П. К. Пономаренко — записку «О пропаже секретных документов в Госплане СССР», в которой констатировала, что за последние пять лет, в 1944–1948 годах, из Госплана СССР бесследно исчезли 236 секретных и совершенно секретных документов, в том числе «Инструкция по ведению секретной и совершенно секретной переписки работниками Госплана» (№ 3132) и Справки «О расчетах нефтеперевозок на 1945 г.» (№ 128), «О советско-иностранных предприятиях за границей» (№ 675), «О развитии добычи марганцевой руды» (№ 2663), «Отчетные данные о производстве свинца, кобальта и рафинированной меди» (№ 3026), «Об организации производства локационных станций» (№ 4103), «О дефицитах по важнейшим материальным балансам, в том числе: по цветным металлам, авиационному бензину и маслам» (№ 6505) и многие другие[113]. Вряд ли Н. А. Вознесенский как глава Госплана не знал обо всех этих вопиющих фактах, хотя в своей покаянной записке на имя вождя от 1 сентября 1949 года он писал именно об этом[114]. Понятно, что его «самонадеянность и самомнение», на которые он ссылался в данной записке, никоим образом не снимали с него личной ответственности за его подчиненных, в том числе за его заместителя А. В. Купцова, который ведал работой Секретного отдела в Госплане. Поэтому уже 11 сентября 1949 года Политбюро ЦК принимает Постановление «О многочисленных фактах пропажи секретных документов в Госплане СССР», в котором были утверждены предложения Комиссии партийного контроля об исключении Н. А. Вознесенского из состава ЦК и предании его «как основного виновника этих нарушений» уголовному суду[115]. Так что попытки разного рода антисталинистов (как либералов, так и неомонархистов) представить Н. А. Вознесенского, А. А. Кузнецова и Ко как ярчайший пример беспочвенной «сталинской тирании» просто не выдерживают критики. Такой же критики не выдерживает и другой чисто умозрительный конструкт того же О. В. Хлевнюка о том, что общее «Дело Госплана», как и частное «Дело Вознесенского» ярко продемонстрировало, что «единственный рычаг экономического управления и роста» всей сталинской тоталитарной системы — это жесткое административно-репрессивное давление на руководителей всех уровней. Таким образом, «Дело Госплана» якобы должно было напомнить руководителям всех министерств и ведомств страны, что именно Госплан СССР не только координирует, но и контролирует деятельность всех правительственных структур, что именно он отстаивает «общегосударственные интересы» в борьбе с «ведомственным эгоизмом» и что «беспринципное» сращивание госплановских структур с подконтрольными им органами в самом Совмине СССР представляет собой «серьезную угрозу всему государственному управлению». И в этом смысле, как утверждает сам О. В. Хлевнюк, «Дело Госплана» не сводилось только к «Делу Вознесенского», а оно, в свою очередь, не являлось каким-то придатком к «Ленинградскому делу». Напротив, все эти дела самым тесным образом были сплетены между собой и «гармонично» дополняли друг друга.
Между тем жизнь шла своим чередом и перестановки в верхнем эшелоне власти были продолжены. Уже в середине июня 1949 года после очередной «опалы» В. М. Молотов неожиданно вернулся к своим прежним обязанностям куратора внешней политики, поскольку именно он, а не А. Я. Вышинский, стал вновь вносить в Политбюро все предложения по работе Внешнеполитической комиссии ЦК и Министерства иностранных дел и отвечать за их работу. Чуть позже ряд прежних позиций, напротив, утратил Г. М. Маленков, поскольку ему пришлось поступиться единоличным контролем над идеологией и поделиться властью в этой важной сфере с М. А. Сусловым, который вместо Д. Т. Шепилова вторично возглавил Отдел пропаганды и агитации ЦК и был назначен главным редактором газеты «Правда». Затем подверглась коррекции и прежняя роль Г. М. Маленкова в Бюро Совета Министров СССР, поскольку после отставки Н. А. Вознесенского другие члены «семерки» посчитали ее крайне чрезмерной. В результате уже в начале сентября 1949 года Политбюро принимает решение об очередной реорганизации Совета Министров СССР, согласно которому Бюро СМ СССР было несколько расширено и переименовано в Президиум. Причем, что примечательно, этим же решением поочередное руководство его заседаниями было возложено «на заместителей Председателя Совмина СССР тт. Берия, Булганина, Маленкова, Кагановича и Сабурова». В обновленной команде сталинских заместителей, как считает Ю. Н. Жуков, Л. М. Каганович, получивший после возвращения из Киева пост председателя Госснаба СССР, был призван не столько действовать, сколько олицетворять преемственность, представляя вместо В. М. Молотова старейших соратников вождя[116]. А вот новому главе Госплана СССР М. З. Сабурову, который был прямой креатурой Г. М. Маленкова, предстояло действительно пахать, тем более что он сохранил за собой и прежнюю, довольно ответственную должность председателя Бюро Совета Министров СССР по машиностроению.
Тем временем в конце октября 1949 года И. В. Сталин получил письмо за подписью трех московских инженеров, в котором Первый секретарь МК и МГК и секретарь ЦК ВКП(б) Г. М. Попов не только обвинялся «в бездушном отношении к людям, их заботам и нуждам», но и в том, что его «одолевает мысль в будущем стать лидером нашей партии и народа»[117]. И. В. Сталин тут же отреагировал на это письмо и сразу направил на имя Г. М. Маленкова свое послание, где предложил назначить комиссию Политбюро для проверки работы Г. М. Попова, а также прямо указал на «два совершенно ясных для меня серьезных факта в жизни московской организации, вскрывающих глубоко отрицательные стороны работы тов. Попова». Речь шла о том, что, во-первых, «в практике московского партийного руководства не только заглушается, но преследуется самокритика» и, во-вторых, что партийное руководство Москвы «в своей работе сплошь и рядом подменяет министров, правительство, ЦК ВКП(б), давая прямые указания предприятиям и министрам, а тех министров, которые не согласны с такой подменой, тов. Попов шельмует и избивает на собраниях», разрушая «партийную и государственную дисциплину»[118]. О том, что Г. М. Попов действительно конфликтовал с союзными министрами, в частности с Д. Ф. Устиновым, со всей очевидностью показала И. В. Быстрова в своей известной монографии о военно-промышленном комплексе СССР[119].
В начале ноября 1949 года Комиссия Политбюро в составе Г. М. Маленкова, Л. М. Кагановича, Л. П. Берии и М. А. Суслова составила проект Постановления о снятии Г. М. Попова со всех его высоких должностей, и в начале декабря этот вопрос был решен. Новым руководителем всей Московской парторганизации и секретарем ЦК был назначен H. С. Хрущев, которого в Киеве сменил второй секретарь ЦК КП(б)У Леонид Георгиевич Мельников. Как считают целый ряд историков, за приближением H. С. Хрущева к властному Олимпу стоял лично Г. М. Маленков, якобы продолживший чистку Секретариата ЦК от ждановских кадров. Однако вряд ли в данном случае уместно связывать эту «рокировку» с «Ленинградским