И она снова зевнула.
Он смотрел, как она долго, роскошно потягивается.
– Не любишь ты слуг, да?
– Ну что ты, – Кэйси уперлась локтями в колени, – я просто не люблю, чтобы мне прислуживали. И кофе я бы лучше сварила сама, но Франсуа не любит, когда кто-нибудь слоняется у него в кухне.
– А почему тебя, собственно, не устраивает такое облегчение быта?
– Джордан, я не могу философствовать после того, как спала всего три часа. – И она опять зевнула. – Между прочим, какого цвета глаза у Миллисент?
– Какое, черт возьми, это имеет значение?
– Видишь ли, люди редко замечают тех, кто их обслуживает. В колледже мне приходилось этим заниматься…
– Ты была официанткой?
– А тебя это удивляет?
– Я просто убит, – Джордан усмехнулся, – не могу вообразить, как ты балансируешь с подносами и принимаешь заказы.
– Между прочим, я была потрясающая официантка.
Кэйси нахмурилась.
– Что-то я хотела тебя спросить?
– Да?
– А, вот! Как ты ухитряешься быть таким задиристым, хотя спал не больше, чем я? Джордан, улыбаясь, подошел к Кэйси.
– Потому что, сидя здесь и прислушиваясь к потоку информации об индейцах Арапао и прочих равнинных племенах, я думал совсем о другом. О том, что мне снова хочется лежать с тобой и заниматься любовью. А это, согласись, возбуждает.
Не согласиться с этим было трудно. Если она и была слегка разочарована, то лишь тем, что не удалось сегодня утром проснуться рядом с ним, но ведь нужно было думать и об Элисон. «Прошлая ночь, – подумала она, наслаждаясь его поцелуем, – была слишком коротка. А будущая наступит еще очень не скоро».
– Не очень-то мы много наработаем, трудясь таким образом, – проворчала Кэйси.
– А мы и не станем стараться. Джордан снял с нее очки и положил их на стол.
– Пойдем.
– Куда?
– Наверх, – он уже тащил ее к двери.
– Джордан, – Кэйси рассмеялась, пытаясь задержать его, – ведь только одиннадцать часов утра.
– Нет, без десяти, – уточнил он, взглянув на часы, когда они уже шли через гостиную.
– Джордан, ты ведешь себя несерьезно.
– Скажешь мне об этом через полчаса. Он подталкивал ее вверх по лестнице.
– Элисон в школе, мать на заседании одного из ее знаменитых комитетов, а я хочу быть с тобой. – Он открыл дверь своей комнаты. – В моей постели.
Кэйси очутилась в кольце его рук. Такому упорному натиску сопротивляться было невозможно. Голова шла у нее кругом. Он жадно припал к ее рту.
– Джордан, – Кэйси перевела дыхание, когда он стал целовать ее шею, – мы вряд ли одни.
– Я никого вокруг не вижу, – пробормотал Джордан, подбираясь губами к ее уху.
Она застонала, едва удерживая равновесие.
– В это время в доме полно слуг. Он притянул ее к себе, коротко, крепко поцеловал и отпустил. Кэйси почувствовала, как под ногами качнулся пол.
Всего два шага, и Джордан был уже у телефона. Он поднял трубку и нажал кнопку, продолжая пожирать Кэйси глазами.
– Джон, отпусти всех слуг. Я даю им день отдыха. Да, всему штату. И немедленно. Будь любезен.
Джордан положил трубку на место.
– Пятнадцать человек будут мне очень благодарны.
– Шестнадцать, – поправила его Кэйси. – Спасибо, Джордан.
Он стремительно подошел к ней.
– За что?
– Ты понял, что мне необходимо быть с тобой и только с тобой. Чтобы действительно не было никого вокруг. Это важно для меня. Он коснулся ее щеки. Кэйси становилась для него необходимой, и он это понимал.
В высшей степени необходимой.
– Ну теперь уж тебе точно придется самой варить кофе, – проговорил он.
– Какой кофе? – Кэйси стала расстегивать его рубашку. – Сказать тебе, что я вообще думаю о кофе?
– Только не сейчас.
Желание становилось все сильнее. Кэйси не спеша расстегивала вторую пуговицу.
– Пожалуй, ты соскучишься, пока я покончу с этим, – заметила она, переходя к третьей.
– Этого просто не может быть. Разве можно скучать с тобой. Ее пальцы замерли.
– Спасибо, Джордан. Как хорошо ты это сказал!
Джордан, подражая ей, стал методично расстегивать пуговицы ее рубашки.
– Конечно, если бы я сказал, что ты самая щедрая, самая искренняя из всех, кого я знал, ты бы немедленно переменила тему.
По всему ее телу разлилась теплая волна и отуманила сознание. Кэйси не знала, что ему ответить. Она приходила в ужас от мысли, что может поступить как-то не так и испортить драгоценный момент. Она открыла для себя истину, что если любишь, то очень трудно сдерживать свои эмоции. Но именно сейчас сдержанность необходима ей как никогда.
– Да, наверное, я сказала бы что-нибудь вроде: «Где ты покупаешь свои рубашки?» Ткань просто чудесная.
– Кэйси. – Она взглянула ему в глаза. – Ты прекрасна.
Кэйси рассмеялась и сразу почувствовала себя свободнее.
– Нет, прекрасной меня назвать нельзя.
– Когда ты улыбаешься, в уголке рта, справа, у тебя появляется ямочка. А когда ты возбуждена, твои глаза темнеют и затуманиваются так, что совсем исчезают золотые искорки.
Пульс у нее зачастил, в ушах застучало, жар желания затмевал сознание.
– О, Джордан!
Он спустил рубашку с ее плеч и провел ладонями по ее груди вниз к талии, к вздрагивающим бедрам.
Она трепетала от, его прикосновений. И это было потрясение. Он ведь только слегка до нее дотронулся, а все ее тело уже пульсирует и жаждет. Он приобрел слишком большую власть над ней во всех отношениях – над сердцем, телом и умом. Кэйси возмутилась всем своим существом. Она отдала ему свою любовь, но полностью сдаться на его милость – увольте! Он должен хотеть ее так же сильно, как она сама желает его. Кэйси расстегнула последнюю пуговицу на его рубашке.
– Я хочу тебя, Джордан, – прошептала она и медленно провела ладонями по его телу вверх – по плоскому животу до курчавой поросли на груди. Она чувствовала, как под ее прикосновением напрягаются мускулы. Сняв с него рубашку, она прижалась губами к его плечу.
– Ты заставляешь меня страдать. – Она провела пальцем по его щеке. – Ты заставляешь желать тебя.
Она расстегнула его слаксы, не переставая целовать его шею, проводя губами вниз до плеча. Он хрипло застонал от удовольствия. Она потянула его на пол.
Страсть бывает разной на вкус. Кожа у него была горячая и влажная там, где она целовала его. Она чувствовала, как под ее языком гулко стучит его сердце. Это мечта, греза. Тело ее было словно околдовано, но мыслила она достаточно ясно. Она хотела знать о нем все: что ему нравится, что его возбуждает. Она послушно следовала инстинкту и позволяла своим рукам бродить, где им вздумается, и это приводило ее в экстаз. Она остро чувствовала его желание, и это вызывало в ней ответное, необычайно сильное возбуждение. В этот момент – поняла она – Джордан так же беззащитен перед страстью, как она сама.