— Ох, дочка, да ничего я не знаю, — досадливо отвечала мать. — Сердился он почему-то. Сказал, что, если у тебя в родительском доме начинается вольница, он не хочет этому мешать. Ты и в самом деле, доченька, что-то загулялась сегодня.
Валя подошла к матери, обняла, уткнулась лицом в плечо. А потом сказала уверенно:
— Мама, вот ты увидишь: у нас со Степой все будет очень хорошо. Ты за нас не волнуйся. Пойдем пить чай.
Через полчаса она уже стояла в прихожей другой квартиры. Сын со счастливым визгом прыгал, старался повиснуть на материнской шее. Муж встречать ее не вышел. По характерному покряхтыванию с кухни Валя догадалась о местонахождении Степана.
Она скинула пальто, расцеловала сынишку и почти бегом побежала на кухню. Муж сидел без света, только откуда-то из темноты мерцал огонек его сигареты. Валя прежде пугалась, когда он вот так сидел, а потом как-то попривыкла. Но сегодня она первым делом зажгла свет.
Муж вскинул на нее недоуменные и сердитые глаза, зажмурился, крякнул. Потом спросил:
— Нагулялась?
Валя только плечами пожала — отвечать на этот вопрос она так и не научилась. Поспешила перевести разговор на ту тему, которая не давала ей покоя последние часы.
— Степан, — сказала она мягко и уверенно. — Знаешь, тебе нужно вернуться в институт. Продолжить учебу.
Муж опустил руку с сигаретой, недоумение в его глазах сделалось куда более натуральным.
— Да-да, я все продумала, — засуетилась Валюшка. — Я кое-что зарабатываю, а сейчас еще есть возможность работать в ночную смену. Ванечка в такие ночи может оставаться со мной в садике. А ты мог бы снова набрать учеников. Я слышала, сейчас это выгодно…
— Интересно, — протянул муж, — ты грехи свои замаливаешь или придумала поиздеваться надо мной?
— Степа, ты что? — отшатнулась Валентина. — Какие грехи? Я просто очень много думала об этом и поняла, что мы совершили ошибку. Нельзя тебе было бросать институт. Именно с того времени у нас все пошло наперекосяк.
Муж искривил рот в печальной усмешке и спросил:
— Ошибкой, надо понимать, ты называешь нашего Ванечку?
— Ну зачем ты все передергиваешь? — взмолилась она. — Разве я о сыне сейчас говорю? Просто нужно было поднапрячься, может, переехать жить к родителям. Есть же семьи, в которых муж и жена продолжают учиться, даже родив ребенка!
— Что-то не встречал таких героев, — успел пробурчать муж, но Валя не слушала:
— Но и сейчас тебе совсем не поздно продолжить учебу. Некоторые в твои годы только поступают в институты. Например, те, кто после армии пришел…
— Да ты точно издеваешься надо мной! — заорал Степан. — Как ты любишь изображать из себя жертву! Особенно если знаешь, что тебе это ничем не грозит! Мне твои родители — да и мои тоже — плевать будут вслед, если я пойду учиться, а вы с Ванечкой будете непонятно где ночевать! Ты на себя-то посмотри: худая, бледная, квелая. Мать твоя вечно спрашивает: а Валечка не болеет? А может, она перерабатывает?
Степан очень похоже и очень обидно изобразил говорок ее матери. Но Валя и без того была слишком ошеломлена. Она не понимала, почему муж разозлился на нее. Ведь она так хорошо все продумала во время сегодняшней прогулки, столько раз проговорила про себя диалог, который, как ей казалось, должен был состояться между ними.
Она готовилась сказать мужу: мы с тобой — единый организм. Если будет лучше тебе — будет лучше и мне, даже если придется много работать и в чем-то себе отказывать. Главное, что все живы и здоровы и не столкнулись в жизни с настоящим горем, таким, которое навсегда обжигает и калечит душу. Как это случилось с Ильей… Нет, про Илью она, конечно, ничего не скажет…
Она ждала, что муж будет смущен и радостно растерян, обнимет ее, посадит, как раньше, себе на колени, и они полночи прошепчутся, как заговорщики, обсуждая планы на будущее. Возможно, Степа предложит ей через пару лет тоже восстановиться в институте. Валя уже не чувствовала в себе особой тяги к учебе, но согласилась бы, пожалуй, чтобы не разочаровывать мужа. А может, разговор пойдет совсем по другому пути и закончится давно забытыми жаркими объятиями. Даже жаль, что они в гостях у Степиных родителей…
Но такого она не ожидала. Степа продолжал кричать, будто она совершила какое-то непотребство. Валя попыталась сосредоточиться и вслушаться в его выкрики:
— У меня душа сожжена, разве это непонятно? Была жизнь — и вдруг закончилась, все, тупик! Ни друзей, ни любимой работы, только какие-то рожи мерзкие вокруг! И жена, которая каждым своим словом показывает: вот, посмотри, как я несчастна, до чего ты меня довел!
В прихожей хлопнула дверь: вернулись с прогулки старики с Ванечкой. Мальчишка вбежал в комнату, — и сразу сжался, заскользил испуганными глазенками по лицам родителей. Увидев сына, Степан перестал кричать и отвернулся от Валентины. Раздавленная, ничего не понимающая, она сгорбилась на стуле, не имея сил даже выйти из комнаты. А потом вдруг спросила, зацепившись за одну фразу из мощного потока обвинений:
— А почему у тебя нет друзей? Ведь должны были остаться хотя бы со школы. Помнишь Илью, с которым мы тогда все вместе гуляли в парке? Разве он не был твоим самым близким другом?
Сказала — и испугалась, увидав исказившееся лицо мужа. Он вперил в нее тяжелый взгляд и прошипел сквозь зубы:
— А при чем тут Илья? Почему ты вообще про него вспомнила? Что такого тебе наговорили?
— Ничего, — пробормотала Валя, пытаясь вникнуть в смысл последней фразы. Но только хотела спросить об этом, как муж вскочил с дивана и вышел из комнаты.
Ночью она никак не могла заснуть, лежала рядом с мужем и всем телом ощущала исходящие от него даже во сне раздражение и обиду. Они остались ночевать у его родителей — им давно уже нечего было стесняться, кроме ночных коротких перепалок. Когда за окном начало светать, она потихоньку встала, зашла в ванную и включила воду. Села на детский стульчик, пристроила на угол раковины чистый листок бумаги. Начала быстро писать:
«Дорогой Илья! Все случилось так, как ты и предвидел. Я получила твое письмо случайно и с большим опозданием. Сразу пишу ответ.
Илья, мне было очень тяжело узнать про смерть твоей мамы и про то, что случилось с тобой. Но я полна веры в то, что с тобой не произойдет ничего плохого, что ты все-таки не озлобишься на жизнь и на людей. Знаешь, я начинаю верить, что внешние вещи ничего не решают в нашей жизни. Важно только то, что у тебя внутри. Теперь я знаю, что многие люди на свободе еще более прочно сидят в темнице, чем ты сейчас. Им уже никогда не выйти на волю. И это, как ни странно, потому и происходит, что они не знают, что такое настоящая тюрьма.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});