
Пауль повернулся к неподвижно стоявшему рядом Стилгару и тихо произнес:
— Когда мы дрались на равнинах Арракина, Стил, граница между добром и злом была очень четкой. Мы знали, за что мы боролись с объединенными Домами и имели моральное право воодушевлять на битву своих бойцов. Но в моем джихаде уже погибло великое множество людей, и среди них невинные. Со временем про меня скажут, что я был хуже, чем Коррино и Харконнены.
Это замечание покоробило Стилгара. Его убежденность нисколько не поколебалась даже после того, что он видел в разграбленном Кайтэйне.
— Усул! Мы прибегаем к насилию только ради очищения, ради искоренения зла и спасения жизней. Если бы не твой джихад, то погибло бы гораздо больше. Ты знаешь это. Так сказало тебе твое предзнание.
— Ты верно говоришь, но меня тревожит, что я мог чего-то не учесть. Кто знает, может быть, мне следовало избрать иной путь. Я не могу ничего принять просто так. Я должен искать.
— В сновидениях?
— Нет, с помощью осознанного предзнания и с помощью ментатской логики. Но каждый раз рассуждения приводят меня к тому же пути.
— Значит, другого не существует, Усул.
Пауль улыбнулся этому ответу. Если бы он мог быть таким же убежденным в своей правоте, как Стилгар. Наиб был человеком, для которого существовали только абсолютные истины.
Когда настало время выступать перед народом, Пауль поднялся по ступеням на грандиозный монумент, воздвигнутый в его честь. Это была скульптура песчаного червя в натуральную величину, изваянная прославленным и обращенным в новую религию скульптором с Чусука. У подножия монумента были установлены таблицы с названиями планетных систем, уже покорившихся Муад’Дибу. Большинство таблиц были не заполнены — в ожидании следующих славных побед.
Теперь же требовалось начать представление. Пользуясь как тростью палкой наездника, Пауль начал подниматься по ступеням, высеченным в груди серого пластонового чудовища, безглазая голова которого смотрела в большую ложбину, в которой стоял быстро растущий город Арракин. За Паулем следовал Стилгар — тоже с символической палкой.
Взобравшись на спину скульптуры, они оба вставили палки в промежутки между кольцами и приняли позы наездников, словно настоящий червь снова мчал их по пустыне навстречу победе. На хвосте червя в таких же позах стояли фрименские солдаты. Толпа повторяла приветственные крики солдат, и звуки эти титаническим эхом отдавались от скал и достигали города.
Много лет назад, готовя сына к опасностям Арракиса, герцог Лето посоветовал ему воспользоваться местным суеверием и объявить себя давно ожидаемым махди, Лисаном-аль-Гаибом. Но это было самое крайнее средство. Теперь же Пауль совершил такие подвиги, которые его отец не мог себе даже вообразить.
Голос Пауля гремел над равниной, усиленный динамиками, вмонтированными в скульптуру.
— Сегодня я хочу со всем смирением воздать честь тем фрименам и солдатам Дома Атрейдесов, которые пали на Защитном Валу и в городе, но спасли нас от тирании. — Толпа восторженно заревела, но Пауль поднял руки, чтобы успокоить людей. — Узнайте истину из уст Муад’Диба. Мы выиграли первые сражения джихада, но впереди у нас еще много битв.
Священная война постепенно становилась живым организмом, живущим по своим законам, но Пауль был и остался ее катализатором. Пауль хорошо понимал, что должен выиграть также и нравственную битву, принять вызовы, не сулившие ни побед, ни поражений, но чреватые неясными исходами. Но на эту рефлексию он отважится потом, когда закончится нынешняя фаза джихада. Вот тогда он посмеет показать народу свои неудачи, свою слабость, показать ему, что он, Пауль Атрейдес, вовсе не бог, а обычный человек из плоти и крови. Только тогда начнется истинное понимание, но это случится еще очень и очень не скоро.
Покончив с официальной церемонией, Пауль и Стилгар спустились по ступеням к подножию монумента. Здесь бородатый фримен передал императору добрую весть.
— Муад’Диб, как ты и предполагал, Эказ немедленно сдался нам без кровопролития. Твое обращение к Ландсрааду напомнило старому эрцгерцогу о его обязательствах в отношении Дома Атрейдесов. Он прислал своего представителя, чтобы тот лично подтвердил клятву на верность. Этот посланец утверждает, что знал тебя еще ребенком.
Охваченный любопытством Пауль посмотрел на стоявшего у подножия статуи стройного человека, одетого по моде мастеров меча: в мундире с эполетами, украшенном эмблемами. Бледно-лиловые кюлоты делали человека похожим на щеголя. Человек показался Паулю до боли знакомым, особенно когда снял широкополую шляпу и изящно поклонился.
— Муад’Диб может и не помнить меня, но меня не может не помнить Пауль Атрейдес.
Теперь Пауль узнал лысоватого Уитмора Бладда — отчасти по красноватой родинке на лбу. Он был одним из самых способных бойцов за всю историю Гиназа. У этого мастера учился когда-то Дункан Айдахо, а потом Бладд много лет служил Дому Эказа.
— Мастер меча Бладд! Разве мог я забыть тебя? Я помню, как ты проявил себя во время войны убийц, которую мой отец вел против Груммана.
— Да, то были великие, героические дни. — Щеголеватый Бладд развернул документ о подчинении. — Эказ всегда поддерживал Атрейдесов. Это долг чести и крови. Конечно же, мы признаем вас новым императором.
Отбросив формальности, Пауль (к ужасу телохранителей) раскинул руки и обнял Бладда.
— Это вы помогли нам, защитили нас.
Вспыхнув от смущения, Бладд отступил.
— Смею настаивать, что это всего лишь обходной маневр, милорд. Печально, милорд, но я — это, видимо, единственное, что осталось от некогда великого Дома. Я всего лишь старый воин, вся слава которого теперь в прошлом. Остается только вспоминать о ней. Последняя поездка на Кайтэйн оказалась слишком трудной для эрцгерцога, и он поспешил вернуться домой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});