- Наверное, у людей для этого недостаточно мотивации, - сказал он, встал из-за стола и лег на диван. - Иди ко мне, поваляемся.
Полина пошла, почему бы нет. И Нелюбов излечил ее сначала от безразличия, а потом и от тоски. Не в два счета, а ближе к утру. На рассвете Полина заснула и проснувшись через несколько часов почувствовала, что мир опять стал рельефным. Они провели вместе еще полдня, и никогда прежде Полина не чувствовала себя так раскованно с мужчиной. Может быть, оттого, что она ничего не ждала от Нелюбова, не заглядывала за грань той минуты, когда он уйдет, не ожидала заранее его возвращения. Почему-то Нелюбов не будил в ней обычной мысленной суеты на тему «полюбит-не полюбит», и она была отчаянно ему благодарна за то, что он открыл ей возможность такого пребывания рядом с мужчиной. Потом у Полины с Нелюбовым случались и другие ночи, по разным поводам, но ту, первую, она долгие годы вспоминала с теплотой и благодарностью. Эта благодарность не помешала Полине через несколько месяцев после описанного события испытать к Нелюбову глубочайшее презрение: она узнала, что Нелюбов буквально вытолкал Алену на аборт, дескать, иди, и беременная не возвращайся.
Еще много раз Полина испытывала к Нелюбову то восхищение, то отвращение, и наконец она запретила себе иметь определенное суждение об этом человеке. «Он есть - решила она, - вот и все. Когда он делает гадости, я думаю о нем дурно; когда он поступает хорошо, я думаю о нем соответственно, а ставить штамп - не мое дело, нет у меня нестираемых чернил». Но не ставить оценок - задача непосильная, и Полина продолжала всякий раз говорить себе: «нет, все-таки он замечательный» или «нет, определенно, он сволочь».
Не менее сложное, прямо парадоксальное отношение было у Полины к Чуче. «Я к ней очень хорошо отношусь, - сказала однажды Полина Кате, - но я ее не люблю.»
Чучу привел Левушка. Он встретил ее на автовокзале и был потрясен: шикарные клеши, расшитый райскими птицами джинсовый пиджак, расписанный шариковой ручкой ксивник, хайратник из широкой тесьмы, развевающиеся кудри и взгляд, устремленный вдаль, - Чуча словно сошла с обложки книги про Вудсток. Левушка не мог не подойти.
- Зови меня Чуча, - снисходительно сказала она. - Вообще-то мой нэйм звучит по-другому, но все равно всегда сокращается до Чучи.
Потом она рассказала, что пробирается из Кенигсберга в Благовещенск, где сейчас живет совершенно потрясающий гитарист Зяма, с которым она познакомилась несколько месяцев назад на одном фестивале в Днепропетровске. Они вместе сделают концертную программу (Зяма пишет музыку, Чуча - стихи), покажут ее Армену Григоряну (он уже ждет) и будут концертировать вместе с «Крематорием». А сейчас она, если честно, не прочь поесть и поспать. Левушка обрадовался тому, что Чуча нуждается в его участии и отвел ее в тусовку.
Чуча не уподобилась прочим новичкам, которые хотя бы по началу сидят скромно в уголке и восторженно поблескивают оттуда глазами на бывалых тусовщиков. Чуча сразу дала понять, что единственный бывалый тусовщик здесь она. Ее истории, следовавшие одна за другой, призваны были подтвердить это. Судя по ним, лет Чуче должно было быть под тридцать, иначе бы ей не успеть проделать все те вещи, о которых она рассказывала. Все решили, что она потрясающе молодо выглядит. Понять, откуда она родом, никто не смог: из речей следовало, что в Питере, Владивостоке и Кривом Роге она жила одинаково долго - всю жизнь. Она со знанием дела рассуждала о поэзии, мировой экономике, способах выживания в условиях вечной мерзлоты, кузнечном деле и составлении узоров для вышивания крестиком. В мгновение ока ее вознесли на пьедестал гуру, и Левушка первый ей поклонился.
Полина без малейшего скептицизма относилась к историям Чучи и не меньше других восхищалась ее умением метать столовые ножи. Полина признавала, что мужской хоровод вокруг Чучи - это закономерность. Полина не отрицала в Чуче великих душевных качеств. И тем не менее Полина ее сразу не возлюбила. Внешне это выражалось в том, что Полина совершенно не увивалась вокруг Чучи. На фоне остальных это было еще как заметно, и Чуча бросилась обольщать отступницу. Вдруг выяснилось, что ее интересует мнение Полины буквально по каждому поводу, - и что она высоко ценит это мнение. Полина с удивлением узнала, что она ближайшая подруга Чучи, и только с ней Чуча может быть откровенной. Выяснилось также, что Чуча разгадала в Полине такие способности, о коих никто, включая Полину, не подозревал, и если Полина не побоится, Чуча научит ее этими способностями управлять. Полина была ошеломлена натиском. Недоверчивость сменилась недоумением, но потом Полина пожала плечами: если Чуча так к ней расположена, зачем обижать человека холодностью, тем более, что Полина ничего не знала о причинах своей к Чуче неприязни. И тогда был на словах составлен и утвержден договор о любви и дружбе. Чуча продолжала рассыпать перед Полиной жемчуга своего благоволения, чем взрастила в последней чувство вины: «Она мне последнюю рубашку отдать готова, - думала Полина, - а я ей улыбаюсь через силу, гадина я и лицемерка». Чувство вины помогало Полине участливо слушать многоречие Чучи и выражать вполне искреннее сочувствие, если вдруг в речах появлялись мотивы грусти и неудовлетворенности. Мало-помалу Полина стала привыкать к мысли, что они с Чучей подруги. И тут вдруг выяснилось, что ничего подобного.
Но прежде произошло еще несколько существенных разоблачений. Сначала выяснилось, что лет Чуче - не больше, чем остальным. Потом открылось, что местом ее жительства всегда был тот город, где встретился ей Левушка. Самым болезненным стало известие, что Чуча никогда не встречалась с Арменом Григоряном. Общество было обескуражено, но Чуча успела подняться на такую высоту общественного почитания, что сразу постамент не мог рухнуть. Отдельные члены общества шептались, что Чуча и близко не подходила ни к какой вечной мерзлоте, но не было и мысли о том, чтобы предать Чучу публичному позору «за брехню в особо крупных размерах». Общественную растерянность усугубляло поведение Чучи: она жила, как ни в чем ни бывало, разоблачительных известий не отрицала, но и не подтверждала, лишь усмехалась и не снимала с лица выражение таинственности.
В это время Полина стала замечать, что все чаще Чуча задерживает возле себя Вику; с ней шушукается, ее просит о мелких одолжениях, ей обещает что-то показать и куда-то отвести. Полина почувствовала укол ревности и однажды, придвинувшись к Чуче, решила доверить ей свои душевные терзания и таким образом закрепить подружеские отношения.
- Знаешь, меня ужасно удручают эти шепотки про тебя, - сказала она Чуче. - Конечно, я понимаю, что не должна бы принимать их всерьез, но я ведь из тех людей, которые в собственном имени сомневаются…