Читать интересную книгу Голос зовущего - Алберт Бэл

ничего не поделаешь, в интересах личной безопасности пришлось поступиться мужской красой!

Карлсон слушал его с недоумением.

- Я Грегус, - объяснил развалившийся на диване чиновник. - Что, не слыхал? Знаю, знаю, по всему городу за мной гоняетесь. За усатым Грегусом. А я взял и сбрил усы! Каково, а? Не слыхали обо мне? Ну-ну!

Думаете, тут шуточки с вами шутят? Как бы не так! Запрут в карцер, будут морить голодом, пока не сознаетесь. А не сознаетесь, расстреляем. Нам нужны козлы отпущения, мы их и находим. Отправьте его вниз, ребята! приказал он солдатам. - Пускай денек посидит. Одиночка освободилась, засуньте его к тем четверым. Авось образумится!

VII

Только Розентала той ночью не тронули, он меньше всех вызывал подозрения: человек в летах, документы в порядке, паспорт в полицейском участке отмечен, живет в Риге. Единственная причина для ареста - почему пытался убежать через черный ход?

Розентал объяснил: он занимается продажей газет и торопился поскорей попасть в газетную контору, боясь, что проверка документов задержит его потом объясняйся с хозяином.

Хуже всего обстояло дело с Межгайлисом. Он лежал в отдельной камере с поломанными ребрами.

В субботу в восемь утра в приемную полицейского управления явилась молодая дама и попросила разрешения передать арестованному коммерсанту Карлсону передачу.

С утра дежурили двое чиновников. Одним из них был Спицаусис. После неудавшейся облавы на улице Дзирнаву, где Спицаусис не смог опознать дружинников среди посетителей харчевни, он был понижен в должности и на неопределенное время назначен простым надзирателем.

- Раз не умеешь отличать смутьянов от порядочных людей, дадим тебе возможность понаблюдать социалистов в непосредственной близости, - так рассудило начальство.

Само собой понятно, что понижение в должности ударило по кошельку Спицаусиса. Однако ему было известно, что у надзирателей тоже имеются свои небольшие статьи дохода. Начать с того, что по закону каждому арестованному полагалось семь копеек в день на питание, на те деньги, правда, можно было купить всегонавсего два фунта хлеба и пару соленых огурцов, но и эту ничтожную сумму надзиратели зачастую прикарманивали. Они собирали деньги с самих заключенных, один из надзирателей покупал продукты и раздавал все по камерам. Охотно принимались передачи. И сегодня Спицаусис передал сверток для господина Карлсона, предварительно проверив его содержание. Спицаусис был настолько любезен, что осведомился у дамы, не пожелает ли она завтра прийти на свидание с господином Карлсоном. Сегодня это никак невозможно устроить, потому что дежурит старший надзиратель, большой брюзга, а вот завтра, если угодно, пожалуйте к восьми и за небольшое воздаяние, всего пять рублей, Спицаусис берется устроить свидание. Да, кстати, кем дама доводится Карлсону? Родственница? Дама ответила, что невеста. До скорого свидания, галантно раскланялся Спицаусис.

Получив передачу, почему-то обернутую в грязный лист газеты "Ригас Авизе", Карлсон прежде всего внимательно проглядел газету. В верхнем углу едва заметно ногтем было нацарапано: "приду", а в нижнем по диагонали надпись - "Епис".

Это я-то не умею отличить порядочного человека от смутьяна, возмущался Спицаусис, разглядывая Карлсона сквозь решетку камеры, одно из двух - или этот господин не социалист, или же и социалист может быть порядочным человеком! Но эту еретическую мысль Спицаусис оставил при себе.

Поскольку торговец Карлсон стал камнем преткновения в его карьере, Спицаусис решил удвоить бдительность в отношении Карлсона Он, Спицаусис, докажет начальству, что в состоянии распутывать самые запутанные дела. Он выведет на чистую воду таинственного торговца, конец клубка, считай, у него в руках, в воскресенье утром явится дама, он даст им возможность встретиться понаблюдает, о чем будут говорить, послушает, какие у них мысли в голове, а его коллега, такой же шустрый парень и опытный сыщик, как он, проследит, куда потом отправится прекрасная дама. Таким манером Спицаусис вернет себе не только прежнюю должность, но, глядишь, схлопочет еще и повышение.

Полицейские тоже люди, им тоже положен отдых.

В субботу вечером допросы не проводились, потому как уважаемая комиссия в полном составе поехала в театр посмотреть спектакль, и ночь с субботы на воскресенье прошла сравнительно спокойно.

Воскресным утром, в семь часов сорок пять минут, Спицаусис велел отпереть камеры и выпускать арестантов группами умываться.

- Погуляйте по коридору, господин Карлсон, - великодушно разрешил Спицаусис. - Если хотите что-то купить, можете послать человека. Я распоряжусь. Но, возможно, вас опять сегодня посетит очаровательная невеста. Вам, должно быть, не терпится с ней увидеться да?

- А вы как думаете, господин надзиратель?

- Она просила меня устроить свидание, - искушал Спицаусис.

- Что же вам мешает выполнить просьбу, господин надзиратель? - спросил Карлсон.

- Ну, знаете ли, разные побочные расходы. Сами понимаете, одному нужно глаза отвести, другому рот замазать.

- Три рубля! - предложил Карлсон.

- Если торговец дает три, значит, товар стоит все пять, - решительно возразил Спицаусис.

- Последнее слово: четыре, - сказал Карлсон, доставая бумажник.

- И в тюрьме торгуется! - с укором произнес Спи-"

цаусис, выхватывая деньги. - Подождите немножко, - предупредил он, пойду взгляну.

Немного погодя он вернулся, немало смущенный.

- Пришла ее сестра. Ну да ладно, пусть будет повашему. Следуйте за мной в антропометрическое отделение. Разумеется, наедине вас не смогу оставить, должен буду присутствовать, поймите меня правильно, я рискую потерять место.

Он привел Карлсона в антропометрический кабинет и оставил его там одного. Кабинет почему-то был жарко натоплен. Оса, должно быть, зимовавшая за печкой, разомлела от тепла, в голове у нее все перепуталось, и она закружила под потолком, временами опускаясь совсем низко, делая грозные заходы над Карлсоном.

Самочувствие было сносное. В голове тупая боль, зудела спина, и все-таки он чувствовал себя сносно. Все это мелочи по сравнению с назревавшим событием. Он не имел понятия, какую из сестер невесты к нему прислали на свидание. Кто она? Удастся ли с ней обменяться хоть несколькими фразами? Не провокация ли это?

Сорочка на груди запачкалась от пыли и пота. Он снял галстук, завязал его крупным узлом, чтобы закрыть грязную сорочку. Причесался. Даже небритый, вид он имел вполне пристойный.

В коридоре зацокали каблучки, прошелестело платье, и в кабинет вошла Аустра Дрейфогель. Следом за ней появился Спицаусис. Притворив за собою дверь, он скромно устроился на скамейке.

У Аустры при себе оказалась корзинка, с которой обычно ходят на базар, в ней что-то аппетитно пахло и булькало. Аустра поставила корзинку на стол. Карлсон поднялся.

- Адольф! - сказала Аустра. - Похоже, у вас был загул! Костюм помят. Глаза заспанные! Что с вашей сорочкой?

Прежде чем он успел ответить, Аустра подошла к нему, приподняла галстук, оглядела грязную рубашку.

- Завтра принесу вам смену белья! А пока получите пищу.

Аустра принялась выгружать на стол принесенные продукты. Жареная свинина, масло, хлеб, дюжина апельсинов, колбаса. Бутерброды с сыром, холодные котлеты. Две бутылки лимонада.

- Прошу вас, вы, должно быть, захотите проверить, - обратилась Аустра к Спицаусису.

Надзиратель встал, вынул из бумажника длинную иглу и ловко исколол ею мясо, котлеты.

- Проверьте и бутерброды, - предложила Аустра, пододвинув их поближе.

- Да чего уж там бутерброды, - отозвался Спицаусис, - не могу я колоть хлеб иголкой. Душа не позволяет, мать меня сызмальства научила хлеб почитать.

Сказав это, Спицаусис так же проворно проколол иголкой хлеб и, с удовольствием облизнув иголку, спрятал ее в бумажник.

- А вот лимонад не могу позволить. Бутылки вносить запрещается!

- Да ну? - удивилась Аустра. - Как же быть?

- Выпейте прямо здесь.

- А стаканы?

- Стаканы раздобудем.

Не спуская с них глаз, Спицаусис дошел до двери, крикнул в коридор:

- Павел Валерьевич, принеси пару стаканов!

Павел Валерьевич принес.

Карлсон еще не сказал ни слова. Аустра с нежностью глядела на него.

Отлично играет, и до чего ж хороша, подумал Карлсон, и его охватила внезапная радость, хоть он и понимал, что это только игра, конспирация, Аустре от этого ни холодно, ни жарко, при других обстоятельствах она бы на меня так не смотрела - кушайте, а то суп остынет, смотрела бы глазами святой Магдалины, э, чего там, все мужчины одинаковы!

Не говоря ни слова, он сдернул пробку с лимонада.

Бурлясь и булькая белой шипучей пеной, лимонад наполнял стакан. Обалдевшая оса, одуревшее насекомое, полосатая козявка, почуяв сладкое, очертя голову ринулась в каскад струи, там ее закрутило, она исчезла в лимонадовороте, и Аустра, сделав глоток, ощутила на кончике языка тонкий, но пронзительный укус.