того, что сделала. И я доверяю Адоксу. Настолько, насколько ты можешь доверять кому-либо.
Он ворчит на это и продолжает вышагивать в течение нескольких минут. Я вижу, как он пытается переварить всё, что я сказала. Скрывающиеся люди, полёты, остановленная армия, Олина, которую видели. Держу пари, он всё ещё размышляет, нужно ли ему убивать лидера Ире.
Он останавливается передо мной с долгим, протяжным вздохом.
— У тебя есть план?
Я вздыхаю.
— Не то чтобы.
Он убирает мои волосы с лица. Я вспоминаю, кто мы, как раз вовремя, чтобы отпрянуть назад. Его рука сжимается в кулак, и он опускает её на бок.
Я избегаю его взгляда и, делая это, я замечаю мелочи, которые пропустила. Круги под его глазами. Напряжение в его плечах.
Я двигаюсь, чтобы положить свою руку на его, но отдергиваю её. Усталость ослабляет мою бдительность.
— Как ты? — спрашиваю я.
Он настороженно поднимает глаза наверх. Я знаю, что он не любит делиться своими мыслями. Это одна из наших общих черт. На самом деле, одна из многих наших общих черт.
— Я видела, что твои люди разбили лагерь в Первом Секторе. Они видели, как я летела.
Он разминает плечи.
— Тебе повезло, что они тебя не сбили.
Я смотрю на него и жду.
Он хмурится и понимает намёк.
— Да, они вышли в поход через два дня после твоего отбытия в… Ире.
Я начинаю моргать всё медленнее.
— Что мы собираемся делать? — устало спрашиваю я.
— Мы? — спрашивает он.
Я щурю глаза от нотки юмора в его голосе.
— Да. Что ты, как Король Гласиума, и я, как Татума Осолиса, собираемся делать со всем этим?
Я вижу, что он хочет улыбнуться, но не делает этого. Он наклоняется вперёд и прикасается пальцем к моим губам. Это отвлекает сверх всякой меры. Я отталкиваю его, но потом сдаюсь искушению и решаюсь взглянуть на его рот. Я сдерживаю стон, когда вижу, что он такой же — гладкий и твёрдый одновременно.
Когда я поднимаю глаза, в его взгляде сталь. Я отстраняюсь, сбитая с толку.
— Думаю, лучший вариант — это подождать и посмотреть, что армия будет делать с задержкой, — он снова принимается шагать. — Похоже, есть большая вероятность, что они будут вынуждены повернуть назад. В любом случае, мы больше ничего не можем сделать с разрушенной тропой.
— Согласна. Но я так же знаю, что мать не остановится. Не теперь, когда она так открыто заявила о себе. Ей не помешают те, кого она считает ниже себя. Я также боюсь за народ Ире. Я заверила Адокса, что мы сделаем всё возможное, чтобы защитить их, — говорю я, отталкиваясь от стола, к которому прислонилась.
Джован взмахивает рукой.
— Конечно, конечно.
Я знала, что Джован не подведёт Ире. Я была права, доверившись ему.
Он останавливается передо мной.
— Чему ты улыбаешься? — спрашивает он.
Я пугаюсь и стираю эмоции со своего лица.
— Я буду счастлива заверить Ире в нашем союзе, когда они через неделю прибудут, чтобы представить свой отчёт, — я прикрываю свой промах.
— Я встречусь с ними, когда они прибудут.
Это в пределах просьбы Адокса. Я киваю, заставляя свои глаза оставаться открытыми, так как они мутнеют от сна. На этот раз я не успеваю поймать его руку, и он нежно обхватывает мой подбородок.
— Чему ты на самом деле улыбаешься? — спрашивает он.
Я качаю головой и закрываю глаза.
— Тебе нужно поспать, Олина.
— Да, — бормочу я.
— Желательно не в вертикальном положении, — ворчит он.
Я закатываю глаза, смотря на него. Такое случилось всего один раз. Может быть, дважды.
— Я посплю после того, как поговорю с Оландоном, — говорю я.
Я хочу проверить, как мой брат справлялся во время моего отсутствия.
— Ты можешь увидеться с ним после того, как отдохнёшь, — приказывает Джован.
Мои веки распахиваются от его требовательного тона.
Когда наши взгляды встречаются, между моими бровями образуется складка. Напряжение становится невыносимым, а затем каким-то образом переходит в нечто большее. Но в его взгляде по-прежнему ощущается эта непреклонность. Почему она там? Мне нужно что-то сказать. Я должна сказать ему, что между нами ничего не может быть. Я даже думала поделиться с ним своими сомнениями, что у меня когда-нибудь будут нормальные отношения. Такова моя жизнь. Единственный мужчина, который обладает достаточной силой справиться с моей судьбой, тот, который никогда не будет моим. Если я каким-то образом смогу править Осолисом, наши подданные никогда не поддержат наши отношения. Если я не смогу править, это случиться из-за того, что все узнают, что я наполовину Брума, и люди Джована поднимут шумиху. Мы в любом случае окажемся в тупике.
— Теперь ты боишься меня? — спрашивает он хриплым голосом, испугав меня.
— Что? — спрашиваю я, от шока мой голос становится выше.
— Из-за того, что случилось после бала.
Он сжимает челюсти. В этом причина его странного поведения?
Моё лицо теплеет, когда я понимаю, что мы ведём этот разговор. Я обнаружила своё влечение к Джовану вскоре после возвращения из Внешних Колец. Наверное, я слишком грустила по Кедрику, чтобы раньше обратить на него внимание. В ночь бала в Первом Секторе мы оба выпили достаточно, чтобы забыться. На следующее утро я сбежала в Ире с Кристал, боясь чувств к Джовану, и боясь того, что он пробудил во мне. Я была полна решимости забыть его ради всеобщего блага.
Он всё ещё держит моё лицо, а я не могу произнести ни слова. От смущения у меня немеет язык.
— Я был так терпелив. Так осторожен с тобой, — мягко говорит он. — Но в ту ночь мой контроль ослаб. Я старше и опытнее. Я не должен был пользоваться тобой.
Он тяжело дышит, умолкая. Отпускает мой подбородок и делает шаг назад.
— Пожалуйста, прими мои извинения, если это возможно.
Его слова кружат в моём ошеломлённом сознании. Сначала я с трудом понимаю их. Но, в конечном счете, смысл становится ясен. Я в недоумении наклоняю голову. Он всё неправильно понял. Я не допущу, чтобы он взвалил на себя вину за нас обоих.
— Т-ты думаешь, что ты воспользовался мной? — спрашиваю я, потрясенная ходом его мыслей.
Но он был почти на пять лет старше, поэтому я понимаю, как он пришёл к такому нелепому выводу.
Его глаза темнеют, когда он смотрит на меня.
Я снова качаю головой.
— Если уж на то пошло, всё было наоборот.
Джован откидывает голову назад и разражается безудержным смехом. Я слушаю, как он пытается отдышаться, наслаждаясь столько редким звуком. Я не понимаю, почему он