Читать интересную книгу Пощады не будет - Роман Злотников

– Вы должны жить, ваше высочество, потому что вы еще молоды и у вас все впереди.

– Нет.

Это слово принцесса произнесла так, что граф скорее угадал его, а не услышал. И то, что она произнесла и как она это произнесла, было его очередным поражением. Поражением в долгой схватке за нее же, эстафету в которой вручил ему Грон. Но граф и не думал сдаваться. Еще три года назад, когда его король в ответ на доклад графа о том, что Аржени проявляют необоснованную активность, усмехнулся и заявил: «Ничего, я пошлю к ним дочь, и она заставит их есть со своей руки», граф начал присматриваться к этой юной, прелестной, но казавшейся всем очень наивной и легкомысленно-непосредственной девочке. И мало-помалу ему открылось, что за прелестным личиком, показным своенравием и напускной капризностью скрываются могучая и длинная воля, острый ум и твердый характер. Король тогда оказался прав. Аржени действительно принялись есть у нее с руки.

А когда она, вроде как внешне вполне сумасбродно, дала отставку высокородному и высокомерному сморчку Эжену, предпочтя столь, казалось бы, выгодной партии какого-то молоденького выскочку без роду без племени, он, граф Эгерит, был одним из немногих, кто в тот момент точно знал, что за этим решением стоят в первую голову не эмоции, а тонкий и долгий расчет… Нет, эмоции были тоже, да еще какие… но принцесса относилась к тому, к сожалению, в наши времена уже весьма редкому типу наследников, которые с младых ногтей ясно осознают, в чем состоит их бремя и долг. И что вместе со знатностью, богатством и блеском в их жизнь входит и множество обязанностей и обременений, от которых освобождены, скажем, крестьяне и ремесленники. А именно – выстроить свою жизнь так, чтобы принести своему домену и своему народу наибольшую пользу. И тем на очередном витке истории доказать право своего рода продолжать властвовать. Ибо нет и не бывает власти, никак не зависящей от самого властителя. И если ты считаешь, что власть твоя по праву, каковое неизменно и вечно, тебя ждет весьма болезненное разочарование. Если даже ты получил власть вроде как без усилий, просто по наследству, то твое настоящее и будущее полностью зависят от того, как ты ее воспримешь. Если как бремя, как обязанность вести свой народ к лучшей жизни, то, скорее всего, ты сумеешь передать ее как наследство и своим потомкам. А если власть для тебя просто «золотой билет», всего лишь неограниченный доступ к развлечениям и удовольствиям, то очень скоро ты все испортишь так, что, вероятно, закончишь свои дни под топором палача, попав на плаху в результате мятежа либо революции. Либо, что еще ужаснее, под топором палача закончит свою жизнь твой сын или дочь, которые, возможно, будут совершенно невиновны в том, что ты натворил, но уже неспособны ничего исправить.

Так вот принцесса Мельсиль принадлежала к тем, кто знал, что власть – это бремя. И он не собирался терять такого суверена.

– Вы должны жить, ваше высочество, потому что этого ждет от вас ваш народ.

– Народ… Какое ему дело до меня? – На этот раз реакция принцессы оказалась чуть более живой. – Не будет меня – придет кто-нибудь другой. Есть ли простолюдинам дело до того, какая раззолоченная кукла сидит на троне?

– Если на троне кукла – нет никакого, ваше высочество. Но это только куклы ничем не отличаются одна от другой. А неужели вы готовы отдать свой народ во власть раззолоченной куклы? Неужели вам не больно от того, что сделает с Агбером свора таких же, как Аржени, которые непременно начнут править, лишь прикрываясь подобной куклой? Неужели вы способны безмолвно и без борьбы позволить им делать это?

На этот раз принцесса молчала довольно долго. Настолько долго, что граф стал уже опасаться, что так и не дождется ответа. Но затем Мельсиль все-таки тихо произнесла:

– А что я могу… такая?

– Вы?! – воодушевленно вскричал граф. – Ваше высочество, вы даже не подозреваете, что произошло, когда люди узнали, что с вами случилось! О-о, вы бы никогда так не говорили, если бы видели это…

– Что? – Похоже, в голосе принцессы впервые за долгое время прозвучал слабый интерес.

– Когда ваш новый коннетабль, граф Загулема, наконец-то покинул ваши покои и спустился во двор, его остановили ваши офицеры. Они все жаждали узнать, что с вами случилось и есть ли опасность для вашей жизни. Они пытались расспрашивать его, но он молчал и только скрипел зубами. А когда барон Шамсмели в отчаянии схватил его за плечи и встряхнул, ваш коннетабль стиснул кулаки и глухо произнес: «Она жива», а потом яростно вскинул руку над головой и произнес, будто клятву: «Они поплатятся за это!» И все подхватили его слова. Знали бы вы, сколько горожан этого прежде мятежного города записались в новые роты, на знаменах которых начертано: «Они поплатятся!» Видели бы вы, как шли шеренги всадников, на щитах которых были стерты все старые девизы и значки, а горели только лишь два слова: «Они поплатятся!» Слышали бы вы, с каким грозным рыком выходили из ворот пешие полки, обещая и городу, и королевству: «Они поплатятся!» – Граф сделал паузу, вытер невольно выступившие на глазах слезы и закончил: – Ваш народ любит вас, ваше высочество. И вы не можете обмануть эту любовь. Что угодно, но только не ее…

Принцесса некоторое время молчала, а затем произнесла еще более тихо, чем то «нет»:

– А он?..

Но граф все равно услышал. И твердо ответил:

– И он – тоже!

Принцесса лежала неподвижно еще пару минут, а затем зашевелилась, пытаясь сначала робко, но потом все настойчивее и настойчивее приподняться на подушках. Граф предупредительно склонился над ней, помогая ей сесть и заботливо подтыкая подушку под спину. Сев, принцесса некоторое время смотрела на одеяло, рельефно обрисовывающее длинную и стройную правую ногу и… обрывающееся там, где должна была начаться голень левой, потом глубоко вздохнула и произнесла:

– Ну ладно, похандрила – и хватит. Так что там у нас, граф, с насинцами?

Граф Эгерит с замиранием сердца понял, что выиграл.

– Коннетабль, гонец из Аржени!

Грон резко обернулся. Барон Шамсмели бежал к нему, размахивая пергаментным свитком, запечатанным сургучом. Грон шагнул ему навстречу, поспешно выдернул из его рук пергамент и сломал сургуч. Он и граф Эгерит ежедневно обменивались сообщениями, но этот гонец прибыл внеурочно. Значит, в Аржени произошло нечто, о чем, по мнению графа, требовалось немедленно известить Грона.

Они стояли под Гамелем уже четвертый день. На третий день после покушения, когда Грон окончательно отступился от попыток самостоятельно вывести Мельсиль из черной апатии, в которую она впала после частично удавшегося покушения, он собрал офицеров и два с половиной часа выслушивал соображения своих командиров о том, что и как им надлежит сделать. Гамель был достаточно мощной крепостью, защищенной отличными оборонительными сооружениями, а большая часть инженеров и саперов, в чью обязанность обычно входила борьба с этими сооружениями и изготовление осадных машин, а также все металлические детали подобных машин и связки жил, необходимые для их изготовления, изначально находились в наголову разгромленной колонне герцога Тосколла. Поэтому сейчас им были не доступны ни инженеры, ни части машин, ну за исключением самых простых, полевых, против мощных стен и башен Гамеля совершенно неэффективных. Так что взятие Гамеля виделось той еще задачкой. Большинство офицеров, прибывших с герцогом Тосколла и графом Эгеритом, склонялись к тому, чтобы, оставив у Аржени сильный заслон, большей частью войска кружным путем выдвинуться к Агбер-порту, где в королевских арсеналах хранились все необходимые части осадных машин, при которых были и инженеры, взять все это и уже потом двинуться к Гамелю, где и заняться планомерной осадой. Но в таком случае они появлялись под Гамелем лишь где-то через месяц, за который насинцы и граф Гамеля могли устроить им (и, судя по инициативности командующего насинцев, непременно устроили бы) огромную кучу неприятностей. К тому же за это время насинцам могли перебросить еще больше подкреплений, ну глупо же не усилить победоносного полководца, поэтому к тому моменту, когда королевская армия наконец появится под Гамелем, сил для его осады и штурма уже может оказаться недостаточно. Те же, кто прошел с Гроном от Агбер-порта до Аржени, были более решительны, но от их решимости явственно попахивало авантюрой типа: а сейчас все возьмем и захватим просто на раз, – каковая в отношении насинцев была явно недопустима.

Выслушав всех, Грон некоторое время смотрел на своих офицеров, а затем немного повернул голову и, найдя взглядом герцога Тосколла, негромко спросил:

– Господин герцог, как вы считаете, что является ключом к победе во всякой войне?

Герцог несколько мгновений сидел, слегка удивленный тем, что человек, которого он сам же предложил на этот высокий пост, решил самоутвердиться перед всеми, заставив именно его вскакивать, будто юного пажа. Но чувство долга взяло верх, и он грузно поднялся на ноги: