Читать интересную книгу Екатерингоф. От императорской резиденции до рабочей окраины - Владимир Ходанович

В ноябре 1911 г. В.К. Куприянову под залог имущества, оцененного в 62 900 руб., выдана ссуда в размере 47 100 рублей сроком на тридцать семь с половиной лет. То есть возвратить ссуду Кредитному обществу крестьянин-домовладелец Куприянов должен был не позднее 17 мая 1949 г.

Почти через два года Куприянов получил еще одну ссуду (50 300 руб.) на тот же срок.

Участок, принадлежавший петербургскому ремесленнику Александру Ефимовичу Васильеву (проживавшему в Дровяном переулке), составлял площадь в 2380,5 кв. м. По СтароПетергофскому проспекту длина участка равнялась 27 м, по берегу Таракановки – столько же. В 1911 г. имущество (строения и земля) оценивалось в 64 200 руб.[142]

Нынешний пятиэтажный дом № 52 на август 1911 г. имел площадь основания 436,5 кв. м. Нововыстроенный дом стоял на каменном фундаменте, на нежилых подвалах. Стены на4/5 высоты всего строения были оштукатурены. Площадь крыши равнялась около 524 кв. м. Высота дома – 18,7 м. Дом имел 96 окон, деревянные ворота, полы дощатые площадью 360 кв. м и паркетные – 855 кв. м, 44 двустворные, 55 одностворчатых и 24 «малых» дверей. Две входные парадные (одна имела дубовую дверь) и «магазинные». Восемь голландских и 32 круглых печей, 8 кухонных очагов, 16 ватерклозетов, 9 раковин, 8 ванн «с котлами». Жилые помещения занимали 1215 кв. м, торговые – 243 кв. м. Площадь, занимаемая домом, составляла около 1922 кв. м.

Старо-Петергофский пр., 52. Фото автора, 2013 г.

Первый этаж дома – четыре комнаты – предназначался для торговых целей. На всех остальных этажах – по две пятикомнатные квартиры. Каждая квартира имела людскую, кухню, переднюю, ванную, два клозета и «два хода».

Торговые помещения владелец планировал сдавать по цене от 900 до 1200 руб. в год. Жилые пятикомнатные квартиры, в зависимости от этажности, – от 840 до 960 руб. в год.

К осени 1911 г. на участке был возведен «поперек двора» пятиэтажный каменный флигель высотой 17,4 м. Дом имел 10 лестниц, 105 окон (и еще четыре подвальных). Три четверти помещений – с дощатыми полами, остальные оставались без покрытия. Сорок четыре круглые печи, 20 очагов, столько же ватерклозетов и раковин. Первый этаж был разделен на четыре двух– и трехкомнатные квартиры с передней и кухней, на остальных этажах – по одной четырехкомнатной квартире.

Как и сосед по участку, А.Е. Васильев по залог домов взял в Санкт-Петербургском городском кредитном обществе ссуду (48 100 руб.) на тридцать семь лет.

Только вот через семь лет, как известно, выдавать ссуды было уже некому…

«Комитет об устроении Екатерингофа»

Посетив Екатерингоф в самом начале мая 1824 г., автор «Отечественных записок» Б. Федоров «вошел» в сравнение. «Был здесь ветхий дворец, окруженный одичалою рощею, болотами и запустением. Теперь – поднялись насыпи, раскинулись дороги, разостлались луга, протянулись просеки, засветлели каналы, набросились мосты, возникли сады, явились здания – разнообразныя, величественныя, прелестныя; открылись виды в отдаленность, и это не волшебство»[143].

Да как сказать…

Четвертого сентября того же, 1824 г. президент Академии наук направил академику, статскому советнику А.Ф. Севастьянову письмо о явлении, до того времени в столице неизвестном, во всяком случае высокому научному сообществу Российской империи.

«Милостивый Государь мой Александр Федорович!

Санктпетербургский Военный Генерал Губернатор Его Сиятельство Граф Михайло Андреевич Милорадович сказывал мне, что при Екатерингофском дворце находится теперь пойманная в здешних водах необыкновенная рыба, принадлежащая к роду угрей, цветом золотая, имеющая черную голову и черныя перья, Его Сиятельство просил меня пригласить кого-либо из сведущих в Естественной истории людей посмотреть сию рыбу для уведомления его достойна ли оная внимания ученых».

«Сего же дня буде можно посмотреть упомянутую рыбу и уведомить Его Сиятельство о Вашем заключении». Если пожалуете во дворец, «то извольте спросить» хранящуюся там золотую рыбу «от имени графа Михайла Андреевича»[144].

Вместо болота и запустения разостлались луга, явились здания. Даже иностранцы, посетившие Екатерингоф в 1824 г., раскрывали рты: «Здесь домы, кажется выходят из-под земли по мановению волшебного жезла, земля расступается для образования каналов, и болота по одному слову превращаются в пашни»[145].

Это было вступление.

Перенесемся на год назад.

Двадцать девятого июля 1 823 г. обер-полицмейстер, генерал-лейтенант И.В. Гладков, исполняющий должность губернского предводителя дворянства тайный советник К.К. Родофиникин, инженер-полковник М.П. Сакер и городской голова, коммерции советник И.Ф. Жербин, собравшись, признали «за нужное» составить «Комитет для надзора за всеми казенными работами в Екатерингофе производящимися». Признание свое скрепили подписями[146].

Так появился на свет «Комитет о устроении Екатерингофа», или «Комитет об устроении…». В обоих случаях написание было верно.

Собранию лиц, в Петербурге и губерниях известных, предшествовало «предварительное извещение» всех их, одних устно, других письменно, девятью днями ранее[147], военного генерал-губернатора графа М.А. Милорадовича о том, что «начались в Екатерингофе работы». Начались они в начале июня.

Михаил Андреевич написал (правильнее – поставил в конце письма подпись), что первые осуществленные работы содержание имели следующее. Исправление ветхого дворца Петра Великого. Соединение Черной речки (заводи Таракановки в ее нижнем течении) с Невой (Екатерингофкой) путем прорытия канала, дабы доставить возможность шлюпкам «проезжать вдоль Екатерингофа», а местным жителям – иметь «выгоду привозить нужныя по своим заведениям потребности». Третье, «устроение больших дорог для гуляющих проезду верхом» и малых дорог – для пешеходов. Наконец, «низкие места» у дворца были возвышены посредством «вырывания для сего каналов».

М.А. Милорадович. Гравюра Ф. Боллингера с оригинала Гейзингера. Начало XIX в.

Из этого же письма адресаты узнали следующее (в последовательности).

Городской голова И.Ф. Жербин «принял на себя попечение доставлять все нужныя материалы» и предложил, «по известному его усердию к общей пользе», «отпущать материалов по собственной своей цене без малейшаго барыша».

Инженер-полковник М.П. Сакер принял на себя «наблюдение за всеми вообще работами».

Архитектор М.А. Овсянников занимался «починкою дворца».

План садового мастера Иоганна Буша-младшего и планы О. Монферрана «для Гостинницы и Молошницы» Его императорское величество утвердил.

Самые первые решения вновь образованного Комитета были таковы.

Учитывая рекомендацию военного генерал-губернатора о том, что при покупке необходимого и для оплаты самих работ Комитету надо ориентироваться на цены «самые дешевыя, или по крайней мере умеренныя», И.Ф. Жербин заверил Комитет «доставлять нужное» на основе действующих правил Комитета городских строений. Архитектору и садовнику отныне надлежало обращаться непосредственно к М.П. Сакеру «яко главному смотрителю за всеми работами». Всем троим представлять свои отчеты Комитету. «Для избежания излишняго письмоводства» результаты торгов по тем или иным работам будут утверждаться членами Комитета на месте. В Комитет в качестве ответственного за делопроизводство по «словесному приказанию» генерал-губернатора назначается титулярный советник Василий Петрович Каплуновский, ранее пожалованный, по личному ходатайству К.К. Родофиникина, орденом Св. Владимира IV степени.

В.П. Каплуновский, служа в канцелярии М.А. Милорадовича помощником «казначея при выдаче подорожен», проживал в доме военного генерал-губернатора, правителем дел Комитета состоял до середины июля 1825 г. Первого сентября 1827 г. надворного советника Каплуновского приняли на должность казначея в «Комитет сооружения Триумфальных ворот в честь Гвардейского корпуса».

Местом собраний «Комитета об устроении Екатерингофа» был определен дом военного генерал-губернатора на Большой Морской улице.

Кратко о членах Комитета на 1823 г., а главное – почему выбор Милорадовича пал именно на них (личные симпатии или антипатии, принадлежность генерал-губернатора к той или иной дворцовой «партии» оставим в стороне).

Иван Васильевич Гладков, 57-летний, участник нескольких военных кампаний и заграничного похода русской армии, кавалер трех орденов, почти за два года до вхождения в Комитет назначается командиром 2-го Округа внутренней стражи, охватывавшего несколько губерний. Усмирял крестьян в двух из них. Служба в гарнизонных батальонах и инвалидных командах внутренней стражи включала конвои арестантов, караулы, экспедиции по усмирению, сопровождение партий рекрутов. Вообще сам Иван Васильевич, председатель Попечительного комитета о тюрьмах, не очень понимал, зачем он нужен именно в этом Комитете. В одном из своих рапортов Милорадовичу (от 20 августа того же года)[148] своим «полууставным», летописным почерком он вывел: Буш, Сакер или Монферран от него «не зависят» (это факт) и вообще – мысленно разводил одной рукой обер-полицмейстер, вторая рука у него плохо слушалась со времен давней польской кампании – ему «даже неизвестно», «какие имянно работы кому из них предоставлены». И по сему он, Иван Васильевич, предложил двум последним: если они предоставят ему точное исчисление, «сколько нужно материалу и какого», то он, понятно, отдаст соответствующие распоряжения, доложив о том «Вашему Сиятельству». А так… И в качестве post scriptum: вообще-то, по его «замечанию», работы в Екатерингофе отличаются «приметнаго медлительностию».