Читать интересную книгу Впереди - ледовая разведка - Владимир Стругацкий

— «Сибирь» превзошла все наши ожидания. Благодаря удачной форме корпуса ледопроходимость ее оказалась выше расчетной. Новый атомоход прекрасно работает и как лидер на проводке караванов, и на околке судов. У него отличные маневренные качества… Ледоколы серии «Арктика» уже доказали – они перспективны. Они впервые позволили добиться круглогодичной навигации. Но это не предел. В будущем в Арктике наверняка появятся более мощные ледоколы. Нужны и ледоколы мощностью равные первому нашему атомоходу, но имеющие меньшую осадку. Они помогут обеспечить круглогодичную навигацию на Енисее, беспрерывную доставку грузов для Норильского горно-металлургического комбината. Нужны они и на зимней Балтике для четкой работы ленинградского порта.

Четыре раза в день – к завтраку, обеду, к чаю и ужину – Следзюк входит в кают-компанию «Сибири» и садится на свое место – напротив капитана. Он единственный, кто приходит в кают-компанию не в строгой морской форме, а в мягкой фланелевой рубашке и в довольно потертом пиджачке. Но ни фланелевая рубашка, ни старенький пиджак его не старят. Он по-юношески подтянут – худой, высокий. Первое впечатление – флегматичен, типичный кабинетный ученый. Трудно предположить, что у него золотые руки механика, что он одессит и, если его разговорить, он загорается, как загораются одесситы.

Он родился у моря. С детства ходил на шлюпках. А с 15 лет море стало не мечтой, работой. Он пришел кочегаром на пароход «Игнатий Сергеев», ходивший из Одессы в Батуми, в Херсон. За вахту так уставал, что еле добирался до койки. Он плавал и учился в техникуме. Окончил техникум и стал четвертым механиком на пароходе «Каменец-Подольск», которому не повезло в первые же дни войны: его торпедировала немецкая подводная лодка. Молоденькому механику просто повезло – его подобрал катер.

С октября 1941 года и до последнего дня войны был Александр Следзюк механиком на транспорте «Курск».

— Возили войска, технику, боеприпасы. Одесса была наша – в Одессу. Одессу сдали – в Севастополь.

Почти всю дорогу в небе висели немецкие самолеты. И после вахты механик становился к пушке и бил по «юнкерсам». Фашистские самолеты четко, как по расписанию, каждые пятнадцать минут били по транспортам… Он стоял у пушки и видел, как бомбы бьют по идущему сзади «Красногвардейцу». «Красногвардеец» ушел носом в воду, и вскоре только винт торчал над водой. Бомбы уже продырявили идущий позади «Ташкент»… Но смотреть, как гибнут суда и люди, было некогда – надо было разворачивать пушку и стрелять, стрелять, стрелять.

Это было под Феодосией 29 декабря 1941 года. Война еще только начиналась.

Впереди было три прямых попадания в «Курск», который трижды чудом уцелел. И назначение в 1942 году главным механиком – «дедом», а «деду» не было еще и двадцати трех. Впереди были Одесса и Севастополь, Новороссийск и Керчь. (Сейчас названия городов на его медалях – «За оборону Севастополя», «За оборону Одессы». Награжден Александр Калинович и орденом Отечественной войны I степени.)

После сводок Совинформбюро передавали по радио концерты классической музыки. И, если не висели в небе «юнкерсы», радист «Курска» включал на всю мощь радио, и тогда стонущие на палубе раненые, механики и кочегары слушали Бетховена и Моцарта, Глинку и Чайковского.

…И сейчас в плавание на «Сибири» он взял свои любимые пластинки. Вечерами Александр Калинович часто включает стереофонический проигрыватель. И звучит в его каюте музыка. Только теперь, через многие годы, ей мешают не звуки рвущихся снарядов, а треск ломающегося льда.

…Кончилась война. Но сколько следов она оставила!

Вместе со своими механиками он латал казавшиеся безнадежными пароходы и отправлялся на них в плавание… На «Николаеве» прямо в море отремонтировали турбину. О его умении возвращать к жизни суда, которые собирались ставить на прикол, ходили легенды. Легенды доходили до пароходства. Ему предлагали работать на берегу – руководить ремонтом судов. Он упирался – хотелось плавать. Но когда руководителем пароходства стал бывший начальник Одесского порта, отлично знавший Следзюка, он без всяких разговоров, когда еще Александр Калинович был в море, назначил его руководителем технического отдела пароходства. Правда, руководителем отдела Следзюк проработал всего шесть месяцев.

В Одессу из Москвы пришло письмо: назвать пять лучших механиков, имевших опыт работы на турбинных судах, диплом первого разряда и высшее образование. Зачем – неизвестно. Думали, что на новые, только что построенные за границей турбинные суда. Решили, что Следзюка тоже надо включить в список.

Он приехал в Москву. Был одним из многих кандидатов.

Выбирали очень тщательно. Выбрали Следзюка. Хотя у него не было еще высшего образования – в то время он заочно учился на пятом курсе Одесского высшего инженерного морского училища. Но половину своей жизни – двадцать лет – проплавал механиком. И, когда выбрали, он узнал, что стал главным инженером-механиком первого в мире атомохода. Он поехал в Ленинград, откуда уходил в свое первое плавание атомоход.

Преодолеть незримый барьер неизвестности, который всегда стоит перед тем, кто идет первым, было, пожалуй, не легче, чем сконструировать и построить первый в мире атомоход. Тогда никто не знал, что за этим барьером. Гарантий быть не могло. Гарантии могли дать только люди, осваивающие атомоход в Арктике.

— Благодаря первому атомному ледоколу, — говорит Следзюк, — суда стали плавать среди таких льдов, в которые раньше и нос сунуть боялись.

В 1960 году у мыса Щербина льды своей стальной хваткой сдавили два парохода и даже ледоколы, двинувшиеся им на помощь, сами попали в сжатие, течение повлекло их на берег. Спас суда атомоход. Тогда впервые все поняли, на что способен он в Арктике. Сколько таких случаев было!

На людей, под руководством главного инженера-механика осваивавших атомоход, легла самая тяжелая работа. Главному механику еще самому не хватало опыта – всего два месяца стажировался он на атомной электростанции в Обнинске. Но приходилось учить других. Всем не хватало опыта. Его неоткуда было взять. Это теперь он есть. А тогда все приходилось делать впервые. Впервые на плаву была произведена уникальная операция – замена сломанной льдами лопасти. Впервые прямо в море был произведен ремонт одного из трех реакторов.

— Все новое имеет свои детские болезни, — сказал мне Следзюк. — Ледокол «Ленин» от таких болезней не был застрахован. От многих из них мы избавились прямо в море… «Арктику» (теперь – атомный ледокол «Леонид Брежнев») и «Сибирь» от этих болезней мы уже уберегли.

За освоение первого в мире атомохода Следзюк получил звание Героя Социалистического Труда. А в 1965 году он снова вернулся в Ленинград – начиналось проектирование «Арктики». Была создана группа технического контроля за проектированием и строительством второго поколения советских атомоходов. В нее вошли самые опытные специалисты ледокола «Ленин»…

На каждом чертеже «Арктики» стоит подпись Следзюка. Александр Калиновим участвовал в разработке многих систем, смонтированных на «Арктике» и на «Сибири»… И когда уходила «Арктика» в Арктику, Следзюк, хотя непривычная береговая жизнь тяготила, должен был остаться в Ленинграде. Его опыт нужен был создателям «Сибири».

В феврале 1976 года вместе с Александром Калиновичем мы поднялись на палубу «Сибири». Только что она сошла со стапеля в Неву, встала у причала Балтийского завода, где был построен первый советский ледокол – «Сибирь». Это было больше сорока лет назад. И Следзюк вспомнил ту, первую «Сибирь» не только потому, что рождалась она здесь же, в Ленинграде, не потому, что на ней плавал первый капитан атомохода «Ленин» Павел Акимович Пономарев. Он вспомнил об этом, чтобы я представил себе, какой огромный скачок сделало за короткий срок отечественное судостроение. Та первая «Сибирь» имела мощность 10 тысяч лошадиных сил. «Сибирь» нынешняя – 75 тысяч.

Мы стояли на палубе атомохода.

— Мы постарались, чтобы «Сибирь» не была точной копией «Арктики», — говорил Александр Калинович. — Мы учли опыт работы «Арктики». И хотя основные их характеристики совпадают, «Сибирь» – более совершенный корабль. На новом ледоколе усовершенствованы многие узлы, повысилась надежность систем. Здесь более точные навигационные приборы…

По палубе несся холодный невский ветер. Мы согревали дыханием руки. Александр Калинович говорил:

— Для нашей «Сибири» испытания начались еще задолго до Арктики…

Следзюк рассказывал о том, как налетали ураганы, Нева дважды выходила из берегов, подступала к стапелю «Сибири»… Как точили гребные валы, каждый из которых весит больше пятидесяти тонн, и надо было предусмотреть, как на морозе металл «сожмется». Как испытывали отсеки на прочность, заполняли их водой, и вода превращалась в лед. Руководитель группы технического надзора за проектированием и строительством «Сибири» Александр Калинович Следзюк рассказывал о людях, с которыми он работал еще на строительстве «Арктики».