Читать интересную книгу За Христа до конца - Александр Шумский

И вдруг мы видим, как богатейший олигарх России Михаил Прохоров в разговоре с Президентом заявляет, что наша главная задача – это децентрализация. При этом он даже не уточняет, какая децентрализация имеется в виду. Это страшное для России слово произносится как программа, и очень напоминает радикальный большевистский лозунг «Грабь награбленное». Хорошо известно, что в условиях децентрализации такие молодцы, как Прохоров, будут перераспределять всю собственность в своих интересах. Совершенно ясно, что простой человек в этих интересах не учитывается. Мы помним, как совсем недавно г-н Прохоров предлагал ввести 60-часовую рабочую неделю. Тогда его идею отвергли. Но в условиях децентрализации ему никто помешать не сможет. Слово «децентрализация» в России звучит как «капитуляция». Совершенно очевидно, что чем меньше роль государства в жизни нашей страны, тем больше вероятность ее скорого расчленения. Очевидно также, что устранение государства из экономики полностью развязывает руки коррупции. Как и кто будет с ней бороться? Не приведет ли это к тому, что придут к вам домой и скажут: «Валите отсюда быстро или будете теперь платить за жилье 5000 долларов», потому что земля под вашим домом куплена Прохоровым или еще кем-нибудь.

Двадцать последних лет показали, насколько пагубен капитализм для России. Капитализм органически чужд нашей стране и нашему народу. Ничего кроме разрушений и бед он нам принести не может. Только социальное государство, близкое к социализму, способно спасти Россию.

Следует особо сказать о господине Прохорове. Вот новый облик российского капитализма, вот его новое тело, напоминающее изгибом спины саблезубого тигра, изготовившегося к последнему прыжку на раненого мамонта, олицетворяющего русский народ. Это не господин Лужин из романа Достоевского «Преступление и наказание», которого Раскольников спустил с лестницы. Он сам может кого угодно спустить с лестницы. Он даже осмеливается угрожать Русской Православной Церкви, указывая рамки ее деятельности. Не похож он на толстых пингвинообразных капиталистов в цилиндрах, изображаемых на советских карикатурах. Вместе с тем саблезубый тигр должен помнить, что если он промахнется, то мамонт оставит от него мокрое полосатое место.

Белка в колесе

о русской интеллигенции

В том-то и беда теоретиков, что они или вовсе не хотят понимать, или плохо понимают жизнь.

Ф. М. Достоевский

Последние тревожные события в российской жизни и очередная годовщина «кровавого воскресенья» 1905 года вновь выносят на повестку дня вопрос: что такое русская интеллигенция?

О феномене русской интеллигенции уже написано очень много. Но вопрос так и остается без ответа. Прежде всего, до сих пор неясно: какую роль она в большей мере играет в нашей истории – положительную или отрицательную? Чего больше в деятельности русской интеллигенции – пользы или вреда? Я все-таки склоняюсь к тому, что вреда русская интеллигенция в отечественной истории принесла больше, чем пользы.

Здесь сразу следует оговориться, что в этническом и религиозном отношении русская интеллигенция весьма многоцветна и несводима к одному национальному и вероисповедальному знаменателю. Поэтому русской ее можно назвать условно постольку, поскольку ее жизнь и деятельность разворачивается на территории России.

Самой характерной чертой русской интеллигенции является ее постоянное желание освободиться от государственной зависимости. Она в принципе не принимает никакой российской государственности – ни монархической, ни советской, ни либеральной. Свою свободу она почитает как индус священную корову, носится с ней, как курица с яйцом. То есть русская интеллигенция по своей природе анархична. Но любая анархия непременно приводит к жесточайшему деспотизму. И мы видим, как интеллигенция, отстаивая свою абсолютную свободу от государства, порабощается коллективным интеллигентским мнением. О рабской зависимости русской интеллигенции от мнения своей интеллигентской группы много писал Достоевский.

Деспотизм мнения в интеллигентской среде гораздо жестче, чем государственный деспотизм в обществе. Я это очень хорошо помню по своей молодости. Во всех московских диссидентских тусовках допускался любой нравственный релятивизм, любое своеволие. Но в отношении государства позволялось только полное отрицание. Если в такой интеллигентской компании оказывался человек, который выражал лишь тень сомнения в правильности диссидентских установок и хоть в чем-то пытался оправдывать государство, его тут же с позором изгоняли. И делалось это гораздо круче, чем на любом партийном собрании или товарищеском суде, на которых нередко можно было рассчитывать и на снисхождение, и на сочувствие. А те служивые интеллигенты, которые сознательно и искренне работали на советское государство, вообще не считались за людей. Хотя именно они, а не диссидентствующие интеллигенты составляли и составляют, как принято говорить, «цвет нации».

Например, мой родной дед по материнской линии Иван Павлович Алимарин был выдающимся ученым в области аналитической химии, главой советской аналитической школы, академиком АН СССР. Он награжден четырьмя орденами Ленина, орденами Октябрьской Революции, Трудового Красного Знамени и золотой звездой Героя Социалистического Труда. Иван Павлович был также лауреатом Государственной премии СССР, заведующим кафедрой аналитической химии МГУ им. Ломоносова, почетным академиком, членом, доктором Академий наук, обществ, университетов Франции, Великобритании, Венгрии, Швеции, Финляндии, Японии. Он внес большой вклад в укрепление обороноспособности нашей страны. Я мог бы еще долго перечислять заслуги своего великого деда, но и приведенных вполне достаточно, чтобы понять, какого уровня был этот человек и ученый.

Хочу обратить особое внимание на то, что всех своих невероятных научных успехов Иван Павлович добился, не имея официального высшего образования и не являясь членом КПСС. Он был воспитан в старообрядческой семье. Это к вопросу об отношении советской власти к подлинным ученым и фундаментальной науке.

Дед не выносил диссидентских разговоров. Когда мой покойный отец пытался такие разговоры заводить, Иван Павлович неизменно отвечал: «Владислав, я служу Родине и науке».

О Сталине говорил с уважением и очень сожалел, что великий физик Андрей Сахаров, с которым дед был хорошо знаком лично, занялся диссидентской деятельностью. А мне, пылкому юному диссиденту, он сказал однажды: «Сашок, со временем ты со мной согласишься». Прозорливым оказался Иван Павлович.

К чему я все это рассказываю? А к тому, что когда моему деду в 1980 году было присвоено звание Героя Социалистического Труда, один знакомый диссидентствующий интеллигент прокомментировал это событие следующим образом: «У Сахарова звезду сняли, а Алимарину надели». Согласитесь, ничего нелепей и наглей придумать невозможно. Я тогда был еще молод, многого не понимал и растерялся. До сих пор сожалею, что не затворил клеветнические уста.

Вот такова была степень диссидентской ненависти к государству и людям, верой и правдой служившим ему.

Такое же отношение к служивой интеллигенции было и до революции. То же самое мы видим и сегодня. Причем еще раз хочу подчеркнуть, что русский диссидентствующий интеллигент ненавидит не только российское «тоталитарное государство», представленное в монархической и советской формах, но даже либеральное, каковым оно является сегодня. Уж казалось бы – куда больше свободы и вседозволенности в нашем нынешнем государстве и обществе! Но все равно русский интеллигент орет о том, что задыхается от тоталитаризма и полицейщины.

Знаменательно, что в этом протестующем вопле слились в экстазе либеральные интеллигенты и интеллигенты-националисты. Примыкают к ним также и некоторые патриоты, прежде всего коммунисты. То есть сегодня почти вся русская интеллигенция объединилась против «проклятого путинизма», как в начале прошлого века она объединялась против «проклятого царизма». Воистину, нет ничего нового под луной. Белка продолжает без устали крутить свое колесо.

Поражает неспособность русской интеллигенции творчески мыслить, нежелание посмотреть на себя из опыта прошлого. Причем, это в равной степени относится и к либеральной (западнической), и к почвеннической (славянофильской) интеллигенции. Здесь неизбежно вспоминается Федор Михайлович Достоевский, который и у западников, и у славянофилов обнаруживал схожий схематизм мышления, деспотизм схемы, делающей невозможной адекватное восприятие живой жизни.

Достоевский писал: «И у славянофилов, как у западников, то же непонимание жизни, то же посягательство на нее, та же беспощадная последовательность». Сколь удивительные по точности и глубине последние слова Достоевского – «беспощадная последовательность». Ведь действительно, чего не отнять у русской интеллигенции, так это беспощадной последовательности в стремлении разрушать русскую жизнь, традицию, государственность и веру. И только небольшая часть русской интеллигенции, которую я называю служивой, спасает ее от полного позора.