Читать интересную книгу Долгая зима - Лора Уайлдер Инглз

Папа быстро пообедал, запряг Дэвида в сани и уехал. Теперь они знали, чем он занят, и поэтому не беспокоились и только жалели Дэвида, который поминутно проваливался в коварные сугробы, и папу, которому приходилось все время его распрягать, вытаскивать из сена и снова запрягать.

Весь день был солнечный, и к вечеру папа успел привезти еще две небольшие кучи сена.

— Представляешь, Каролина, Дэвид идет за мной, как собака, — рассказывал папа за ужином. — Он выбирается из снега, а потом стоит и ждет, когда я утрамбую ему дорогу. Потом осторожно вылезает наверх, словно знает, как ему себя вести. Держу пари, что он и впрямь все понимает. Завтра я привяжу к саням длинную веревку, и, когда он провалится, его не надо будет каждый раз распрягать. Я только помогу ему выбраться из снега, а сани он и сам вытащит.

После ужина папа пошел в лавку Фуллера покупать веревку и, вернувшись, рассказал, что рабочий поезд со снеговым плугом прошел за этот день полдороги до Трейси.

— Сейчас ехать стало труднее, потому что, расчищая путь, рабочие бросают снег по обе стороны рельсов, и снеговая стена становится еще выше. На станции говорят, что поезд, наверно, пустят послезавтра.

— Это хорошая новость. Надеюсь, у нас снова будет мясо, — сказала мама.

— Но это еще не все, — продолжал папа. — Будет поезд или не будет, мы все равно получим почту. Почтальон Гилберт завтра утром повезет ее на лошадях в Престон. Он уже готовит сани, так что можешь послать с ним письмо.

— Я уже давно начала письмо в Висконсин. Постараюсь сегодня его дописать, — ответила мама.

Она принесла письмо, и когда чернила в пузырьке оттаяли, все уселись под лампой вокруг стола и стали думать, о чем надо еще рассказать родственникам, а мама записывала все это маленьким красным перышком с перламутровой ручкой в виде птичьего пера. Заполнив своим аккуратным мелким почерком страницу, она перевернула ее вверх ногами и стала писать между строчек. То же самое она сделала и с оборотной стороной листа, так что ни дюйма бумаги не пропало попусту.

Когда Инглзы жили в Висконсине, Кэрри была совсем маленькой и не помнила ни дядей, ни тетей, ни их детей, а Грейс их вообще никогда не видела. Но Мэри с Лорой прекрасно помнили Алису, Эллу и Питера.

— Напиши им, что моя кукла Шарлотта все еще у меня и что я очень хочу котеночка — пра-пра-пра-правнука Черной Сьюзен, — сказала Лора.

— Слово "потомок" займет меньше места, — заметила мама. — Иначе, боюсь, что это письмо будет весить намного больше, чем полагается.

— Напиши им, что здесь кошек и днем с огнем не сыщешь, — добавил папа.

— К сожалению, — уточнила мама, — потому что здесь очень много мышей.

— Напиши, чтоб они приехали к нам на Рождество, как бывало в Больших Лесах, — сказала Мэри.

— Ой! А когда Рождество? — воскликнула Лора. — Я совсем о нем позабыла, а ведь оно вот-вот наступит.

Грейс запрыгала на коленях у Мэри и кричала:

— Когда будет Рождество? Когда придет Санта Клаус?

Мэри и Кэрри рассказывали ей про Санта Клауса, но теперь ни Мэри, ни Лора не знали, что ей ответить. Их выручила Кэрри.

— Может быть, нынешней зимой Санта Клаус из-за снегов и буранов не сможет к нам приехать. Ведь даже поезда — и те сюда не ходят.

— Санта Клаус ездит на санках, — возразила Грейс, глядя на них широко раскрытыми голубыми глазами. — Правда, папа? Он ведь сможет к нам приехать, правда, мама?

— Конечно, сможет, Грейс, — успокоила ее мама.

А Лора решительно добавила:

— Санта Клаус может приехать куда угодно.

— Может, он привезет нам в подарок поезд, — сказал папа.

Утром он отнес письмо в почтовую контору и увидел, как мистер Гилберт уложил сумку с письмами в сани, закутался в бизоньи шкуры и уехал. До Престона ему надо проехать девятнадцать миль.

— Там он встретит почту с Востока и привезет ее сюда, — пояснил папа. — Если он не застрянет в болоте, то завтра сюда возвратится.

— Ему повезло с погодой, — заметила мама.

— Мне тоже не помешает этим воспользоваться, — отозвался папа и пошел запрягать Дэвида.

С помощью длинной веревки он до обеда привез порядочный груз сена. Но в полдень, когда все сидели за столом, свет снова померк и за окном завыл ветер.

— Опять началось! — воскликнул папа. — Надеюсь, Гилберт успел благополучно добраться до Престона.

Семенная пшеница

Снова наступили холодные темные дни. Шляпки гвоздей в крыше покрылись белой изморозью, окна посерели. Сквозь дырочку, процарапанную в замерзшем стекле, не видно было ничего, кроме снежной круговерти. Добротный крепкий дом дрожал и трясся, ветер ревел и выл. Мама плотно заткнула плетеными ковриками щели под всеми дверьми, но в комнаты все равно заползала стужа. В такую погоду трудно оставаться бодрым и веселым.

Днем папа, держась за бельевую веревку, отправился в хлев кормить лошадей, корову и телку.

После обеда он возвратился таким замерзшим, что с трудом смог согреться. Устроившись возле печки, он посадил себе на колени Грейс, обнял Кэрри и стал рассказывать им истории про медведей и пуму, которые прежде рассказывал Мэри и Лоре. А вечером папа взял скрипку и заиграл веселые мелодии.

Когда наступила пора ложиться в холодные постели, папа бодрым маршем проводил девочек наверх.

— Правой, левой, правой, левой, шагом марш! — командовал он.

Впереди шла Лора с завернутым горячим утюгом в руках. За ней Мэри, держась за ее плечо. Шествие замыкала Кэрри со вторым утюгом, а веселая музыка звучала им вслед:

Яростный вихрь знаменВеет со всех сторон,Шлемы героев справа и слева.Дети гор и долин,Все на коней как один,В бой за Шотландию, за королеву!

От песни девочкам стало легче. Лора подбадривала сестер, но все время думала о том, что в такую вьюгу опять не будет поездов. Она знала, что в пристройке почти совсем не осталось угля. Запасы угля в городе иссякли. Керосина в лампе осталось только на донышке, хотя мама зажигала свет только за ужином. Пока не придет поезд, у них не будет мяса. Масла тоже не было, на хлеб намазывали остатки шкварок. Осталось еще немного картошки, и только на один раз муки.

Поезд непременно должен прийти, думала Лора. Иначе они останутся совсем без хлеба, без угля и керосина. Даже шкварки — и те кончаются. Нет, поезд непременно должен прийти!

Весь день и всю ночь дом дрожал, ветер ревел и выл, снег хлестал по стенам, барабанил по крыше. В соседних домах были люди, у них, наверно, горит свет, но они были так далеко, что казалось, будто их и нет.

* * *

В комнате за фуражной лавкой возился Альманзо. Он снял висевшие на задней стене седла, сбрую и одежду и свалил все на кровать. Потом отодвинул стол к буфету, а на освободившееся место поставил стул. Получились козлы. Вдоль задней стены он приладил раму размером два на четыре фута и принялся распиливать доски и прибивать их к раме. Скрежет пилы и стук молотка не могли заглушить вой пурги.

Когда вторая стенка поднялась на половину высоты до потолка, он взял складной нож, взрезал им мешок с семенной пшеницей, поднял стодвадцатифунтовый мешок и аккуратно высыпал зерно в пространство между двумя стенами — новой и старой.

— Надеюсь, сюда войдет все, — сказал он Рою, который сидел возле печки и строгал палку. — Когда я зашью ларь досками до потолка, ничего не будет заметно.

— Поступай, как знаешь. Пшеница твоя, — отозвался Рой.

— А чья же еще? — сказал Альманзо. — Весной я посею ее в мою землю.

— Ну и сей на здоровье. Ты что думаешь — я твою пшеницу продавать собираюсь?

— Свое-то зерно ты уже почти все продал, — заметил Альманзо. — Рано или поздно эта метель кончится, и тогда весь город явится сюда покупать пшеницу. У Хартфорда с Лофтусом осталось в лавках всего-навсего мешка три. Из-за этой пурги поезда будут стоять до самого Рождества, если не дольше.

— Но это еще не значит, что я собираюсь продавать твою пшеницу, — повторил Рой.

— Может, и не собираешься, но я тебя знаю, Рой. Ты не фермер, ты лавочник. В один прекрасный день придет сюда покупатель и скажет: "Почем у вас пшеница?" А ты ему: "Я всю пшеницу распродал". — "А что в этих мешках?" — спросит он. "Это не моя пшеница. Это пшеница Манзо", — ответишь ты. "За сколько вы, ребята, хотите ее продать?" — скажет этот парень. И не пытайся мне доказывать, что наотрез откажешься ее продавать. Ты ему скажешь: "А сколько вы дадите?"

— Может, и скажу, — согласился Рой. — Ну и что тут такого?

— Как что? Пока поезда не пойдут, люди будут готовы платить баснословные цены. Я могу отлучиться за сеном или еще куда-нибудь, и ты подумаешь, что я от такой цены не откажусь. Да и вообще ты считаешь, будто лучше знаешь, что мне выгодно, а что нет. Ты моим словам еще ни разу не доверился, Рой Уайлдер.