Читать интересную книгу Любви все гоблины покорны (СИ) - Краншевская Полина

Ее темные пряди длинных волос, укрывающие хрупкие плечи, ее слегка вытянутые голубые глаза, ее мягкую, чуть застенчивую улыбку, ее стройный силуэт, просвечивающий под легким платьем в лучах полуденного солнца. Прошлой весной мы уехали на майские праздники в Подмосковье и подолгу гуляли в лесу, наслаждаясь теплой погодой, воздухом, напоенным свежестью едва распустившейся листвы, и друг другом. Тогда Алиса точно так же неспешно шла среди деревьев, а я смотрел на нее и любовался тем внутренним сиянием, которое, казалось, она излучала. Как много времени прошло с тех пор! Почему я перестал выбираться с ней куда-то? Почему решил расстаться? Разве нам было плохо вместе?

Наблюдая, как патлатый жених с самодовольным видом вцепился в девушку и принялся ее слюнявить, я ощутил такое жжение в груди, что чуть не рухнул в пропасть, возле которой стоял. Что за урод? Это всего лишь помолвка в присутствии кучи народа. Какого черта он так себя ведет?

Плечистый минер с трудом оторвался от Алисы и то только потому, что она отвернулась, а так вряд ли бы он вообще остановился. Весь его облик демонстрировал, что он свихнулся от свалившегося на него счастья и готов прямо сейчас подхватить невесту и, презрев любые правила и обычаи, утащить ее к себе в койку.

Мне вдруг взбрела в голову донельзя иррациональная мысль. А как бы я вел себя на его месте? Если бы это была моя помолвка с Алисой, что я сделал? И тут же из глубин темной, вязкой, давно погребенной под слоем бесконечной работы и стремления превзойти отца души всплыл четкий ответ: я бы точно так же упивался своим правом обладать этой женщиной. И точно так же нагло и с вызовом показывал всем, что она принадлежит мне безраздельно, и я понимал этого напыщенного хлыща из дикого мира, как никто другой. Присваивать и владеть — вот что руководило нашими жизнями.

Огонь в груди разъедал изнутри, а я стоял и вспоминал о том, что давно решил не жениться ни при каких обстоятельствах. Зачем? Чтобы вечно недовольная и злобная жена встречала меня с работы и осыпала упреками? Чтобы я в ответ вытирал об нее ноги и всячески изводил своими подколками и намеками на уйму других женщин? Чтобы дети на все это смотрели, ужасались и мечтали поскорее вырасти и навсегда покинуть отчий дом? Я был сыт этим по горло, живя с родителями, и поэтому, как только мне минуло восемнадцать, переселился сначала к прадеду по матери, а потом, после института на съемную квартиру. И «счастливая семейная жизнь» навсегда осталась для меня запретной темой, которой я не собирался касаться ни при каких условиях.

Сидя за праздничным столом, я не мог есть, а тупо пялился на Алису и пытался угадать, о чем она думает. Ее внутренний свет померк, взгляд заволокла тоска и растерянность, а когда Инейт что-то прошептал ей на ухо, она вся сжалась. Мне захотелось подойди и со все дури врезать ублюдку, но я, конечно же, этого не сделал, а молча следил, как они пошли танцевать, а жгучая мерзость в груди продолжала грызть внутренности.

— Олифан! — задыхаясь от восторга, окликнула меня Брина. — Пойдем в круг! Все наши уже там!

— Нэ хочу, — отрезал я и пошел к роще, надеясь немного посидеть в тишине и одиночестве. Нужно пережить эту ночь, а завтра мы отправимся в дорогу, это поможет развеяться.

Хороводы заводным волчком кружились под все ускорявшийся мотив, от постоянной ряби перед глазами меня уже мутило, и я уселся под деревом, прикрыв веки. Скорее бы утро.

Вдруг я услышал тяжелые шаги в кустах и ощутил сладковатый аромат блондинки. Она явно была здесь не одна. Вскочив на ноги, я заметался, соображая, что лучше сделать: уйти обратно к столу, или остаться. Но тут сквозь черноту ночи я увидел их, страстно присосавшихся друг к другу, и почувствовал, что теряю рассудок. Кровь застучала в висках, во рту появился мерзкий горький привкус, и я, не ведая, что творю, ринулся вперед.

Но придушить минера мне не позволили. Внезапный удар по ногам свалил на землю, кто-то оседлал меня, заломил руки и заткнул рот. Я услышал крик Алисы, рванул что есть силы, сбросил напавших и подскочил на ноги.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Держи его, Шаун! — прошипела Брина и ударила мне под дых, а бритоголовый вцепился в мои волосы и дернул назад, чуть не оторвав скальп.

В глазах заплясали искры, к горлу подкатил вязкий комок, я пошатнулся, но устоял. Кто-то долбанул мне ребром ладони по шее, и я рухнул на колени.

— Совсем свихнулся! — рычала Брина. — Ты мог его убить!

— Ничего с ним нэ будет, — проворчал Шаун. — Через секунду оклемается и отметелит нас, как детенышей койота. Зря ты влезла в это дело.

В бешенстве я разбросал их в стороны и хотел порвать голыми руками, но Брина выпалила:

— Олифан! Опомнись! Они уже ушли. Оставь их!

В груди закололо, руки повисли как плети, а кулаки сами собой расслабились.

— Ты влюбился в Алиэ?! — негодовала Брина, потирая ушибленный бок. — Ты нэ в своем уме? Ее союз с минером — надежда всего мира! Из-за твоей глупой прихоти свадьба может расстроиться, а мы все будем обречены на вымирание!

Я молчал и не находил ответа. Мое поведение было верхом нелогичности и сумасбродства, никогда мне несвойственных. Пусть на вымирание этих диких народов мне и плевать, но свадьба нужна, чтобы попасть домой, и без этого никак. О чем я думал, намереваясь вцепиться в глотку Инейту? Что на меня нашло?

— Олифан, ты нэ можешь претендовать на нее, — тихо проговорил Шаун. — Она обручена с другим и скоро выйдет за него. Но даже нэ это главное. Алиэ нэ выживет в степи, да и Хозяин леса никогда нэ отдаст за тебя дочь.

Браслет на моей руке потеплел, будто скованная душа настоящего Олифана возмущалась подобному заявлению, я же вполне был согласен с бритоголовым, только легче от этого не становилось.

— Ты мог подвести всех анимов! — упрекнула меня Брина. — Повезло еще, что мы вовремя подоспели.

— Отвалите со своими нотациями, — глухо выдавил я, развернулся и пошел прочь из рощи.

— Стой! Ты куда?! — заорала Брина, но, видимо, Шаун удержал ее, и я смог уйти в свою комнату без помех.

Ночью мне опять снилась Алиса. Только на этот раз я наблюдал за тем, как Инейт ласкает ее, а она самозабвенно отдается ему, и у меня даже возможности не было прекратить это. Проснулся с уже привычным стояком и жаждой свежей крови. И снова Брина выручила, забарабанив в дверь:

— Олифан, вставай! Нам пора!

В коридоре она ждала меня, стоя у стены, а рядом ошивался Шаун.

— Что за конвой? — буркнул я, силясь не выплескивать на них свое дурное настроение.

— Мы нэ можем оставить тебя одного в таком состоянии, — ответила Брина и бросила быстрый взгляд на бритоголового.

Оба выглядели помятыми и сонными, и я догадался, что они караулили меня всю ночь.

— Успокойтесь, я нэ собираюсь бросаться на Алиэ и ее жениха! — вскипел я, но тут же подумал, что выгляжу как раз наоборот.

И точно, они опять переглянулись, оба нахмурились и молча двинулись за мной в столовую.

Как только я вошел, сразу же отыскал их взглядом. Инейт теперь сидел рядом с невестой, держал ее за руку, смотрел горящими глазами и, не переставая, что-то бубнил, а Алиса кивала и хмурила брови, словно слушала последние наставления заботливого папочки перед дальней дорогой. Светло-зеленый брючный костюм ей необыкновенно шел, а волосы, собранные в косу, открывали оттопыренные ушки, которые теперь мне казались очень даже милыми.

Брина и Шаун положили тяжелые ладони мне на плечи и оттеснили к нашей скамейке. Должно быть, они боялись, что я наломаю дров у всех на глазах.

Большинство присутствующих за столом сегодня отбывали, поэтому никто особенно не болтал. Все с деловым видом поели, выслушали напутствия и благодарности Хозяина леса и отправились к месту сбора.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Посреди поселения на широкой, свободной площадке стояла высокая каменная арка, увитая плющом. Рейны и анимы столпились справа от нее, минеры — слева, а поодаль стояли белобрысые безбородые лесные парни в костюмах из плотной зеленой ткани, с луками через плечо и колчанами стрел на спине. Только увидев их обмундирование, я подумал о том, что до этого ни у кого не замечал никакого оружия. Видимо, в запретный лес с железками не пускали.