Читать интересную книгу Рассказы разных лет - Георгий Байдуков

— Не понимаю, товарищ комкор, зачем я понадобился Леваневскому, когда есть сотни более опытных и свободных летчиков, а я ведь сейчас слушатель, студент…

А. И. Тодорский встал, подошел ко мне и удивленно спросил:

— Позвольте, а разве вы не знакомы с Леваневским?

— Видел его портрет в газетах, журналах, смотрел в кинохронике, а с живым никогда не встречался.

Мой начальник немного смутился, прошелся по кабинету и сказал:

— А я подумал, что вы об этом все давно знали, но хитрили, не информируя никого. Однако постановление СТО есть приказ, который нужно выполнять, а не сидеть вот с такой кислой миной, какую вы сейчас изображаете. Что вас смущает? Чего вы не понимаете?

Держа и продолжая в десятый раз перечитывать строчки документа о том, «что слушателя… летчика… в экипаж Леваневского», я встал, тяжело вздохнул *и выпалил:

— Сознаюсь, что за 28 лет жизни мне приходилось бывать в серьезных переплетах, особенно при испытаниях новых самолетов, но сейчас я малость растерялся.

— Да ведь интересное и, видимо, очень важное дело, товарищ Байдуков, затеял Леваневский, если Совет Труда и Обороны вынес специальное постановление…

— Товарищ комкор, в вашу академию да еще на инженерный факультет я попал после неоднократных обращений лично к начальнику ВВС РККА.

— Да что вы горюете? Перелет займет у вас лето, а потом, я надеюсь, вернетесь к нам и продолжите занятия. Из списков академии мы вас не исключаем, а просто командируем.

— И все же обидно — никто даже не предупредил меня.

— Видимо, вас рекомендовал комбриг Залевский? — сказал комкор.

— Возможно. Именно он был моим ярым противником поступления на инженерный факультет. И только узнав, что на инженерный будет очень большой конкурс, Адам Иосифович Залевский сказал Я. И. Алкснису: «Пусть этот дурень попробует посоревноваться со студентами. Как пить дать — провалится и придет в бригаду НИИ ВВС на испытательную работу». Это он все говорил начальнику ВВС при мне.

А. И. Тодорский, очевидно, понимая, что его подопечный попал неожиданно в сложную ситуацию, мягко сказал:

— Ничего. Присядьте. Успокойтесь. — Порывшись в стопе бумаг, лежавших на столе, подал мне небольшого формата бумагу.

Я прочитал предписание, датированное 14 марта 1935 года.

«Слушателю Военной воздушной академии РККА

тов. Байдукову

С получением сего предлагаю Вам поступить в подчинение тов. Леваневского для выполнения особого задания. Начальник Управления ВВС РККА

А л к с н и с».

Мне стало ясно, что никто и ничто создавшегося положения теперь уже не изменит, расписался на выписке из постановления СТО, встал из-за стола.

Тодорский, внимательно следя за мной, заметив перемены на моем лице, спросил:

— Значит, все ясно?

— Так точно! — ответил я уверенно.

— Ну, что же, желаю вам успеха, а в академию еще вернетесь! Повторяю: из списков вас не исключаем. Вы наш человек… — сердечно закончил комкор, встал из-за стола. Прощаясь, задержал мою руку в своей, более строго добавил: — Прошу вас сегодня же явиться к товарищу Леваневскому.

Ничего на это не ответив, я развернулся по-строевому и твердым шагом вышел из кабинета.

Навстречу торопливо шли озабоченные слушатели, а мне припомнился недавний экзамен по высшей математике, сданный весьма успешно. Завтра должен сдавать курс высшей физики. Как мне быть? Сдавать физику или бежать к Леваневскому? Как я ни боролся с собой, но в отделении о разговоре с начальником академии никому ничего не сказал и сразу уехал домой в Вадков-ский переулок, где у нас с женой была одна, но очень уютная комнатка в коммунальной квартире.

До поздней ночи я просидел за столом, перелистывая записи лекций, задачи и учебники по физике, пока жена не сказала:

— Гаси свет! Ложись спать, а то утром тебя не разбудишь.

Но напрасно опасалась жена — ранним утром я заявился в академию, чтобы своевременно построить отделение для осмотра.

Большинство имело уставший вид — свидетельство ночных стараний перед экзаменом. Но все были безукоризненно побриты и одеты, в хорошо отглаженных гимнастерках и брюках и в начищенных до блеска сапогах. Мне ничего не оставалось, кроме как объявить порядок сегодняшнего дня и пожелать отделению сдать курс высшей физики на «пять».

Ожидая вызова экзаменационной комиссии, я стал вспоминать вчерашний разговор с А. И. Тодорским, но когда мне предложили выбрать билет, то вновь Леваневский, и АНТ-25, и Северный полюс, и Сан-Франциско словно провалились сквозь землю. В билете вопросы были довольно знакомые, и я сразу попросил у председателя комиссии разрешения подготовить решения задач и тезисы ответов на доске. Экзаменаторы посмотрели на меня словно на умалишенного, а один из них сказал:

— Чего вы спешите? Садитесь, все обдумайте, подготовьте ответы, а потом уже к доске…

Я повторил просьбу. Комиссия насторожилась, председатель пожал плечами, но возражать не стал.

На большой доске я выписал условия и решения нескольких задач, а на малой сделал заметки для устных ответов. Конечно, эта торопливость мне не обошлась даром: кое-где спотыкался, иногда был озадачен поставленными неожиданно дополнительными вопросами и в результате — четверка. Я был доволен, но председатель не упустил случая громко сказать:

— Вас подвела профессиональная привычка решать все быстро, с ходу. А здесь следовало не торопиться, и вы бы заслужили более высокую оценку.

С экзаменами покончено, и можно немного расслабиться. Но начальник академии неожиданно громко сказал:

— Товарищ Байдуков! Подойдите ко мне!

Разговор с комкором А. И. Тодорским мне ничего хорошего не предвещал. Но Александр Иванович, к моему удивлению, протянул мне руку:

— Вы молодец! Все же сдали физику, — сказал ком-кор и, взяв меня под руку, вывел из класса и добавил: — Ценю, что хорошо владеете собой, но не терплю недисциплинированности!..

Мне было ясно — начальник академии напоминает о вчерашнем приказании. Я покраснел от стыда, но решил отразить наступление начальника и пробормотал:

— Товарищ комкор! Не смог узнать ни телефона, ни адреса Леваневского — справочные ничего не дают…

— Вот уж не ожидал, что вы такая размазня! Могли бы узнать у Ляпидевского или Доронина… Но я вижу, что вы не очень торопитесь исполнить объявленный вчера вам приказ. Ну-ка, пойдемте ко мне! Секретарь вам немедленно даст все сведения…

Действительно, стоило было только позвонить в секретариат начальника ВВС, как домашний адрес и телефон Леваневского были бы получены.

— Спасибо, Александр Иванович! Сегодня предстану перед своим пока что фантастическим командиром!

— Вот и отлично! Желаю вам успеха! — пожимая мне руку, говорил на прощание начальник академии.

Вернувшись домой, из рук жены я получил правительственный пакет, в котором было приглашение С. А. Леваневского прибыть к нему на квартиру в следующий вечер.

Сигизмунд Александрович сказал, что для полета меня рекомендовали А. В. Беляков, А. Б. Юмашев и сам Я. И. Алкснис.

Мне предстояло поучить инициатора перелета слепым полетам на самолете Р-5, самому изучить астрономическую и радиотехническую навигацию и в короткое время стать воздушным радиотелеграфистом высокого класса. Кроме того, я должен овладеть пилотированием АНТ-25 и испытать на нем и на Р-5 целый ряд новых приборов…

Стало ясно: дел чрезвычайно много, а времени мало. Но мы дружно взялись за неизведанные дела.

…Весной 1935 года часто стояли туманы, когда никто не помышлял о полетах. А мне и штурману Левченко нужно было быстрее испытать солнечный указатель курса нашей отечественной конструкции.

Прошло два дня, а туман стал еще плотнее, видимость снизилась до 100 метров. Наш самолет Р-5 с дополнительными баками стоял в полной готовности для выполнения задания.

С. А. Леваневский в тот день несколько раз звонил мне, допытываясь о наших намерениях. По тону разговора командира экипажа АНТ-25 можно было подумать, что он разочарован своим пилотом. Меня это немного задело, и я решил через час вылетать. Левченко только пожал плечами и пошел за маршрутной картой на Севастополь, а я, приказав механику готовить самолет, направился к начальнику центрального аэродрома Райвичеру, чтобы договориться о вылете.

С Райвичером мы были давно знакомы. Я рассказал ему, что собираюсь вылетать и прошу обеспечить линию огней направления взлета.

— Ты это серьезно? — удивился он.

— Нужно позарез! — ответил я твердо.

— Сегодня аэродром закрыт. Ты что, ослеп? Не видишь тумана?

— Мне обязательно нужно.

Начальник аэродрома тут же позвонил начальнику авиагарнизона и доложил о нашем споре.

Минут через двадцать в кабинете стоял такой шум, что от колебания воздуха туман на аэродроме мог запросто рассеяться и мы с Левченко спокойно бы улетели.