Читать интересную книгу Черный осьминог - Михаил Лызлов

Прохладный днепровский ветер освежил усталую голову Сергея. Далеко на горе застыл в блестящем величии осени чудный родной город. Оттуда беззаботная радостная жизнь стучалась в сознание Сергея, напоминая о молодых, еще не растраченных силах. Теперь бы только жить… Но Сергей чувствовал, что сейчас он не имел права на это. На советских окраинах еще гибли сотни трудящихся, отвоевывая свое право на свободное существование, на свободный труд. Он, Сергей, должен был помочь им во что бы то ни стало!

Когда вечерние сумерки окутали приднепровские заросли, когда с реки потянуло влажным холодком и вдали заглушено по-вечернему пульсировал город, Сергей решил возвратиться домой.

Небольшая прогулка вновь разбудила в нем энергию и зажгла неутомимый огонь работы.

Просматривая выкладки отца, Сергей с каждый разом все больше и больше убеждался, что в изобретении его фигурировал какой-то новый, открытый, видимо, отцом же, неизвестный доселе элемент: следы его он находил в многочисленных формулах бумаг отца. И сейчас, идя к дому, он проверял себя и решил, что путь, по которому он ведет исследование — был правилен. Мало того, он убеждался, что работы его в отыскании этого элемента находятся накануне разрешения. Недавней усталости от неудач уже не было. Одушевленный этим, Сергей быстро шел по узким, заросшим бурьяном тропинкам.

Около дома ему вдруг показалось, что за углом мелькнула какая-то тень. Сжав в кармане браунинг и чутко насторожившись, Сергей обошел кругом дома, но ничего не заметил.

«Наверно, какая-нибудь бродячая собака — много их тут теперь развелось», — подумал Сергей.

Но когда Сергей тронул ручку двери, сзади его вдруг раздался осторожный шорох, и не успел Сергей обернуться, как на него был накинут кусок какой-то плотной материи, и несколько дюжих рук стиснули его, как тисками.

Борьба была безуспешна.

Глава XXXVIII. ТАЙНА ПЕЩЕРЫ

Когда Васютин вернулся с веревками, внизу, в яме, было уже тихо. Только по верху воды билась небольшая рябь. Комок обиды и горечи подкатился к горлу Васютина. Он хотел сам прыгнуть в эту яму, но вовремя сообразил, что это было бы безумием — выбраться отсюда без чьей-либо помощи было невозможно — края ямы были совершенно гладки, так, что не за что было зацепиться. Васютин спустил веревку и беспомощно болтал ею в воде, думая, что если Павел на дне, то он мог бы ее заметить. Но холодный блеск воды был мертв и глух.

«Черт возьми, и как только я недосмотрел!» — рвал на себе волосы Васютин.

Шансы на успех уменьшались. Кругом была глухая пещерная темнота, и в ней он, Васютин, один. Долго Васютин, упавший духом, сидел на выступе скалы, пока не заметил, что полоска света его фонаря стала вдруг тускнеть…

Заряд в фонаре истощился — его надо было сберечь. Поэтому Васютин потушил его. Еще неизвестно, что ждало его впереди. Выбрав наиболее удобную позицию, Васютин, держа в одной руке фонарь, а в другой револьвер, приготовился ждать. Глубокая усталость одолевала его. Он задремал.

* * *

Павлушка долго барахтался в яме, пытаясь за что-нибудь зацепиться. Он чувствовал, как какая-то непреодолимая сила тянула его вниз. Он слышал ободряющий крик Васютина и напрягал все усилия, чтобы удержаться на поверхности, и хоть был Павлушка искусным пловцом, но его силы с каждой секундой ослабевали. Собрав последние усилия, вынырнул из воды, глотнул полной грудью воздуха и, как камень, упал вниз. Он почувствовал, как какая-то сила подхватила его, закрутила в водовороте и понесла с колоссальнейшей быстротой. Давление воды было так сильно, что у него звенело в ушах и теснило в груди. Он уже задыхался от недостатка воздуха. Несколько раз он пытался вынырнуть, но голова его упиралась во что-то твердое.

Поток был плотно заключен в земле. В глазах у Павлуши потемнело. Сердце билось учащенно и прерывисто, силы иссякли. Павел сделал последнюю попытку, судорожно метнувшись вверх. Смерть была неизбежна. Павел судорожно открыл рот и вдруг почувствовал, как легкие его наполнились оживляющим сырым воздухом. Павел сразу пришел в себя, новые силы пришли к нему. Поток глухо шумел в темноте, парализуя с силой движения Павлуши. Он метнулся в сторону и вдруг почувствовал корявый берег потока, ухватился за выступы и повис на них. Немного отдышавшись и собрав последние силы, Павлушка быстро начал карабкаться и, когда почувствовал под ногами ровную почву — облегченно вздохнул.

Куда он попал?

Павел всматривался в густую сырую темноту и не мог понять. Внизу по-прежнему шумел водоворот и глухо замирал где-то в подземелье. Павел понял, что это еще не было его спасенье. Могильная жуть скрывалась в этом подземном гроте. Смерть все равно неотступно висела над ним. Бессильно прислонившись к сырой стене, Павлуша заплакал. Он заживо похоронен в этом гроте, он больше никогда не увидит солнца, товарищей, приволья зеленых полей… Глухие рыдания были особенно жутки в этом подземелье. Вдруг Павел услышал характерное и так знакомое ему шуршание скользящего тела, и затем легкое шипенье. Павел растерянно вскочил и в ужасе прижался к стене.

«Гадюки!» — молнией мелькнуло в его голове. Смерть ждала его раньше, чем он ожидал. Куда можно было бежать от этих змей! Кровь застыла в жилах Павлуши, парализовав все его движения. Павлуша уже чувствовал, как это шуршанье приближалось — ему казалось, что в темноте он уже различает упруго изгибающиеся змеиные тела. Несколько секунд, и холодные скользкие кольца обовьют его ноги тугим кольцом, чтобы пустить в кровь смертельный яд.

Павлушка инстинктивно бросился в сторону. Он услышал, как внизу под ним бился водоворот.

Все равно уже лучше погибнуть в воде, чем от укуса, змей.

Холод потока вновь охватил его и стремительно понес, яростно разбиваясь об уступы. Мгновение Павел еще чувствовал над собой воздух и дышал им последний раз… Потом впереди он услышал бешеный рев теснящихся вод. Несколько секунд — и стиснутые со всех сторон воды потока сдавили бессильное что-либо сделать тело Павлушки, скрывшись в земных недрах…

Глава XXXIX. ТОЛЬКО ГОРА С ГОРОЙ НЕ СХОДЯТСЯ

Перекувырнувшись несколько раз в воздухе, тело Фальберга погрузилось в донские волны. Казалось, что гибель была неизбежна. Волны, скрывшие под собой Фальберга, уже спокойно и уверенно катились, как будто ничего не случилось. Вдали, уже далеко, грохотали вагоны поезда. Жизнь кругом принимала уже свой обычный вид.

— Туда ему и дорога, — пробормотал человек, преследовавший Фальберга и стоявший на мосту, — жаль только, что портфель с бумагами пропал…

Человек спустился на рельсы и медленно, не оглядываясь больше, поплелся. Он был уверен, что Фальбергу уже не выбраться из Дона.

Но это было не так. Сильная натура Фальберга, бывавшая в больших переделках, перенесла и это испытание. Через минуту после падения Фальберг вынырнул, судорожно глотая воздух. Он был спасен.

Вода была холодна, и пропитавшаяся ею одежда стала тяжелой и тянула вниз. Портфель, засунутый за пояс, сильно мешал плыть.

Фальберг направлялся к ближайшему берегу. Вот уже близко, несколько сильных взмахов, и он на твердой земле.

Но тут вдруг недалеко от Фальберга из воды вынырнуло какое-то маленькое барахтающееся, ослабевшее тело. Силы Фальберга истощились, и он испытывал внутреннюю борьбу.

«Помочь или бросить?»

Наконец Фальберг бросился к нему. Он видел, как упорно боролся человек, несколько раз погружаясь в воду. Приблизившись, Фальберг заметил мальчика, судорожно боровшегося с волнами, он уже задыхался, несколько раз хлебнув воды. Ухватив его левой рукой за воротник рубашки, Фальберг тяжело поплыл к берегу.

Через несколько минут Фальберг ухватился за прибрежные кусты, выбрался на землю и, обессиленный, упал. Рядом без сознания растянулось тело вытащенного им мальчика.

* * *

Уже солнце скупой осенней лаской начало согревать землю, когда Павлушка пришел в сознание. Над ним озабоченно склонился Фальберг. Долго он бился над телом мальчика, пока тот не вздохнул и не открыл глаза. Сколько драгоценного времени потратил он на это, но было жаль этого неизвестного мальчика, неизвестно каким путем попавшего в Дон.

— Наконец-то, — облегченно вздохнул Фальберг, когда Павлуша открыл глаза, — здорово же тебя, малец, закачало…

— Где я? — слабо проговорил Павлушка, оглядываясь кругом с недоумением. Но глаза его радостно заблестели, когда он увидел солнце и родную теплую землю.

— Я и сам не знаю, где, брат, мы с тобой обретаемся. Одно знаю, что не на дне Дона, а это самое главное.

— Товарищ Фальберг, — слабо и радостно воскликнул Павлушка, всмотревшись в лицо Фальберга и пытаясь приподняться.

— Что за черт! Вот не ожидал встретить приятеля… И откуда, малыш, ты меня знаешь, я что-то тебя не помню?