хищника, кого бы оштрафовать, приосанился и козырнул им.
«Браво-брависсимо, тра-ля-ля-ля!» — Они с музыкой вошли в квартиру.
Юлька, как ни странно, сразу нашла свои ключ, а Василий Павлович и не подумал хранить дальше в тайне от Кузнецовых свой исполнительский дар. Пусть кричат, пусть ругаются, скандалят и закатывают истерики!
Он больше никого не боится. Он человек искусства, и без музыки ему не жить!
Музыка хоть и не приносит дохода, зато сбрасывает с тебя груз прожитых лет, и все невзгоды кажутся благодаря ей пустячными и преодолимыми…
Лида, однако, не кричала, не ругалась и не скандалила Но, как оказалось, вовсе не потому, что продолжала чувствовать себя невозмутимой и царственной звездой экрана.
Хотя величественная Вавилонская башня все еще возвышалась на ее голове, но она под тяжестью фальшивых фруктов основательно покосилась и стала напоминать скорее Пизанскую. Тоже, впрочем, чудо мировой архитектуры.
Лида смотрела на Юлю жалостливо и слегка виновато. Из-за ее плеча соболезнующе выглядывал Боря.
— Что, из Саратова звонили?! — испуганно спросила Юлька, сразу вспомнив о мамином больном сердце.
Но Лида, отрицательно мотнув головой, отчего прическа обрела еще более опасный крен, приложила палеи к губам.
— Тсс!
И кивнула на приоткрытую дверь в Юлину комнату.
Девушка шагнула туда, заглянула.
Ее родная сестра и ее любимый — нет, с этой минуты уже бывший любимый, — поспешно натягивали на себя первые попавшиеся одежки. На Ольгины плечи была наброшена, вместо халата, клетчатая рубашка Дениса, которую она даже не успела застегнуть, а предатель неловко втискивался в узкие девичьи джинсы.
Оба были красны как раки и избегали смотреть Юле в лицо.
Не хватило им, значит, стойки на голове и «колеса». Решили ввести в свой гимнастический комплекс новые, более эффектные упражнения. Парная программа.
Позади, в коридоре, Лида зло прошипела:
— Даже запереться не потрудились, сволочи. Ни стыда ни совести. Гони их обоих к чертям собачьим!
Юля обернулась:
— Спасибо, Лидочка. Мы разберемся.
И она захлопнула дверь. Казалась абсолютно спокойной.
А старик затейник, истосковавшись за долгие годы по настоящей музыке, увлекся и продолжал играть. Видимо, он был в экстазе и просто не замечал, что творится вокруг.
Отдав дань Россини, аккордеонист перешел к другому мастеру итальянской оперы, Леонкавалло. От игривой мелодии — к трагической. Но сейчас она звучала как горькая издевка:
— Смейся, паяц, над разбитой любовью!
И Юлька послушалась этого музыкального совета: засмеялась. Для того, чтобы не расплакаться.
Да, она — в роли паяца! Ха, что там любвеобильный Париж со всеми его профурсетками! Что там огромная многолюдная Москва!
Разлучница нашлась и в твоей собственной коммунальной комнатенке в пятнадцать квадратных метров площадью. Вон на полу валяются ее черные ажурные чулочки… и башмачки на высоченных шпильках…
Они не постыдились даже соседей, не остановил их «надзор угрюмой тетки» по имени Лидия Кузнецова.
Значит, взаимное притяжение было слишком сильным.
Что ж… Как женщина Ольга, конечно, намного превосходит сестру. Только Юлька на ее месте никогда не использовала бы этого превосходства…
Но сейчас — кто на чьем месте?
Их в комнате трое. И третий, как водится, — лишний. Кто из них?
В детстве такие вопросы решались просто: при помощи считалки. «Две копейки не хватает, дядя Степа вылетает». Но с кого начинать счет?
— Юльчик… — жалобно произнесла Ольга.
— Вы решили, что я, как обычно, не найду ключа? А я вошла без звонка. И без стука. Прошу меня извинить.
— Юль! — пробормотал и Денис. Он был жалок. Ольгины джинсы так и не налезли на него.
— Не волнуйся, мой верный пес Эркер, — через силу улыбнулась она. — Передачу про твой театр я все равно досниму. И она станет сенсацией, увидишь. Я профессионал.
Подумала и добавила:
— Мне надо было мужчиной родиться. По имени дядя Степа. Которому не хватает самую малость — две копейки.
Посмотрела еще с минуту на этих двоих. Посочувствовала им. Как это, наверное, паршиво — ощущать себя подонками!
И как Денис… некрасив!
— Можете продолжить ваши тренировки, мешать больше не стану, — разрешила Юля. — Пойду кормить Василия Павловича. Я ему задолжала.
В кухне Катюшка сообщила ей.
— Мамка пошла голову мыть. Ей красивая прическа надоела. Она мне подарит фруктики, для кукол!
Бедная Лида! Ей, быть может, в нынешней ситуации тяжелее всех. Рухнула ее надежда, что Юлька выйдет замуж, переберется в особняк, охраняемый свирепым породистым эркером, и освободит жилплощадь.
Глава 13
КЕНТАВР
Ольга брыкалась во сне и постоянно будила сестру.
«Наверное, акробатикой продолжает заниматься, — неприязненно думала Юля. — Однако ее крепкому сну это не мешает. Как будто совесть у нее чиста. Завтра же предъявлю ей ультиматум: хочет жить здесь — пусть приобретет себе раскладушку. Мало того, что с моим мужчиной — в моей же постели, так еще и мне выспаться не дает!»
…Дядей Степой, то есть третьим лишним, оказался в итоге Денис. Когда Юля, накормив Василия Павловича до отвала курицей с жареной картошкой, вернулась в комнату, парня уже и след простыл.
— Что, сбежал?
— Я его выставила! — гордо и негодующе ответила Ольга.
— Да? Почему же? Не удовлетворил? — съязвила Юля, и самой же стало противно: «Господи, вот и меня уже на пошлости тянет».
— Как ты можешь! — Сестра-разлучница казалась оскорбленной. — Он же вдвойне виноват! Перед нами обеими! Тебя — предал, а меня…
— Совратил? — Юльку понесло. — Ха-ха. Смейся, паяц. Бедняжечка ты моя целомудренная!
— Воспользовался моим подавленным состоянием.
— Уж не изнасиловал ли?
Ольга задумалась, как все это изобразить, чтобы получилось правдивее.
— Честно говоря…
— Честнее некуда, — вставила Юля.
— Некуда, — не смутилась Ольга. — Так вот, я… я так страдала из-за своей разбитой любви…
— Что решила разбить и мою?
— Да ничего я не решила! Просто из-за переживаний… из-за душевных мук… смутно осознавала, что происходит… Как в тумане…
— А! Так знай: это не от разбитой любви. Скорее от того, что на голове перестояла. Переборщила с акробатикой.
— Возможно, это тоже сказалось, — легко согласилась Ольга. — Внутричерепное давление поднялось, и…
— И?…
— Все поплыло перед глазами… Полуобморочное состояние… Дурнота… Думала, концы отдам… Тут, чувствую, чьи-то руки на моей груди…
— Ага! Ты решила, что это доктор из «Скорой помощи», которого пришлось к тебе вызвать? Сердечные ритмы прослушивает? Только тогда бы к тебе прикасались не руки, а фонендоскоп. Так что тут в твоей версии неувязочка.
Она перевела дух и язвительно добавила.
— Интересно, что ты приняла за шприц с камфарой? Кажется, наконец Ольге стало стыдно. А может, и притворялась по обыкновению:
— Юль… Ты очень сердишься?
Ничего себе вопросик! Она что, совсем