них. Мой поиск закончен, отныне я стану тем, кем они меня считают.
И в этот самый момент я ее нашел.
Риш.
Ларишия.
Неофициальная леди этого замка.
Старуха, ее свекровь, пыталась скрыть ее от меня, врала, что она умерла от лихорадки за год до моего прихода. Я не поверил ей тогда, и не поверил в тот момент, когда один взгляд в глаза, один вдох — и я узнал ее запах, почувствовал тягу. В этот момент все было решено.
Но когда она вошла и начала говорить…
Я не смог ее взять. Не смог нагнуть, задрать юбки и отыметь, как брал любую другую пленницу, не прерывая разговора и не отставляя кружку с вином.
Хотел унизить ее, надругаться, хотел заставить почувствовать себя грязной.
Но когда увидел ее гордость и то, как она скрывает лютый голод, сожравший добрую половину плоти с ее костей — во мне проснулось что-то иное кроме звериной злости и жестокости.
Но все-таки я ее хотел.
Хотел и не мог взять, представляя, как она стонала под ласками своего молодого лорда. Того самого, что насмехался надо мной.
Она говорила, что невинна, но этого просто не могло быть.
Даже когда я проверил — я не поверил себе.
Мне надо было это обдумать. А пока…
А пока я хотел увидеть, как она подчиняется мне. Жалеет о том, что не дождалась меня. Боится. Ненавидит. Отвергает.
Я хотел, чтобы она ненавидела меня — так мне было бы проще уничтожить ее.
Но вместо этого…
Я поднимаюсь еще немного, выше терпения, выше той точки, которая еще опасна — и срываюсь вниз. Лечу, сложив крылья, слушая свист ветра, ощущая, как ночь обтекает меня со всех сторон. И когда подо мной показывается лента реки — выравниваю свой полет и распахиваю крылья, чтобы планировать над блестящей в темноте гладью.
И пока мое драконье тело поет от счастья полета, мои человеческие эмоции разлетаются в клочья от взрывов внутри моей головы.
Я вспоминаю ее рот. Горячий жадный рот моей Риш, который обволакивал мой член со всех сторон.
Ее глаза, наполненные слезами, но обнимающие ствол губы, скользящие по нему вверх и вниз.
Ее грудь с маленькими острыми сосками, затвердевшими прямо на глазах.
Молочно-белые бедра, скрывающие такую манящую темноту между ними и ее животный запах, который может уловить только зверь.
Я и есть зверь.
Зверь, который трахал ее в горло, не жалея, получая свое удовольствие от ее всхлипов и стонов.
Но в то же самое время я чувствовал ее власть надо мной. Она делала это впервые, но уже понимала, что только от нее зависит моя боль и мое наслаждение. Она может заставить меня стонать и вскрикивать, она может подарить мне удовольствие или не подарить ничего.
Я чуть не пропустил тот момент, когда взрыв внутри меня вырвался наружу, распахивая мои крылья и возвращая мне мою истинную суть.
Взмываю вверх, оттолкнувшись от темного зеркала воды и лечу прямо. К разрушенному балкону в башне. Туда, где светится окно, за которым угадывается обнаженная фигурка.
Туда тянут оба сердца — драконье и человеческое. И туда же тянет меня звериная суть, которая требует присвоить эту самку себе. Забрать ее невинность и пометить когтями навсегда.
Тогда, нашептывает мне дракон внутри меня, ты освободишься от ее власти над собой. Она станет просто подстилкой, согревающей тебе постель.
Рискни. Забери.
Поимей.
Порва ее на части.
В последнюю секунду я сворачиваю, затмевая крыльями звезды для Риш и камнем падаю вниз, во двор замка.
Нет, мне сейчас нельзя к ней.
Третья ночь
Спрятавшись за кровать, я дрожу и вжимаюсь в стену. Закрыв глаза, молюсь всем богам, глотая слезы. Он чудовище! Даррак чудовище! Он чуть было не обратился в дракона, еще когда я держала во рту его… его…
Я заливаюсь слезами хлеще прежнего, понимая, что я заигралась! Почему-то я перестала чувствовать к нему неприязнь, ощущать, что он унижает меня. Мне даже нравилось облизывать его член! Я грязная! Я извращенка! Я мерзкая!
Я шлюха дракона! Завоевателя, который убил всех наших отцов и мужей!
И мне понравилось делать для него ужасно мерзкие вещи.
Только когда он обернулся драконом, я поняла, что наделала.
Теперь я понимаю, как гибнут его наложницы из гаремов. Это чудовищная смерть, когда в самый разгар милого ему разврата он оборачивается монстром и разрывает девушек на куски! Бывает ли смерть хуже?
Неужели и меня однажды ждет та же участь? Он просто пощадил меня сейчас, но успеет ли он выпрыгнуть из постели, когда будет брать меня, как положено? И захочет ли…
Это самый главный вопрос.
Я сижу на ледяном полу, трясусь от холода, но не могу пошевелиться от страха.
Холодный ночной ветер задувает через разрушенный балкон в комнату. Можно закрыть двери, ведущие теперь в пустоту, завернуться в одеяло и согреться, но у меня не шевелятся ни руки, ни ноги.
Может быть…
Шагнуть оттуда.
С балкона? И покончить с этим страхом раз и навсегда?
Я все жду, когда Даррак вернется. Превратится обратно в человека и придет в спальню, чтобы закончить то, что начал. Или объяснить мне что-то. Но минута за минутой тают во тьме ночи, а никто не возвращается.
Окончательно озябнув, я все же решаюсь потянуть край одеяла с кровати на себя и укутаться. Выглядываю наружу. Никого. Только черная ночь в проеме окна.
Встаю на негнущихся ногах, медленно подхожу к распахнутым в пропасть дверям.
Здесь горят факелы и свечи — а там простирается безмолвная ночь.
Я тяну руку к черным небесам, обагренным кровью. И в этот момент на меня налетает огромный черный дракон! Я шарахаюсь обратно в комнату, а он уносится прочь, порывом ветра от своих крыльев погасив половину свечей в спальне.
Дрожащими руками закрываю балконные двери и сворачиваюсь клубочком в постели.
Куда мне теперь деваться? Я жду Даррака.
Сон подкрадывается незаметно, и я засыпаю. Во сне ко мне приходит матушка. Она садится на край кровати и смотрит на меня безмолвно. Поглаживает по плечу. Я хочу шевельнуться, спросить что-нибудь, пожаловаться на жизнь, рассказать, как соскучилась, но не могу пошевелиться.
Утро приходит, а Даррака все еще нет.
Я заворачиваюсь вновь в занавеси, их легче таскать на себе, чем тяжелое одеяло. На столе остатки еды, которыми я завтракаю, когда слышится скрежет засова. Быстро ныряю под одеяло и прячусь с головой, выглядывая в щелку.
Но это не мой