Через полчаса Бёртон вышел из дома на Монтегю-плейс и направился в сторону Уайтхолла. Не успел он сделать и трех шагов, как кто-то окликнул его:
— Привет, кэп! Да вы, вроде, здоровы как бык!
Это был мистер Граб, уличный торговец. Зимой он продавал каштаны, подогретые на небольшой жаровне, а летом — моллюсков, береговых улиток и заливных угрей, которых возил на ручной тележке.
— Да, мистер Граб, чувствую себя намного лучше, спасибо. Как дела?
— Хреново!
— Что на сей раз?
— А я знаю? Может, мое место, кэп.
— Но свою тележку вы всегда ставите именно там. Если это место плохое, почему бы вам не перейти на другое?
Граб сдвинул со лба суконный картуз.
— Перейти? Фу! И не подумаю! Я торчу здесь много лет, а до меня торчал папаша. Не хотите ли пакетик моллюсков? Свежие, еще утром плавали в Темзе!
— Нет, благодарю вас, мистер Граб. Я иду в Скотланд-Ярд.
«Неужели что-то выловленное в Темзе можно назвать „свежим“?» — невольно спросил себя Бёртон.
— О сэр, что за чертовщина: никто ничего не хочет! — вздохнул мистер Граб. — Будьте здоровы, кэп.
— И вы, мистер Граб.
Бёртон приподнял шляпу и пошел дальше. Стоял прекрасный весенний день. По всему городу в неподвижный воздух поднимались тонкие струи дыма, исчезая в голубом небе. Между ними летали винтостулья, оставляя за собой дымные следы и рисуя в воздухе неровную белую решетку. Лебеди тоже проносились среди колонн, словно насекомые сквозь лес.
Королевский агент шел мерным шагом, не обращая внимания на суету вокруг. Вопили беспризорники-оборванцы; заманивали клиентов и бранились проститутки; спорили уличные торговцы; музыканты пели, показывали фокусы и танцевали; пешеходы размахивали тростями и зонтиками, приподымая шляпы и шляпки; лошади цокали копытами; паросипеды шипели и пыхтели; паролошади бурчали и громыхали; кареты тарахтели, скрипя колесами по булыжным мостовым; лаяли собаки… Какофония, абсолютно типичная для Лондона.
Внезапно Бёртон заметил знакомое лицо:
— Эй, Язва! — крикнул он, размахивая тростью. У витрины кондитерской стоял Оскар Уайльд, девятилетний сирота, сбежавший от вечного ирландского голода и зарабатывавший на кусок хлеба продажей газет.
— Привет, капитан! — улыбнулся Оскар, обнажая плохие зубы. — Не поможете ли мне выбрать: мятные конфеты или леденцы? Я склоняюсь к леденцам.
— Согласен с тобой, парень.
Оскар снял потрепанную шляпу и почесал затылок:
— Ну, если люди соглашаются со мной, я всегда чувствую, что ошибся. Так что пускай будут мятные конфеты. — Он вздохнул. — А может быть, и то и другое? Мне кажется, единственный способ избежать соблазна — это поддаться ему. Как вы думаете, капитан Бёртон?
Исследователь захихикал. Юный Оскар великолепно владел словом и отлично острил, вполне оправдывая свое прозвище.
— Неужели ты стал транжирой, маленький пострел?
— О да, мои карманы полны монет. Я продал все свои газеты меньше чем за час. Похоже, весь Лондон хочет прочесть утреннюю газету! Читали сегодняшние новости?
— Еще нет. Я с утра зарылся в книги.
— Тогда вы то самое исключение, которое подтверждает правило. Я имею в виду разницу между журналистикой и литературой: литературу не читают, а журналистику и читать не стоит!
— Надо полагать, дело Тичборна по-прежнему в заголовках всех газет?
В это мгновение находившийся рядом шарманщик начал выжимать из своей жалкой машины что-то похожее на мелодию. Оскар вздрогнул и повысил голос:
— Еще бы! Все только и болтают об этом — от лордов до бродяг. И у каждого есть свое мнение.
— Какие же самые последние новости? — крикнул Бёртон, стараясь заглушить немузыкальные стоны, писки, завывания и свистки.
— Претендент прибыл в Париж, и мать узнала его.
— Клянусь святым Иаковом, неужели?
Дело Тичборна произвело фурор — и затронуло очень болезненную сферу чувств Бёртона: родственные узы связывали Тичборнов с Арунделлами, к семейству которых принадлежала Изабель, бывшая невеста Бёртона.
Тичборны считались одним из старейших семейств в южных графствах, но на протяжении последних двух-трех поколений их состояние — если верить слухам — неуклонно таяло из-за древнего проклятия. Сейчас династию представляли лишь двое наследников. Старший, Роджер, был вполне типичным образчиком плохо образованного аристократа; младший же, Альфред, был еще большим бездельником, к тому же игроком. Однако Роджер, главная надежда семьи, пропал в океане в 1854 году по дороге из Южной Америки в Англию, где по смерти отца должен был принять титул баронета. Так что последним в длинной цепочке баронетов Тичборнов стал Альфред, при котором семейное поместье в графстве Хэмпшир близ Уинчестера пришло почти в окончательный упадок, ибо деньги утекали из его рук как вода. Его мать, леди Анриетта-Фелисите, была француженкой. Брак не принес ей счастья, и она вернулась в Париж задолго до того, как овдовела. Издали она наблюдала за тем, как тает семейная казна, а когда положение стало критическим, отправила друга семьи, полковника Франклина Лашингтона, управлять всеми финансовыми делами имения Тичборнов. Лашингтон сумел обуздать самые ужасные крайности ее сына, но даже ему не удалось превратить юного баронета в завидного жениха. Так что сэр Альфред, по-видимому, рисковал оказаться последним в роду Тичборнов.
Но тут произошло нечто совершенно неожиданное. Ровно за год до того, как вдова Анриетта-Фелисите гостила в Тичборн-хаусе, туда в поисках милостыни забрел нищий русский матрос. Старая леди, к тому времени уже болезненная и ослабевшая умом, спросила, не слыхал ли он что-нибудь о корабле «Ля Белла», на котором ее старший сын должен был пересечь океан. Оказалось, моряк не только слышал об этом судне, но и знал, что небольшая группа выживших была спасена с пакетбота, носившего такое имя, и что все они высадились в Австралии.
Леди Анриетта-Фелисите немедленно поместила объявление в «Империи» и в нескольких австралийских газетах. Месяц назад она получила ответное письмо с кучей грамматических ошибок — оно было от Роджера, и он был жив. В письме говорилось, что он живет под именем Томас Кастро и работает мясником в городке Уогга-Уогга в Новом Южном Уэльсе, на полпути между Сиднеем и Мельбурном. Он просил мать выслать ему денег, чтобы вернуться домой, и в доказательство того, что он действительно ее сын, просил вспомнить свое коричневое родимое пятно на боку. Вдова припомнила пятно и выслала деньги. А теперь, похоже, человек, которого газетчики окрестили «Претендентом», встретился со старой женщиной, которая убедилась, что он не обманул ее. Давно потерянный Роджер Тичборн вернулся!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});