Читать интересную книгу Богатая белая стерва - Владимир Романовский

Я взял у него папку с песенками и посмотрел на нее критически. Он говорит — Нет, ты не смотри на папку, ты читай. Серьезно.

Я спросил, нельзя ли и слова посмотреть. Он поморщился, помедлил, но все-таки протянул мне дополнительную пачку листов.

Я прочел слова к первой песне. Затем я их перечел. Удивительная была песня. Вежливо и нервно Джульен смотрел в сторону. Я обратился к нотам.

В отличие от стихов, музыка Джульена была — сплошной нонсенс, с финтами в некоторых местах — отчаянная попытка дилетанта удивить и впечатлить, и в то же время замаскировать неумелость. Все его псевдо-новации были — жалкие. Нет, я не прав. Разглядывая их, я вдруг сообразил, что сочиняю в уме. Талант бросает в почву зерно — навык делает результат презентабельным.

В то время, как я прикидывал, как можно изменить основную тему, чтобы она звучала интересно, Джульен выпрямился, поднял голову, посмотрел направо и налево, и велел мне оставаться в машине. Я все равно намеревался выйти вместе с ним, но он настаивал, чтобы я остался читать, с включенным светом под потолком кабины.

Гром и молния, никто не видит дальше своего носа. Свет под потолком освещал меня, черного молодого человека, сидящего в машине с заведенным мотором в тихом еврейском районе в одиннадцать вечера. Любой житель, заметив меня, тут же вызвал бы копов. Понятно, что если вы не черный и в подобных переделках не бывали, вы так не думаете. Но — вне всякого сомнения Джульен, с его поэтическим, [непеч. ], воображением мог бы легко поставить себя в мое положение. Мог бы — но не захотел.

Впрочем, я сам такой же. Будь я за рулем, и следуй мы через Гарлем ночью, я бы также бездумно остановился бы у углового магазина, чтобы купить сок или кока-колу, и оставил бы его одного в машине, белого. Правильно. А может и не оставил бы. Улицы Гарлема — они обостряют чувства и мысли, и заставляют тебя думать обо всем заранее.

Я выключил верхний свет и стал смотреть, как Джульен пересекает газон дома, у которого мы припарковались, огибает осторожно угол, и останавливается. Он посмотрел чуть вверх. Вскоре окно на первом этаже, выше уровня глаз, открылось, и что-то, силуэт, человеческая форма, выскользнула из него в объятия Джульена.

Они вошли в тусклый круг света, бросаемый наклоненным фонарем на часть газона — Джульен, весь — улыбки и нежность, и девушка — деловая… впрочем, наверное, девушка — неправильное слово. Женщина, а не девушка — очень молодая, возможно еще формирующаяся, и все-таки женщина. Лицо мне было не разглядеть, часть его была закрыта густыми кудрями которые впоследствии оказались рыжевато-блондинистыми. Тело ее, насколько можно было судить — одежда на ней не очень открытого типа была — тело ее было телом крестьянки — приземистое, подумал я, крепкое, мощное такое. Походка почти мужская. Осанка уверенная. Какой-то мешок, а может рюкзак, был перекинут у нее через плечо. Джульен открыл ей заднюю дверь, сволочь, и мне пришлось остаться на переднем сидении. Время и место не подходили для джентльменских препираний.

III.

Джульен включил скорость.

Создание на заднем сидении мигнуло несколько раз, в ожидании, когда пройдет первый шок, чтобы сказать мне, что зовут ее Дебби. Все белые всегда сперва слегка шокированы, когда внезапно сталкиваются с незнакомым черным в темноте. Я обернулся полностью назад, протянул ей руку, и она ее поспешно пожала. Ладонь у нее была сухая и мягкая. Духи ее были хороши! Она улыбнулась — чуть слишком любезно, как белые обычно мне улыбаются, когда видят меня в первый раз, улыбаются, дабы показать, что обожают негров и даже, может быть, сами были бы не прочь стать неграми.

Специальным голосом, очень радушным, я сказал ей что зовут меня Юджин, и спросил, как идут у нее дела. Она ответила, что дела идут хорошо, спасибо, и спросила как дела у меня. Я сказал, что дела у меня идут прекрасно. Джульен попросил нас обоих заткнуться. Мы посмотрели на него удивленно. Он объяснил, что пытается собраться с мыслями.

Ехали мы очень быстро по стороннему переулку. Я спросил Джульена — куда это мы, собственно, едем? Он ответил — В студию. Я спросил Дебби, не возражает ли она против такого плана действий. Она ответила, что не возражает, но мне показалось, что в голосе ее при этом прозвучала сомнительная нота.

После получаса езды в калифорнийском стиле, включающей неестественно резкие повороты, максимальное приближение к задним бамперам машин, идущих впереди, неожиданных резких остановок и рывков с места, свистящих, прокручиваясь на таких рывках, шин, произвольной, ничем не оправданной, кроме каприза, смены полос, и в целом несчетных возможностей закончить жизнь в дымящейся куче укрепленной сталью резины, металла, и пластмассы, мы запарковались где-то в двадцатых улицах, на Шестой Авеню. Надпись над входом свидетельствовала, что и это — бывшее индустриальное здание тоже (как многие в этом районе) принадлежало некогда человеку по имени Уайтфилд. Может, и сейчас принадлежало, и если да, то у человека этого была прямо-таки страсть к репетиционным залам. Пожилой мужчина, возможно портье, спал за конторкой в вестибюле, очки его в тонкой оправе сверкали в тусклом свете. Джульен вызвал лифт. Лифты в этом здании ходили медленно — здание было старое.

Восьмой этаж, к которому мы причалили, дрожал от волосатых рок-н-рольных фрагментов, играемых очень громко в си-бемоль мажор во всех студиях. Джульен провел меня и Дебби в студию, которую он зарезервировал заранее и, как только за нами закрылась звуконепроницаемая дверь, жестом указал мне на рояль. Данная студия была очень хорошо звукоизолирована, признаю. Джульен поискал выключатель.

Высокая она оказалась — храбрая наша Дебби — почти с меня ростом, а во мне пять футов и десять дюймов. Лицо у нее было круглое, черты очень простые, глаза зеленые, без выражения. Веснушки. Маленький рот. Грудь мелковата, но красиво очерчена. Пальцы короткие, запястье широкое. Трудно сказать, что она за человек.

Голос у нее был — хрипловатое сопрано с меццо-обертонами. Сколько ей было лет? Тоже трудно сказать. Детского или ребяческого в ней ничего не было, это точно.

КОНЕЦ ЦИТАТЫ

IV.

Певческого голоса у Дебби не было толком — она об этом знала. На эксперимент она согласилась только для того, чтобы сделать Джульену приятное. Джульен хотел услышать свои песни. Ей очень не нравилось присутствие Юджина. Спели одну балладу, потом еще одну, а потом Дебби надоело. Игнорируя Юджина, она объяснила Джульену, что хотела бы помочь ему, а не его друзьям. На его друзей у нее не было времени. Она — очень занятой человек. У нее были кое-какие концы в музыкальной индустрии, а так же в театральном мире. У нее была подруга, у которой тоже были такие концы, только лучше. Джульен возразил, объяснив что они с Юджином делают проект вместе. В Юджине Дебби неожиданно обнаружила союзника. Юджин сказал Джульену что, поскольку баллады его основаны на стихах, поскольку стихи в них главное, хорошая музыка будет только отвлекать внимание слушателей. Джульену нужно было (объяснил Юджин) составить, а не написать, несколько банальных мелодий.

— Пошел ты на [непеч. ], Джин, — сказал Джульен с отвращением. — Нужна мне твоя жертвенность, как же.

— Какие еще жертвы, — возразил Юджин. — Если музыка недостаточно хороша, она убьет эффект. Если слишком хороша, не оттеснит слова на второй план. И в том, и в другом случае цели ты не достигнешь. Я тебе помочь ничем не могу.

— Тогда к свиньям все это, — упрямо сказал Джульен. — У меня были кое-какие идеи, но, раз они никому не нравятся — к свиньям.

— Ты страшный эгоист, — заметила Дебби. — Я, я, я. Уже поздно, и я устала. Пойдем отсюда, и остановимся где-нибудь поесть.

— Это хорошая идея, — быстро сказал Юджин. — Я тоже есть хочу. Что мы будем есть?

— Тельца, — проворчал Джульен.

Стандартный дайнер находился в одном квартале от здания. Они заняли будку у окна, и Дебби, извинившись, ушла в туалет.

— Что тебе? — спросил Юджин, щурясь и пытаясь не встречаться глазами с Джульеном. Взгляд Джульена сочился презрением.

— Ты что-то хотел сказать.

— Ну, хотел, — подтвердил Юджин, пригубив воду и чуть не подавившись кубиком льда. — Не знаю, мужик. Что ты в ней находишь?

— Что ты имеешь в виду?

— Ладно, ладно. Ты знаешь, что я имею в виду. Не знаю, что она там плела про подружку со связями, но, помимо этого? Красивой ее не назовешь. Судя по ее манере поведения, та еще сука. С ней трудно. Кроме того она какая-то, не знаю, обычная очень. Сливается с толпой.

— Ох какие мы снобы, и как мы разборчивы! — насмешливо сказал Джульен, поправляя очки. — С каких это пор ты — эксперт в таких делах?

Юджин понял, на что намекает Джульен.

— Это правда, — сказал он. — Все белые люди для меня на одно лицо. Кроме тебя. Тебя я отличаю по очкам. Очень характерные очки. Ну а все таки — что тебя в ней привлекает? Она что, хороша в постели, что ли?