Однако, случилось.
Однажды утром, когда Быстроногая не пришла, Вислоухий и я спустились к устью топи поиграть на бревнах. Едва войдя в воду, мы вздрогнули от злобного рева. Это был Красноглазый. Он стоял у горы из древесных стволов и изливал на нас свою ненависть. Мы были ужасно испуганы, ведь здесь не было пещеры с узким входом, где можно было укрыться. Но лежавшие между нами двадцать футов воды на какое-то время могли нас защитить и дать нам временную безопасность, и мы ощутили прилив мужества.
Красноглазый выпрямился и начал бить кулаком в свою волосатую грудь. Два наших бревна были рядом, мы сели на них и рассмеялись над ним. Сначала наш смех был нерешительный, с оттенком опасения, но как только мы убедились в его бессилии, мы вошли в раж. Он бушевал и бесился глядя на нас, скрипя зубами от неутоленной ярости. Вообразив, что нам ничто не грозит, мы дразнили его изо всех сил. Мы всегда были недальновидными, как и все наше племя.
Красноглазый вдруг перестал бить себя в грудь и скрипеть зубами, и бросился через завал к берегу. И наше веселье сразу сменилось испугом. Не в повадках Красноглазого было легко отказываться от мести. Дрожа от страха мы ждали, что будет дальше. Нам и в голову не пришло отгрести подальше. Он возвратился назад большими прыжками через завал, и одна огромная ладонь у него была полна круглой, обкатанной водой галькой. Наше счастье, что он не смог найти метательных снарядов побольше, я имею в виду камни весом в два-три фунта, поскольку мы были на расстоянии нескольких шагов, и он, конечно, убил бы нас.
Так что опасность была велика. Ж-жж-и! Крошечная галька просвистела мимо со скоростью пули. Вислоухий и я начали отчаянно грести. Виз-жжи-бум! Вислоухий закричал от внезапной боли. Галька ударила его между плеч. Следующая оказалась моей и завопил уже я. Нас спасло только то, что у Красноглазого иссякли боеприпасы. Он помчался назад к россыпи гальки, чтобы пополнить их, в то время как Вислоухий и я гребли прочь, пытаясь отплыть подальше.
Постепенно мы вышли за пределы его досягаемости, хотя Красноглазый продолжал пополнять свой боезапас и галька по-прежнему свистела рядом с нами. В центре болота было небольшое течение, и в нашем возбужденном состоянии мы проглядели, как оно вынесло нас в реку. Мы гребли, а Красноглазый не отставал, следуя за нами по берегу. Потом он нашел камни побольше. Такие боеприпасы увеличили его дальнобойность. Один кусок, не меньше пяти фунтов весом, ударился в бревно рядом со мной, и сила его удара была такова, что он разлетелся на осколки, которые раскаленными иглами вонзились мне в ногу. Если бы его бросок достиг цели, он сразил бы меня наповал. А потом речное течение подхватило нас. Мы гребли так самозабвенно, что Красноглазый первым заметил это, и предупреждением нам стал его ликующий вопль победителя. Там, где край течения касался стоячей воды, была цепь маленьких водоворотов. Наши неуклюжие бревна попали в них, и они завертели, закружили нас. Мы отчаянно гребли, пытаясь уйти оттуда, и изо всех сил стараясь удержать бревна рядом. В это время Красноглазый продолжал бомбардировать нас. Куски камня, падали вокруг, поднимая фонтаны воды и угрожая нашей жизни. В то же самое время он злорадствовал над нами, дико вопя…
Случилось так, что на реке оказался крутой поворот в том месте, где болото граничило с рекой, и основная масса речной воды отклонялась к другому берегу. И к этому берегу, северному берегу, мы быстро дрейфовали, одновременно спускаясь вниз по течению. Это быстро вывело нас из зоны досягаемости Красноглазого, и последний раз мы видели его вдали на берегу, скачущего вверх и вниз и распевающего победную песнь.
Кроме попыток удержать бревна рядом, мы с Вислоухим ничего не предпринимали. Мы были предоставлены судьбе. Мы плыли по воле волн, и это продолжалось до тех пор пока мы не поняли, что дрейфуем вдоль северного берега и на расстоянии от него не больше ста футов. Мы начали грести к нему. В этом месте течение резко поворачивало назад к южному берегу и в результате своих усилий мы пересекли течение в том месте, где оно было самое быстрое и узкое. Придя в себя, мы обнаружили, что выбрались из течения и оказались в тихой заводи. Мы узнали как можно переплыть реку, но не поняли этого. Никто из нашего племени никогда не совершал ничего подобного. Мы были первыми ступившими на северный берег реки и скорее всего последними. Несомненно, наши соплеменники в будущем сделали бы это, но миграция Людей Огня и последовавшее за ним перемещение остатков нашего племени, остановило наше развитие на века.
Вообще-то, мне неизвестно насколько бедственным оказался результат миграции Людей Огня. Лично я склонен думать, что это привело к распаду племени, к тому, что мы, более низкая ветвь эволюции, подающая надежды развиться в человека, были сильно потрепаны и отброшены вниз к ревущей полосе прибоя, туда где река впадала в море. Конечно, все это требует пояснений, но я опережаю свой рассказ, и такое разъяснение будет сделано в соответствующем месте.
ГЛАВА XII
Я хорошо помню голод, который мы испытали в горах между Длинным Озером и Дальним Озером, и теленка, которого мы застигли спящим в зарослях. Еще там были Древесные Люди, жившие в лесах между Длинным Озером и горами. Это они загнали нас в горы и вынудили идти к Дальнему Озеру.
Сначала, после того, как мы оставили реку, мы шли на запад, пока не дошли до небольшой реки, которая текла через болота. Здесь мы повернули на север, обходя болота и через несколько дней достигли того, что я назвал Длинным Озером. Древесные Люди издавали звуки подобные нашим и похожие по значениям. В конце концов, они и наше Племя не очень отличались внешне.
Я первым нашел его, слабого, усохшего старика, морщинистого, с затуманенным взглядом и трясущегося. Он был законной добычей. В нашем мире не было никакого сочувствия между видами, а он был другим. Он был Древесный Человек, и он был очень стар. Он сидел рядом с деревом — скорее всего это было его дерево, потому что на ветках было видно дырявое гнездо, в котором он проводил ночь. Я указал на него Вислоухому, и мы бросились на него. Он начал взбираться на дерево, но слишком медленно. Я поймал его за ногу и стащил на землю. Потом мы забавлялись. Мы щипали его, тянули за волосы, дергали за уши, тыкали прутьями, и все это время мы смеялись до слез. Его бессильный гнев был нелеп. У него был комический вид, когда он пытался раздуть пламя в холодном пепле своей юности, чтобы возродить ее силу, мертвую и утекшую сквозь годы. Строящий жалкие рожи вместо свирепых, скрипя остатками зубов. Бьющий в худую грудь немощными кулаками.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});