я, выбрав последний вариант, и этим вопросом намеренно раскрыл перед Никой свою заинтересованность данной ситуацией. Теперь уже отвязаться от нее мне будет не так просто, и я искренне надеялся, что принял верное решение.
– Ну нет, мистер Марбэт, – она шагнула еще на одну ступеньку. – Так не пойдет. Сотрудничество должно быть обоюдным.
– И что вы предлагаете?
– Вы расскажете мне, что вам известно о случившемся, а я – вам.
– Мне ничего неизвестно, мисс Томас. Это чистая правда.
– Но как-то же вы с этим связаны, – с твердой уверенностью в голосе сообщила она.
– Да с чего вы взяли?
Ника не успела ответить. Дверь за моей спиной отворилась, и в проеме показалось покрытое морщинами, худое лицо старика. В руках он сжимал старую армейскую винтовку «Катрина», а выцветшие глаза принялись шарить по сторонам. Мистер Рейнис, хозяин дома, в котором я снимал квартиру, почти полностью лишился зрения, и даже смерив меня взглядом, не смог узнать.
– Кто ждешь?! – скрипучим шепелявым голосом гаркнул он.
И тут же из свернутого у меня на руках пальто показалась голова Яркого, заинтересовавшегося странными звуками. Фиолетовые глаза с любопытством уставились на старика. Ника Томас ахнула от удивления.
«Ну, вот и всё», – подумал я с неким отрешенным спокойствием. – «Карты раскрыты. Черт, Клиф, как ты собираешься выпутываться из всего этого?».
– Это я, мистер Рейнис, – отозвался я, и старик замер.
– Клиф?
– Да, я здесь.
– Клиффорд?
– Да, да, мистер Рейнис! – я почти до крика повысил голос. – Это Клиф! Я пришел домой!
Старик заулыбался беззубым ртом.
– О, Клиффорд, я и не прижнал тебя. Ушлышал голоша и подумал, что это чертовы шаббатийшкие торгаши пожаловали. Думал угоштить их порцией швинца, – старик хрипло рассмеялся.
Гарольд Рейнис, старый вояка, не был плохим человеком, и за все те годы, что я снимал у него жилье, ни разу никого не угостил порцией свинца, но очень любил обещать подобное угощение всем непрошенным гостям, а в особенности саббатийцам. И пусть ни разу за все восемь лет на его пороге я не встретил ни одного саббатийского торгаша, которые, в принципе-то, сторонятся больших городов, он постоянно ждал их и на этот случай таскал с собой любимое ружье. Чем ему не угодил этот скитающийся по миру народ, я никогда не спрашивал, но в прежние годы мы с Тессой, бывало, беззлобно шутили на этот счет, придумывая разные забавные теории.
– Здесь нет никаких саббатийцев, мистер Рейнис. Можете быть спокойны.
– Хорошо. Ражвелось тут этой падали, как грязи.
Яркий с интересом вертел головой, разглядывая старика. Ника Томас в свою очередь с интересом разглядывала Яркого, словно и не замечая домовладельца.
– Ты тут не один? – мистер Рейнис с подозрением вглядывался в улицу, словно на ней за каждым углом притаилось по паре коварных жуликоватых саббатицев.
Я взглянул на Нику, и только в этот момент девушка, наконец, оторвалась от пристального изучения Яркого и посмотрела на меня. Ее глаза горели, и я узнал этот огонёк. Его же я видел в глазах Тессы, когда та садилась за один из любимых музыкальных инструментов, и в моих собственных глазах он тоже, должно быть, загорался, когда я начинал писать, когда придумывал новый сюжет, когда волна творчества накрывала с головой. Этот взгляд мог означать только одно – теперь Ника не отступит, не остановится ни перед чем и во что бы то ни стало узнает мою историю даже против моей воли. Этот взгляд покорил меня. Это пламя было настоящим, пылким, неподдельным. Любопытство истинного приверженца своей профессии, как я мог устоять перед подобным?
– Не один, мистер Рейнис, – ответил я старику. – Со мной знакомая.
– Ника Томас, – быстро представилась девушка.
– О, какой приятный голош, – мистер Рейнис снова широко улыбнулся. – Гарольд Фердинанд Рейниш, ветеран шражений на побережье шеверного моря.
– Очень приятно, – Ника Томас прямо-таки излучала учтивость и доброжелательность.
– Ну, так что же вы тут штоите, Клиффорд? – воскликнул мистер Рейнис. – Проходите шкорее в дом.
Так и не заметив Яркого у меня на руках, он скрылся за дверью, а я обернулся к Нике.
– Это приглашения, мистер Марбэт, или я что-то неправильно поняла?
– Вы всё правильно поняли, – ответил я безрадостно.
– О, как это приятно. Я польщена.
Я жестом предложил ей пройти в дом за стариком.
– Благодарю, – проворковала она, воспользовавшись моим приглашением.
Мистер Реймис прошаркал к двери в свою квартиру, распахнутой настежь.
– Ну что же, хорошего вечера вам, молодые люди, – пожелал он.
– И вам, мистер Реймис, – вежливо ответил я.
– Была рада знакомству, – добавила Ника.
– И я, – оживился сгорбленный старичок. – Он очень милый юноша, уж поверьте. Очень шлавный. Вам повезло.
– Не сомневаюсь, – улыбнулась Ника.
– Эх, молодежь. Как же я вам жавидую.
Что-то приговаривая себе под нос, мистер Рейнис прошел вглубь квартиры, не потрудившись закрыть за собой дверь, делал он это только когда покидал дом, что случалось крайне редко. Мы же с Никой стали подниматься по старой скрипучей лестнице на последний, четвертый этаж дома. Пролеты были погружены в полумрак, но света из небольших окон, выходящих на улицу Милана Бонзо, было вполне достаточно, чтобы не спотыкаться на ступеньках. Из-за некоторых дверей слышались приглушенные голоса, дом был полон жизни, вечерних дел и забот, и когда-то, в самом начале жизни здесь, мне казалось, что это даже создает некий уют.
Отперев ключом дверь своих апартаментов, я вновь проявил галантность, пропуская даму вперед. И первыми словами Ники Томас, как только я закрыл за собой дверь, были:
– Могу я на него взглянуть?
Я опустил Яркого на пол.
– Можете или нет, решать не мне, а ему.
Яркий выбрался из складок пальто, отряхнулся совсем по-собачьи и взглянул на Нику, опустившуюся перед ним на колени.
– Кто это такой? – с восхищением спросила она.
–