От волнения, волоски на затылке становятся дыбом, пока я прогуливаюсь по левому
коридору. Черно–белые фотографии спортсменов украшают стены. Эти спортсмены были
героями, людьми на которых ровнялись, те, кому подражают дети, но не кто–то вроде
меня.
Меня охватывает дурное предчувствие, когда понимаю, во что ввязываюсь. Эти
дети будут ровняться на меня. Они ждут, что я помогу с их проблемами, буду честным
наставником. Я не готов к этому, и не знаю, буду ли когда–нибудь. Я разрушен и нечестен,
не подходящая кандидатура для наставника.
Я останавливаюсь у входа в комнату, на которую с нетерпением хотел взглянуть.
Это должно стать новым стартом для меня, но по какой–то проклятой причине, я не могу
смириться с тем, что я не достаточно хорош для этого. Мне не должны давать
возможность, влиять на молодые жизни. Что я могу им дать?
Медленно, я делаю шаг назад. Это не для меня. О чем, черт возьми, я думал? Я
действительно считаю, что могу изменить чью–то жизнь, если не могу ничего сделать со
своей?
Развернувшись, я сталкиваюсь с кем–то позади меня.
– Уф, – раздается мужской голос. – Смотри, куда идешь.
Я должен был знать, что Джетт будет сегодня здесь, терпеливо ожидая, пока я
найду свою комнату.
– Как думаешь, куда ты идешь, зверь? – спрашивает Джетт.
– Не называй меня, блядь, так. – улыбка грозится растянуть мои губы.
– Не избегай вопроса.
Качая головой, я говорю, – Это не для меня.
– Ерунда, – отвечает Джетт. – Не начинай это дерьмо, снова. Ты берешь этот центр
на себя, и поможешь обществу.
– Ты действительно думаешь, что я идеальная кандидатура для управления этим
местом? Дети будут ровняться на меня. Они будут сравнивать меня с этими спортсменами
на стенах. Что скажут о твоем общественном центре, если некий бывший боксер,
принимавший стероиды, будет учить детей, как улучшить их жизнь?
– Ты, яркий пример второго шанса. Ты понимаешь, что дети, которые придут сюда,
будут пытаться убежать? Им нужен кто–то, как ты, чтобы показать им, что жизнь, блядь,
не совершенна, это нелегко, но с упорством, они могут чего–нибудь достичь.
Я прислоняюсь к стене и сползаю на пол, зарываясь руками в волосы. –
Единственная проблема в том, Джетт, что я не решил свои проблемы. В «Клубе Лафайет»,
я околачивался вокруг, диктуя девушкам что делать, но что в действительности я сделал?
– Ты надрывал задницу, чтобы дать деньги…
– Не надо. – Я смотрю на него. – Блядь, не упоминай об этом и не говори, что это
имеет какое–то значение. Это моя работа, моя обязанность. Я делал это, не для себя.
Это не мой выбор, давать деньги семье, которую я разрушил. Это мой долг,
убедиться в том, что о них заботятся.
Джетт выглядит разочарованным. Он не может ничего скрыть, особенно от меня. Я
знаю, что ему нелегко понять, что я чувствую. Знаю, он хочет, чтобы я двигался дальше,
но он не может контролировать все вокруг.
– Когда ты прекратишь жалеть себя?
– Жалеть? – Рычу я, ему в лицо. – Ты думаешь, что это жалость?
– А что еще? Лучше попытаться измениться к лучшему, чем хандрить, и как
проклятый дурак, жалеть себя.
Я знаю, что он подначивает меня, пытаясь нажать на мои кнопки, но я не могу
помочь и позволяю этому влиять на меня. Он знает, как попасть в мою голову, и нарочно
делает это, прямо сейчас.
– Я не жалею себя, – я стискиваю кулаки. – Я знаю, что сделал. Я разрушил…
– Эй, ребята. – В коридоре появляется Голди, с огромной улыбкой на лице, ее
волосы собраны в хвост, а зеленый сарафан, украшает изящную фигуру. – Ух, похоже, вы
обсуждали что–то серьезное. – Не получив подсказку, она подходит к нам, потирая руки. –
О чем говорим?
– Ни о чем, – отворачиваясь, отвечаю я.
– Боже, у него снова мужские месячные? У меня есть тампоны в кошельке, если
нужно, – говорит Голди и Джетт фыркает. – Кейс, это фантастический день. Попытайся
быть счастливым.
– Да, все что угодно, – говорю я, упирая руки в бедра.
– Прозвучало убедительно, – саркастически говорит Голди. – За такое актерское
мастерство, его не пригласят сниматься в кино, но он может похвастаться своим телом.
Хм, несколько уроков актерского мастерства могли бы это поправить, но он самоотвержен,
для его работы? Он не слишком увлечен, делая свое тело совершенным? Он готов
проводить время за бортом лодки? Если он возьмет несколько уроков, я бы хотела
представлять его интересы. Как ты думаешь? – спрашивает она Джетта, обнимая его за
талию.
– Я думаю, ты стала бы отличным агентом для Кейса, – отвечает Джетт, целуя ее в
кончик носа. С тех пор, как они начали встречаться, Джетт поддерживает любые идеи
Голди.
– Я тоже, – визжит она. – Тогда решено, Кейс. Теперь, я представляю тебя.
Закатывая глаза на классическую ерунду, сказанную Голди, я говорю, – Я не в деле,
но спасибо за внимание.
– Ты отказываешься от фантастической возможности. Подумай об этом.
– У меня все в порядке.
– Но я буду брать всего тридцать процентов.
– Хорошо, – говорит Джетт, улыбаясь ей. – Посмотрите на моего маленького
будущего предпринимателя.
– Тридцать процентов, это возмутительно. – Я позволяю ей глупо меня
подбадривать. Блядь, я ненавижу, что она влияет на меня.
– Я стою этого.
Я осматриваю ее сверху вниз. – Если ты не будешь приносить мне контракты голой,
тридцати процентов это не стоит.
– По осторожней, – предупреждает Джетт, заставляя меня смеяться над его
ревностью. Я только что был в плохом настроении. Черт их подери.
– Я могу раздеться за тридцать процентов. – Голди протягивает руку, чтобы пожать
мою.
Джетт быстро хватает ее за руку и притянув к себе, говорит: – Блядь, я тебе устрою.
Клянусь, я не позволю тебе выйти из дома.
– Ты угрожаешь, что свяжешь меня? – ее глаза загораются.
– Не искушай меня, малышка.
Выглянув из–за Джетта, чтобы посмотреть мне в глаза, она говорит, – я разденусь
за двадцать.
– Вы закончили, – отвечает Джетт.
Джетт обнимает Голди и поворачивается ко мне. Он указывает на комнату справа в
конце коридора. – Это твое новое святилище. Научись бороться с этим. Ты заслуживаешь
это, и обязан сделать это ради себя, чтобы, по крайней мере, дать этому шанс.
Джетт уводит визжащую Голди в другой коридор общественного центра, оставив
меня с моими мыслями. Иногда, мне хочется врезать дерзкому ублюдку за его способы