«Быстрее, — торопил я машину, — вверх, вверх! Вот сейчас, досчитаю до тридцати и дерну ручку, — подумал я, — раньше нельзя — раздавит. Один, два… восемь… шестнадцать…» Я сделал последний вдох. Воздух вышел из эля, и только под золотистым пластиковым сводом остался небольшой пузырь, но я не смог бы до него дотянуться.
Я замедлил дыхание, закрыл глаза и продолжал считать. Двадцать два, двадцать три… двадцать восемь… Пора! Я рванул ручку. И понял, что дверь заклинило. Смятый металл сопротивлялся.
Несколько раз я пробовал потрепать металлический лист, словно это было животное, способное откликнуться на ласку. «Ну же, — бормотал я, давай-ка открывайся!» . Дыхания у меня хватило бы на три-четыре минуты.
Но я не спешил сделать последний рывок, когда напрягаются все мускулы, когда в один лишь порыв человек вкладывает все, на что он способен. Все силы. И все умение. Я лишь постепенно готовился к нему. Я нашел точку опоры для ног. Сиденье оказалось достаточно прочным для этого. Мое правое плечо и рука должны были послужить тараном.
Все зависело от того, насколько я сумею согласовать движение тела, ног и плеча. Точно три пружины, сложенные вместе, они должны резко выпрямиться. Три толчка должны сложиться вместе, тогда получится нечто вроде выстрела, который вышибет дверь. Я в этом был почти уверен.
Иного выхода не было. Но если пружина окажется слабой, тогда… Сон, потеря сознания — и вряд ли меня выловят «черепахи». Никто просто не знает, в каком я оказался положении.
Я готовился к последнему прыжку. Но у меня не должно было остаться ни малейшего сомнения в успехе. Уверенность удваивает силы. И я убедил себя. На это ушла минута. Следовательно, у меня оставалось их еще две-три… Но на последней минуте рывок получился бы слабее. Значит, нужно считать до шестидесяти, не больше. Я готовился, я старался почувствовать каждый мускул, даже клетку моего тела.
Так, наконец-то… Я резко выпрямился. Это был страшный удар, от которого вмиг онемело плечо. Дверца отозвалась глухим звуком. Она подалась, погнулась. Я мог просунуть наружу руку! Но не мог выйти сам.
Пауза. Полминуты. Еще удар. Почти такой же сильный. Я задыхался. Голова кружилась. Кажется, я глотнул воды. Но дверь распахнулась. Я медленно, осторожно выплыл. Чего там; я действовал сейчас по законам механики и физики, как «черепахи». В моем распоряжении было несколько секунд и ни одного лишнего движения. Эль поднимал меня.
Внизу грохотала лавина. Там по-прежнему метались лучи прожекторов, точно молнии в грозовой туче.
Вода казалась светлее, давление не расплющило меня, значит, мы были где-то на подходе к поверхности. «Наверное, не более десяти метров, решил я. — Шесть секунд — и мы всплывем». И тогда я вдруг понял, что в следующую секунду потеряю сознание. Просто не вынесу, так хотелось дышать. Хотя бы просто выдохнуть воздух. И я стал выпускать воздух. Эль шел медленно, что-то не ладилось в его механизме, изувеченном подводной катастрофой.
Ну же! У меня потемнело в глазах. Виски стали горячими. И в тот же момент мы вынырнули на поверхность. Когда я вдохнул воздух, я почувствовал боль в груди. Какая-то пелена застлала глаза. Потом отошло.
Стало легче… совсем легко. Вокруг море, светлый окоем, приволье. Только в стороне, в полукилометре от меня, вздымалась живая гора. Там бурлила вода, и трехцветная радуга блеклой полосой подрагивала над ее склонами.
«Как далеко нас отнесло! — подумал я. — Возможно, это течение… Нет, наверное, машина шла наклонно вверх. Значит, я пробыл под водой немного дольше, чем мне полагалось».
* * *
Я заметил океанский лайнер, который шел к берегу. Думаю, это был тот самый лайнер, что сбрасывал над прораном блоки. Его очертания быстро таяли. Там, у горизонта, было желтое небо, а над головой синели плотные облака, и воздух казался прозрачным, колючим, каким-то электрическим. Эль мой ушел на дно; двигатель его внезапно остановился, чихнув. Машина легла на бок, словно устав, и тихо погрузилась. Я нагнул голову, осторожно открыл в воде глаза и смотрел, как она описывала спираль и становилась все меньше. Подо мной была прозрачная прохладная вода.
Я поплыл в ту сторону, где должен был быть берег и где минуту назад виднелся лайнер. Меня не пугало расстояние. После случившегося я был готов к чему угодно, мне не хотелось только, чтобы меня искали, и нашли, и, как провинившегося школьника, водрузили бы наконец на спасательный эль и, обогрев, обласкав и пожурив, доставили бы на берег.
Я скорее почувствовал, чем увидел, неясную продолговатую тень в воде. Она скользила впереди меня, на глубине примерно двадцати метров. Она пропала и появилась вновь; вот плавно ушла вправо, грациозно изогнувшись. Серое, гибкое тело. Это была акула. Я пристально наблюдал. Она описывала широкий круг.
Кто знает, что привлекло ее сюда. Может быть, пузыри, клокотавшие над тоннелем. Или мое беспомощное барахтанье. В ней было, пожалуй, метра три. Молодая изящная рыбина. Делать было нечего. Я продолжал плыть, только стал внимательнее. Совсем не хотелось такой вот встречи.
Было что-то унизительное в том, что я сейчас боялся ее. Схватка была бы слишком неравной, и у меня не осталось никаких иллюзий, когда эта живая торпеда стала круто сворачивать ко мне после каждого захода. Да, это моя персона привлекла ее внимание.
Я представил себе, как после шестого или седьмого круга она проскользнет подо мной, показав белое брюхо, и что из этого выйдет. В кармане моего пиджака чудом уцелел карманный компьютер с памятью, что-то вроде записной книжки. На панели его после каждого обращения к блоку памяти выскакивают такие симпатичные желтые цифры и надписи вроде: «Вы перепутали адрес и время события, проверьте еще раз!» Не соблазнится ли акула этим удивительно умным прибором и не примет ли его за желанный деликатес? И я всерьез, а не в шутку полез в карман, достал компьютер и только тогда опомнился… Да, это пришел страх.
Я поворачивался после каждого ее маневра так, чтобы оказаться к ней лицом. А она все ближе подбиралась ко мне после поворотов. Оставалась одна надежда на спасение: не показывать ей, что я боюсь ее. И делать вид, будто я купаюсь по собственной воле. Слабое утешение. Так, кажется, записано в старых морских книгах о правилах вынужденного этикета во время непредвиденных встреч такого рода. Я завидовал легкости, с какой рыбина скользила в глубине: похожа она на умную, сильную машину. Ни одно творение рук человеческих с ней не сравнится.
Я включил компьютер, чтобы он светился и мигал, и вытянул руку. Акула шла прямо на меня. Нас разделяли десять метров, не больше. Это был ее последний заход. Я догадался, понял: движения противника были смелы и решительны, все сомнения, если только их можно приписать этой чудо-машине, отброшены. Ее механический мозг точно рассчитал траекторию.