розовой.
– Босс… – произносит Дано, настороженно глядя на меня.
Я осознаю, что моя рука тянется к рукоятке пистолета, спрятанного под курткой.
Чертовы ауреи! Надо было зачистить большую их часть или изгнать в центр. Но этот шанс упущен. И все ради войны.
– Ну выпей хоть чуть-чуть, – ноет Вольга. – Будет весело. Давайте рассказывать друг другу всякие истории. И шутить, как это делают друзья.
– Вечно одно и то же!
Когда я покидаю дирижабль на гравилифте, похотливый смешок одного из золотых юнцов продолжает преследовать меня.
8. Лисандр
Пропасть
Раскаленный песок обжигает мои ноги. Они меньше, чем я помню. Бледнее. А чайки, мечущиеся над головой, намного крупнее и яростнее; они кружат и ныряют в море, такое синее, что я не могу сказать, где заканчивается океан и начинается небо. Ласковые волны зовут меня. Я был здесь раньше, но не могу вспомнить ни когда, ни как очутился на этом берегу.
Вдалеке – мужчина и женщина. Они оставляют легкие следы на песке, а волны постепенно, медленно, шаг за шагом поглощают их. А потом следы раз – и исчезают, как будто их никогда и не было. Я зову этих двоих. Они начинают оборачиваться, но я не вижу их лиц. Ни разу не смог их увидеть. Что-то позади меня отбрасывает тень на них, на песок; пляж и море темнеют, а ветер усиливается и его шум превращается в дикий вой.
Мое тело резко стряхивает сон.
Я один. Вдали от морского берега, на своей койке, весь в поту. В полумраке комнаты ритмично поскрипывает вентилятор. Я судорожно выдыхаю. Страх постепенно исчезает. Это был всего лишь сон. Надо мной на переборке бликует высеченный в металле девиз моего поверженного дома: «Lux ex tenebris» – «Свет из тьмы». И от этих слов расходятся, вращаясь, словно спицы колеса, идеалистические стихи юности, гневный, беспощадный текст отрочества, когда я весь был кровь и ярость и мною владели буйные страсти. А потом, наконец-то, я начал делать первые шаги к зарождающейся мудрости и ко мне пришло понимание того, что на самом деле я до ужаса мелок.
Мой отец никогда таким не казался. Я помню его беспредельное спокойствие. Морщинки у глаз, когда он улыбался. Его непокорные волосы, изящные руки, которые он клал на колени, когда слушал кого-то. В нем был безбрежный, неколебимый покой, умиротворенность, доставшиеся ему от отца, Лорна Аркоса, что служил чести и долгу под знаменем с грифоном. Чести и долга в этом мире не осталось. Но грифон все еще где-то летает.
У меня очень хорошая память. Во многом благодаря великому наследию моей бабушки, чьи наставления я бережно храню. Несмотря на это, лицо моей матери – ночная тень в моем разуме, вечно блуждающая над краем пропасти и ускользающая за пределы досягаемости. Я слышал, она была неистовой, чрезвычайно амбициозной женщиной. Но история часто лепится из грязной глины теми, кто уцелел. Сам я почти не помню матери и знаю о ней в основном со слов бабушки, которая так горевала после ее смерти, что даже запретила слугам произносить имя погибшей. Какой она была? Немногие снимки, найденные мной в голографической сети, не отличаются четкостью, сделаны с расстояния. Как будто она была призраком и камеры не способны были запечатлеть ее. А теперь время стерло лицо матери из моей памяти, как волны стирают следы ног на песке.
Я был еще маленьким, когда звездолет моих родителей взорвался над морем.
Говорят, это сделали террористы. Пираты с окраины.
Лишь читая стихи матери в ее блокнотах, я чувствую, как ее сердце бьется рядом с моим. Ощущаю ее руки, обнимающие мои плечи. Ее дыхание на моих волосах. Ту странную магию, которую так любил мой отец.
– Снова ночные страхи?
Голос наставника заставляет меня испуганно вздрогнуть. Он стоит, заглядывая в мою комнату; золотые глаза в приглушенном ночном освещении звездолета напоминают темные озера. Его мощные плечи перекрывают дверной проем, и он наклоняет голову, опасаясь низкой притолоки. Где-то за пределами моей маленькой металлической каюты успокаивающе гудят двигатели. Здесь хватало места, когда я был мальчиком. Но теперь, в двадцать лет, я чувствую себя словно домашнее растение, чьи корни и ветки торчат из треснувшего глиняного горшка. Все пространство между моей койкой, крохотным шкафом и санузлом занято книгами. Спасенными, украденными, купленными и найденными за последние десять лет. Рядом с кроватью лежит мой новый трофей, третье издание «Аэронавта».
– Всего лишь сон, – говорю я. Мне не хочется выглядеть уязвимым в его глазах, потому что я знаю, каким юным меня все еще считает этот марсианин. Я опускаю свои худые ноги на пол и собираю копну волос в хвост. – Мы прибыли?
– Только что.
– Вердикт?
– Любезный, я что, похож на камердинера?
– Нет. Она была намного вежливее. И манеры у нее были куда лучше.
– Как восхитительно – делать вид, что у тебя была только одна служанка.
Я приподнимаю бровь:
– Кто бы говорил, принц Марса.
Кассий Беллона недовольно ворчит:
– Так ты собираешься спать весь день или все-таки встанешь и посмотришь сам?
Он кивком велит мне следовать за ним. И я подчиняюсь – как делаю это вот уже десять лет. За ним шлейфом тянется запах виски.
Некогда миры называли Кассия Рыцарем Зари, защитником Сообщества, убийцей Ареса. Потом он убил свою правительницу, мою бабушку, и позволил восстанию разорвать на части то самое Сообщество, которое клялся защищать. Это из-за него Дэрроу уничтожил мой мир и поверг Сообщество в хаос. Я никогда не смогу простить Кассия и никогда не смогу отплатить ему за все, что он для меня сделал. Он помешал Севро Барка убить меня. Он забрал меня с испепеленной Луны, погрузившейся в хаос, и десять лет защищал меня, дал мне дом, вторую семью. Нас можно принять за братьев, и зачастую так и случается. Наши волосы одинаково сверкают золотом, только у него они вьющиеся, а у меня прямые. Мои глаза светлые, как желтый кристалл. Его – темно-золотые. Он на полголовы выше меня и шире в плечах, и черты лица у него более мужественные – густая остроконечная борода, крупный, четко очерченный нос. А мое лицо худощавое и аристократическое, как и у большинства выходцев с Палатинского холма. Я предпочел бы не выглядеть таким утонченным.
Мое имя Лисандр Луна. Я назван в честь противоречивого человека, спартанского полководца с умом афинянина. Как и этот человек, я получил при рождении больше, нежели причиталось мне по праву, – наследие титанов и разрушителей миров.