перед ним на коленях, а другая — сзади.
Я сбежала наверх раньше, чем наши взгляды пересеклись. И я все ещё не пожалела, что надела хиджаб. Хотя вряд ли он спас меня от увиденного разврата. Я остановилась только в своей комнате, громко хлопнув дверьми и облокотившись на них. Мое дыхание сбито, я едва ловила кислород — моя комната слишком сильно пропахла базаром. Я потушила бахурницу и открыла дверь на террасу.
Но мне не стало легче.
Свежий воздух с залива не помог успокоиться после увиденного. Он не помог забыть взгляд Карима на эти девушек, на его руки, гуляющие по обнаженному женскому телу.
Так же, как гуляли по моему, касались его, ласкали…
Я хотела сблизиться с ним. Я была готова довериться ему. Я была готова к нему… к Кариму…
Почему он так поступил со мной?
Может, Шахир был прав насчет него?
Обида и злость не давали мне уснуть всю оставшуюся ночь. Он не станет моим любимым. Никогда.
Глава 19
— Девственница, — объявил результаты Карим во время завтрака.
— Какая новость! Я ни капли не сомневалась в нашей девочке, — воскликнула Аиша.
— Вы что, до сих пор не потрахались?
— Хусейн!
Я едва не подавилась от начала диалога, но никто этого не заметил. Карим краем глаза взглянул на меня, когда я пыталась восстановить дыхание, но тут же приступил к еде.
— Прошу прощения, — добавил Хусейн. — Наверное, твоя жена не привыкла к нашим разговорам.
Аллах! От одного слова «трах…»… Даже в голове произносить его неудобно. Голова кружилась и подташнивало. Строгий голос мужа больше не пугал и не заставлял вздрагивать от мощного тембра и властной энергетики, распространяющейся быстрее, чем аромат бахура.
Ощущение, что образ завораживающего шейха, готового заманить в свои сети одним только взглядом, я придумала в первую встречу. Первое впечатление всегда обманчиво. Так говорила моя мама. Не стоило доверять своим эмоциям, когда впервые видишь будущего мужа. Они могут обмануть разум и помутнеть его хуже, чем шайтан.
За столом сидела вся семья: Карим, Хусейн и Аиша. Ее дети играли с няней на заднем дворе, пока мы завтракали. Точнее я пыталась позавтракать хумусом с лепешкой, пока Хусейн не отобрал большую часть, оставив пару столовых ложек в общей тарелке.
Но мне было все равно. После вчерашней сцены, сегодняшнего унижения в кабинете доктора и провозглашения о моей невинности за завтраком, я не могла думать ни о чем.
— Ты молчаливая сегодня.
Какой мне ещё быть после вчерашнего? Переживания, размышления, неразбериха в голове после разговора с Шахиром. И после того, что она подтвердилась минутой позже.
— Амина?
— Со мной все хорошо.
— Как и вчера? — усмехнулась Аиша, откусывая кусок лепешки. — Я в-вжумала, тебе штало лучвше.
— Ей станет лучше, когда вы проведете брачную ночь, — добавил Хусейн, усмехнувшись.
— Кстати, когда мы увидим красные простыни? Я хотела бы удостовериться в диагнозе врача.
— Я против этой традиции, — заметил Карим.
— Наши родители бы этого не одобрили. Это наша традиция, братик, не забывай.
Карим слегка сжал кусок хлеба в пальцах, но выражение лица осталось неизменным. Его злили эти вопросы?
Меня бы тоже разозлили. Карим обещал, что мы обойдемся без этой традиции. Он обещал… Обещал быть верным супругом перед Аллахом, уважать меня и мое право, обеспечить желанную жизнь, но речь здесь не про деньги.
— Амина, ты к этому готова?
— Амина, ты к этому готова?
К чему? К недоверию со стороны мужа? К отдаленности? К предательству? Или к тому, что я не могу никому верить? Даже Аише, которая вчера показалась мне милой, а сегодня ранила своими вопросами и требованиями, словно вчера я не открылась ей.
— Что ты имеешь в виду?
— Доказать верность моему брату и предоставить нам простыню с твоей кровью.
— Но я думала…
— Да-да, я помню о твоей учебе. Ты же понимаешь, что это полная ерунда? Тебе нужно заботиться о муже. Карим важный человек в обществе, его нельзя обделять женским вниманием. Или ты хочешь, чтобы в доме появилась вторая жена?
Он не обделен, вчера ему было хорошо в компании голых девушек в хамаме.
Каждое слово Аиши больно било в грудь. Я словно потерялась в пространстве, пока на меня смотрели три пары глаз. Вопросительные — Аиши, любопытные — Хусейна, равнодушные — Карима.
Аппетит моментально пропал. Я опустила глаза на недоеденный хумус с кусочком теплой лепешки. Пару секунд назад я бы положила еще хумуса и попросила прислугу принести катламу*. В горле образовался ком, который не позволял вдыхать и выдыхать воздух. Я даже сказать ничего не могла, настолько мне было неприятно и больно от осознания, что меня все предали.
Я осталась одна.
В одиночестве.
Раньше я всем делилась с Хайей, но сестра отвернулась от меня и не хотела слышать. Вторым человеком в моей жизни был Джахид. Мама всегда говорила, что я должна надеяться на старшего брата. Но как я скажу Джахиду, что застала своего мужа с куртизанками в хамаме? Чем он поможет мне? Заступится за меня? Я уже не принадлежу своей семье, только семье мужа, в которой не могла найти поддержку.
— Видишь, она даже ответить не может!
— Прости, Аиша, но я не готова к деторождению от грязного мужчины. Прошу прощения.
Я вышла из-за стола в надежде, что меня оставят в покое. Я не способна вынести столь сильное напряжение. Однако меня остановила жесткая мужская хватка.
— Амина, подожди.
Почему я надеялась, что Карим оставит меня в покое и потребует объяснений после окончания завтрака? Порой я была слишком наивна.
Потому что на меня смотрели жесткие карие глаза. Глаза Хусейна.
________________________________________
*Катлама — арабская слоеная лепешка.
Глава 20
— Амина, подожди.
Я бы двинулась дальше, если бы сразу поняла, что меня остановил Хусейн, а не Карим. Лучше бы я не заглядывала в серьезные глаза брата мужа. Лучше бы не вспоминала, что видела его полностью обнаженным. О, Аллах! Помоги мне выкинуть эти сцены из своей жизни и забыть, как выглядит чужой мужчина! Помоги забыть стыд, который я испытала, увидев своего мужа с другими женщинами. Забыть унижение.
И странное чувство неловкости, которое я не могла объяснить…
— Ты не доела.
— Спасибо, я не голодна.
Я отняла руку и шагнула к лестнице на второй этаж, пробегая мимо служанки в хиджабе и никабе, но меня остановил строгий тон:
— Я не скажу брату, что видел тебя в хамаме.
Я остановилась на первых ступеньках лестницы и,