Пачкать руки их проклятой кровью не пристало мне – королеве. Он сделает все сам. – Ехидно заключила Мендалиель.
– Есть еще кое-что, моя госпожа, – прошептал мужчина, наклонившись к ее уху. – Королева Мойра задумала соединить его узами брака с девушкой из земель Глии. Она надеется, что девчонка сможет вернуть его «потерянную» душу в праздник Возрождения жизни.
– Что ж, хорошая попытка, но бесполезная. Ему ее уже никто не вернет.
– Но девчонка может наполнить его пустоту своей душой. И что нам делать тогда?
– Видишь этот цветок ладоги, мой друг? – Спросила Мендалиель шепотом.
Собеседник утвердительно кивнул, а королева в задумчивости подошла к раскидистому кусту, усыпанному мелкими, благоухающими, желтыми бутонами.
– Только усилиями заботливого садовника этот куст сможет отдать свои плоды земле, которая взрастит его продолжение. Все, кроме этого… – Мендалиель сорвала один из них, смяв нежный цветок в руке, и бросила раненые лепестки себе под ноги.
– Я – теперь садовник в саду душ королевы Мойры! В нем нет достойных жизни! – Бросила злые слова аннерийка и сдернула с белоснежной шеи удивительной красоты тоненькую, серебряную цепочку с подвеской в виде капли воды и черной жемчужиной внутри. А затем, вложила ее в руку лазутчика.
– Когда увидишь девчонку, сделай так, чтобы она носила это не снимая. Она лишь приблизит позорный конец Дуаг! Я прославлю ее на века.
– Да, моя госпожа, – ответил мужчина в черном плаще и скрылся в темных зарослях.
Мендалиель же, приняв личину доброй матери и благоверной супруги направилась в трапезную, где уже подавали завтрак.
Глава 11
Золотая стрелка настенных часов как-то по-особенному медленно сегодня отсчитывала минуты, заставляя короля Вейна Руасу томиться в долгом ожидании. Вот уже битый час он дожидался своего старшего сына, чтобы прочитать, уже ставшую для него ежедневной обыденностью, лекцию о недостойном принца поведении. К сожалению, нравоучения королевы-матери Данталиан пропускал мимо ушей, оставляя ее просьбы без внимания, а Галариан не удостаивался даже взгляда его карих глаз. И только он, как отец, мог еще хоть как-то влиять на сына.
Со дня его несостоявшегося побега прошло несколько недель, но обида Данте не сошла на нет, как предполагал и надеялся Вейн Руасу. Наоборот, только крепла, отстраняя первого принца все дальше от семьи. Юноша все реже появлялся на глаза, предпочитая проводить время вне стен замка, с такими же, как он – бездушными, бесцельно слоняясь по столице и не брезгуя самых злачных ее мест.
Вейн Руасу шершавой рукой потер чуть впалые глазницы. Все чаще сын занимал его мысли. Вейну казалось, что он что-то упускает из виду. То, что лежит на поверхности, но он почему-то упорно этого не замечает. Король не верил в случайности. Он проводил прямую связь с тем, что происходит с Данте, и тем, что Дуаг медленно, но верно погружается во мрак. И он – король, ничего не мог с этим поделать. Почему некогда процветающее королевство, пятьдесят лет не знавшее грабежей и насилия, так стремительно скатывается в пучину беззакония? Почему богиня Сайя отвернулась от его народа? Где он допустил ошибку и за что сейчас расплачивается? Вопросы, вопросы, вопросы… и ни одного ответа.
До этого скептически относившийся к попыткам жены выпросить у Сайи благословение, он теперь так же, как Мойра, ухватился за последнюю надежду – обручить сына с леди Фрейей в день Возрождения жизни, провести новый обряд и может быть тогда в глазах Данте появится зеленый огонь. Это бы вернуло стремительно тающее доверие народа и укрепило власть короля. И он исполнит задуманное, даже если придется сковать Данталиана и с кляпом во рту тащить в рощу Истин.
Внезапно тяжелая дверь распахнулась, впуская внутрь сумрачного помещения небрежно одетого юношу.
«Сын даже не удосужился привести себя в порядок после вчерашней попойки», – разочарованно про себя отметил его помятый внешний вид Вейн Руасу.
Король поморщился, как от зубной боли. Вся жизнь наследного принца превратилась в нескончаемый, пьяный праздник и если так пойдет дальше, то он потеряет сына на красном дне кубка намного раньше, чем это сделает бездушная жестокость. Мысль о том, что, возможно, Данте делает это с собственным телом намеренно, приносили невыносимые страдания его отеческому сердцу.
– Ты желал, меня видеть, отец? – Обыденным тоном спросил Данталиан и мешковато развалился в одиноко стоящем кресле посреди скупо обставленной комнаты, служившей королю кабинетом. Вейн Руасу пристально посмотрел на сына.
– Знаешь, сынок, я не стану обсуждать с тобой сегодня твое поведение. Мне надоело. Не скрою, больно признавать тщетность своих попыток разбудить в тебе благоразумие. Признаю, что это бессмысленно.
– Какая неожиданность! – Удивленно приподняв брови, бросил Данте. – О чем же ты желаешь мне поведать? Может открыть мне великую тайну о смысле моего существования?
Король грустно улыбнулся.
– Прибереги свои остроумные речи для друзей. Ты – мой первый сын Данталиан и я люблю тебя, несмотря ни на что. Ты умный мальчик и, я уверен, хорошо осознаешь то, что после моей смерти бремя власти должно перейти в твои руки. Прими достойно уготованное тебе судьбой и впусти леди Фрейю в свое сердце. Иного пути нет ни для тебя, ни для