– Ты должна навсегда запомнить, – упрекнула Розелла, садясь на край кровати, – никогда не задавай вопросы, которые могут не понравиться хозяйке.
– Простите меня, мадам! Мне и об этом говорили. О, Боже!
Внимание служанки вновь вернулось к наряду в ее руках. Платье было сильно испорчено, и уже не любопытство вызвало следующий вопрос.
– Желаете, чтобы я починила его, мадам? Розелла отклонила предложение.
– Я никогда не хочу видеть его снова! – поспешно воскликнула она.
– Но я очень хорошо управляюсь с иголкой. Моя мать – хорошая швея. Она научила меня шить. Я могу заштопать крошечными стежками, под оборками швы будут совершенно незаметны.
Девушка покраснела от собственной настойчивости, но подобная расточительность огорчала ее. Это абсолютно противоречило крестьянскому воспитанию. Ее учили, что ничто никогда не выбрасывается, пока не перелицуется, починится или перешьется во что-нибудь другое.
Розелла раздумывала, отказываться ли во второй раз, но вдруг ей в голову пришла превосходная мысль.
– Как тебя зовут? – спросила она.
– Мари Лерой.
– Мне нужна личная горничная, Мари. Думаю, ты очень хорошо подойдешь мне. Я немедленно сообщу домоправительнице о своем решении.
Радость на лице девушки почти мгновенно померкла, как только она подумала, что ей предстоит делать. Ее прямолинейная натура заставила Мари откровенно признаться в собственных недостатках.
– Я не умею причесывать волосы! Меня ничему не учили, кроме того, чему я сама научилась у матери. Она показывала, как правильно отпаривать бархат, гофрировать оборки, крахмалить белье. Но я не знаю, как подбирать подходящую обувь к костюмам для верховой езды, дневным платьям или вечерним туалетам, и все такое. И я часто забывчива, как вы знаете.
– Сколько тебе лет, Мари?
– Семнадцать, мадам.
– Хороший возраст для начала новой карьеры в качестве личной горничной, – твердо сказала Розелла. Откровенность девушки не поколебала ее решения. Она заметила, что движения Мари быстры и точны, а руки умелы. – Я умею быть терпеливой. И готова учить тебя. До сих пор я всегда причесывалась сама, и нет причины думать, что вместе мы не сможем скопировать все последние модные прически из дамских журналов, которые я закажу в Париже.
В восторге Мари повесила алое платье на спинку стула и радостно захлопала в ладоши.
– Я буду стараться! Я научусь! Я буду верно служить вам, мадам!
Улыбка тронула губы Розеллы.
– Я уверена в этом, Мари, – тепло сказала она. – Начни с приказа принести мне воду для купания. Помни, ты должна приказать, и не неси сама больше одного кувшина. Теперь ты – личная горничная хозяйки, и у тебя другие обязанности. Проследи, чтобы воду принесли быстро. У меня мало времени. Через двадцать минут я должна появиться в главной гостиной. Пока я купаюсь, подготовь абрикосовое шелковое платье с кружевными оборками и туфли.
Купание и одевание заняли рекордно короткое время. Пока Мари застегивала на спине крючки платья, Розелла, уже сделав прическу, вдела в уши жемчужные серьги – подарок дедушки ко дню рождения. Она чувствовала, что поступила правильно, выбрав себе в горничные Мари Лерой, чей открытый взгляд подтверждал отсутствие хитрости и коварства, а внешность говорила о личной утонченности. Розелле понравилась и честность выросшей в деревне девушки, быстро проявившаяся в импульсивном признании в том, что у нее нет нужных навыков. Другая, менее правдивая, постаралась бы скрыть свои недостатки в подобной ситуации. Кроме того, Мари совсем недавно появилась в замке в качестве простой служанки и не успела проникнуться преданностью к де Луимонтам. А Розелла твердо знала, что в будущем ей понадобится человек, которому можно безоговорочно доверять.
– Вот! – Мари восхищенно отступила на шаг. Вы выглядите прелестно, мадам.
– Спасибо, Мари. Теперь короткие белые перчатки и веер.
Розелла была готова, но ее туалет занял на семь минут больше, чем она планировала. Значит, она немного опоздает с приходом в гостиную, но, возможно, для нее даже лучше войти, когда все уже собрались. Розелла повернулась к двери и заметила платье из тафты, которое до сих пор лежало на стуле. Она перевела взгляд на Мари. Девушка была приблизительно того же роста и так же сложена, как и она. Возможно, даже талия горничной немного тоньше.
– Если починишь это алое платье, Мари, можешь взять его себе, но с одним условием: никогда не одевай его при мне.
Мари была слишком ошарашена, чтобы сказать что-нибудь, пока Розелла не вышла за дверь. Тогда она кинулась к башенной лестнице и крикнула вдогонку хозяйке.
– Благодарю вас тысячу раз, мадам! Спасибо! О, спасибо!
Гул голосов донесся до Розеллы раньше, чем она остановилась на пороге Золотого салона. На фоне обтянутых желтым шелком панелей, в свете бесчисленных свечей в позолоченных канделябрах Розелла увидела человек двадцать гостей, разбившихся на маленькие группки. Все мужчины в черных вечерних костюмах стояли, большинство дам расположились в креслах. Она сразу же поискала глазами Себастьена, но не нашла его, и ее сердце екнуло от смешанного чувства облегчения и разочарования. В зале прохаживалась Софи, а Маргарита де Луимонт, изысканная, словно редкая увядающая роза, руководила приемом, сидя в кресле с высокой спинкой рядом с огромным мраморным камином. Его пляшущее пламя отгоняло вечернюю прохладу. Луиза разговаривала с двумя мужчинами, одним из которых был Филипп. Краешком глаза он, наверно, наблюдал за дверью, потому что, извинившись перед Луизой, с улыбкой на устах направился к Розелле и протянул ей руку в белой перчатке.
– Вот видите! – тихо произнес Филипп, чтобы услышала только она одна. – В конце концов все пройдет не так уж плохо. Здесь есть несколько чрезвычайно интеллигентных людей. Я уверен, вечер покажется вам интересным. Луиза хочет, чтобы я познакомил вас с гостями.
Он сделал это как нельзя лучше. С тактом, раскрепощенно, найдя нужные слова, Филипп представлял ее как новую хозяйку замка таким образом, что складывалось впечатление, будто Розелла теперь владеет замком вместе с Себастьеном. Девушка была ему благодарна от всего сердца. Она никогда раньше не представляла, что можно проявить подобную ловкость, говоря только правду. Луиза внимательно следила за столь важной для нее парой, хотя делала вид, что ловит каждую фразу беседующего с ней мужчины. Потом она заметно расслабилась. Розелла никогда прежде не замечала в ней столь живую веселость. Луиза подхватила Филиппа под локоть и снова увлекла за собой. Розелла осталась с единственным человеком из всех гостей, к которому почувствовала мгновенную неприязнь, – мужем Софи, Арманом Монтагю.