Читать интересную книгу Бумажная гробница - Серджио Донати

— Положим, здесь не было детей, — сказал журналист сквозь зубы.

— Что вы сказали?

— Послушайте, я признаю, что нарушил правила, и беру на себя всю ответственность за это. Заплачу, сколько надо, или пойду в тюрьму. Если хотите, я оставлю вам все документы. Но сейчас прошу отпустить меня, я очень спешу.

— Вы много на себя берете, — повысил голос полицейский в синем.

Вальтер повернулся к нему.

— Я очень хорошо знаком со старшим комиссаром Крастом из мобильной полиции. И с комиссаром Санной, который раньше служил в дорожной полиции. Позвоните им — они за меня поручатся.

Толпа зашумела еще громче.

— Хватит! — крикнула женщина. — Он начинает выкручиваться. Знаем мы этих журналистов.

— Позор! — подхватила другая.

Полицейские обменялись коротким взглядом. Тот, что был в зеленом, направился в ближайший бар, раздвигая угрожающе ворчащую толпу. Через несколько минут он вернулся.

— Комиссара Краста нет на месте. Санны тоже.

— Ага! — загудели удовлетворенные голоса.

Вальтер обхватил руками закружившуюся голову, почувствовал приступ тошноты и покачнулся. Полицейский тронул его за рукав.

— Сначала вам надо прийти в себя. Здесь рядом аптека.

По дороге Вальтер посмотрел на часы: стекло было разбито, часовая стрелка отсутствовала.

— Скажите, сколько времени? — спросил он.

— Восемь с четвертью, — ответил полицейский.

Когда он разговаривал с Джанни? Ах, да, в семь двадцать. Прошел почти час…

Глава XVIII

1

Джанни обнял ее и поцеловал, и крепко, с каким-то отчаянием, прижал к груди. Внутри у него что-то дрогнуло, и он быстро освободился из объятий девушки, стараясь не глядеть ей в глаза. Потом обвел долгим взглядом комнату: пианино, ноты на пюпитре, книги на полках — старые верные друзья, настенные часы с маятником, оставшиеся от матери. Большие разные стрелки показывали восемь часов тридцать минут — древний механизм шумно и равнодушно пожирал время.

Его взгляд остановился на Марине, и он сразу увидел, что она все поняла и почти не удивилась. И только потом в глаза ему бросились темно-красные пятна на полу. Одно, самое большое, около дивана, от которого через всю комнату к двери спальни тянулся кровавый след. Он отвернулся, подошел к окну и прислонил лоб к прохладному стеклу.

— Это Джерри? — спросил он.

— Да.

— Он мертв?

Наступило короткое молчание, потом Джанни услышал ее движение за спиной.

— Повернись, Джанни. Не усложняй наш разговор. Пожалуйста.

Он повернулся. Марина стояла посреди комнаты, сжимая в руке поблескивающий вороненой сталью пистолет. На Джанни смотрела смерть, спрятанная в стволе.

— Ты уже все знал до того, как пришел. — В ее голосе не было вопроса.

— Нет, — солгал Джанни, — я ничего не знал. Может быть, догадывался, но не хотел верить. Как только вошел, увидел кровь на полу и все понял. — Нет, он не мог сказать правду, не мог сказать, что Вальтер тоже все знает: Вальтер будет молчать, Джанни был в нем уверен.

— Неправда, — сказала Марина. — Ты знал, я прочла это в твоих глазах, как только увидела тебя. Ты приготовил мне ловушку.

— Не говори глупостей. Никто ничего не знает, иначе они давно были бы здесь. Но у тебя очень мало времени.

Она в упор смотрела на него, нахмурив брови.

— Зачем же ты пришел? Ты не подумал…

— Я обо всем подумал, — резко прервал ее Джанни. — И не будем терять времени.

Девушка закусила губу и вдруг спросила:

— Саркис заговорил?

— Нет. Не волнуйся. — Он взглянул на нее с презрением, потом в его глазах мелькнула жалость. Наступила тягостная пауза, которую нарушил усталый голос Джанни:

— Скажи, Марина, зачем ты все это сделала?

— Не понимаю, куда ты клонишь?

— Это не имеет значения.

Она нервно пожала плечами и спросила с вызовом:

— Но ты отдаешь себе отчет?..

— …что ты должна убить меня? Я знаю. У тебя нет другого выхода.

— Так зачем же ты пришел?

— Какая разница? Я здесь. Разве не этого ты хотела?

— Но не таким образом… Ты чертовски усложняешь вещи.

— Мне жаль. — Наступило молчание, потом Джанни добавил: — Марина… Зачем ты его убила?

— Стоит ли рассказывать? Он мертв.

Она опустила глаза и посмотрела на пистолет.

— Потому что… Как тебе объяснить…

Она замолчала, подошла к столу, левой рукой налила себе коньяк и залпом выпила его, потом села в кресло и вытянула ноги.

— Перелли и Саркис подлые души. Саркис узнал, что у Клодины нет денег, а однажды эта дура рассказала ему о моем наследстве, да, о наследстве святой женщины — моей матери. Она умерла не случайно, как все думают, когда купалась в бассейне. Она покончила с собой, выпив целую пачку веронала и свалившись в воду. Моему отцу — он большой человек — удалось замять дело, как обычно.

— Почему она покончила с собой?

— «Вечно печальная женщина», так помянул ее мой отец в первую годовщину ее смерти. Она убила себя, потому что узнала что-то о его делах. Но это не важно. Она боялась, что когда я вырасту, буду похожа на отца, и знала, что он не очень заботится о моем воспитании. Поэтому оставила странное завещание незадолго до самоубийства. Там был один идиотский пункт, составленный очень запутанно. Суть его в том, что я смогу вступить в права наследства только в двадцать один год и только в том случае, если мой моральный облик… короче, если буду вести себя хорошо.

Джанни уже знал об этом. Он прочитал в бумагах Вальтера все подробности, которые удалось раскопать Франко — о том, что прислуга дома давно судачила о ее жестокости и извращенной похотливости по отношению к молодым служанкам, которые не смели пожаловаться хозяину, и о том, что она дважды серьезно рисковала потерей наследства: первый раз, когда ее нашли мертвецки пьяной в ночном притоне, и второй раз, когда отец застал ее со своим шофером, сорокатрехлетним мужчиной, отцом троих детей. Паоло Бургер уволил шофера и замял скандал, но после этого резко сократил ее ежемесячное пособие.

— …а когда эта тварь Саркис, — продолжала Марина, — оставил Клодину в покое и переключился на меня, я ответила, что ему с Перелли придется подождать, пока я получу наследство, и намекнула, что у Перелли куча денег.

— Не думай, что меня интересовали только деньги, — покачала она головой, заметив взгляд Джанни. — У меня появилось страстное желание рисковать, жить настоящей жизнью… Я сказала Саркису: «Сообщи Перелли, что ты напоил меня и сделал эти фотографии». И объяснила свой план.

— Фотомонтаж?

— Вот именно. Это организовал Джерри. Он сделал бы для меня все, что угодно, — с этими словами она взглянула на свои красивые, закинутые одна на другую ноги и усмехнулась. — Этот трюк с подделкой потряс его, но он сделал это даже не спросив, зачем. Саркис передал фотографии Перелли, а на следующий день я получила от него конверт, в котором была одна из фотографий и приглашение на встречу. Я пришла к Перелли и сказала: «Это вульгарный фотомонтаж, я заявлю в полицию, и вы будете отвечать». Так наши роли поменялись: шантажировать начала я. Он признал свое поражение и попросил меня рассказать, как я это задумала и исполнила. И я совершила такую глупость из тщеславного желания похвастать, а в конце предложила ему побывать в роли того мужчины… ну, как на фотографиях… — Марина смутилась, но замешательство длилось не более секунды, и она заговорила еще быстрее.

— Он назначил мне встречу на следующую ночь. Ту самую ночь… Я пришла, но ситуация снова изменилась — я оказалась на крючке, теперь уже по-настоящему, потому что накануне он записал наш разговор на магнитофон.

— Но ведь если бы он обратился в полицию, его бы тоже арестовали.

— Ни один из нас не думал о полиции. Но вот если бы он пошел к нотариусу, у которого хранится завещание матери, тогда… — и девушка выразительно щелкнула пальцами. — Но повторяю, дело не только в деньгах. Меня захватила эта авантюра, и я хотела поставить его на колени.

— Должно быть, ты очень любила свою мать, — заметил Джанни, желая перевести разговор, — и ее смерть была ударом для тебя.

Девушка поморщилась.

— Разумеется… Психическая травма… комплекс вины, ненависть к отцу… и вообще… Бульварная литература… Очень любезно с твоей стороны, что ты ищешь смягчающие обстоятельства. Но все не так… Перелли дал мне прослушать кассету, потом открыл сейф, чтобы спрятать ее. Перед глазами у меня блестел его голый череп, и вдруг мой взгляд упал на бронзовую статуэтку, которая стояла на столе… Это было нетрудно: всего один удар… Раздался ужасный хруст костей. Перелли падал очень медленно, мне казалось, этому не будет конца. Кассету я забрала, но фотографий в кабинете не было. Я уже собиралась уходить, как вдруг в дверь постучали… Ох, Джанни, если бы ты не вошел тогда в ту дверь…