Читать интересную книгу Уроки украинского. От Майдана до Востока - Марина Ахмедова

Когда мы поворачиваем вправо и ступаем на мокрые плиты, за которыми начинаются неровные, бегущие вниз дорожки, выложенные большими скользкими булыжниками, меня окликает женщина, одетая в камуфляжные штаны и обутая в черные ботинки на шнуровке. На ней защитного цвета куртка и такого же цвета платок на голове. Она протягивает мне мобильный телефон, чтобы я ее сфотографировала.

— Так шобы купола тоже попали, — просит она.

— Вы с Майдана? — спрашиваю ее.

— Да, я зараз туда иду, — отвечает она. — Тильки пришла. Специально до Майдану я из Греции приехала.

— А одежду такую вы где взяли?

— Там же в Греции пошла в магазин и купила.

— А вы слышали, что в Лавру несколько дней назад приходили бойцы самообороны с Майдана?

— Слыхала. Но шо ж мы теперь церкву будем делить? Лавра для меня — гарна, архитектурой шикарна. Це история наша, культура наша, коренье наше. Я сюда пришла за Майдан молиться, шоб мы все перемогли, свет — на нашей стороне. Но перемога нам треба без крови. Я сама родилася на Франкивщине, закончила университет и в Грецию уехала.

— К вам в Греции хорошо относились?

— Як к другому сорту, — скривившись, говорит она. — Но то была для меня добра школа. И знаете, шо я вам хочу сказати? Украинцы такусенькие националисты, — сощурив правый глаз, она показывает большим и указательным пальцем расстояние с наперсток, — по сравнению с такенными греками, — показывает расстояние с локоть двумя руками. — У них там партия дуже популярная — национал-фашистская. Так шо, поверьте мне, фашизма еще Украина не бачила. По сравнению с Европой.

С воплем нам под ноги выбрасывается серая кошка. Стелется под ногами и не дает шагу ступить.

— Кажись, рожает, — говорит женщина.

Я беру кошку на руки. Увидев ее, Всеволод снова всплескивает руками.

— Надо отнести ее в теплое место, — говорит он, и начинает спуск по булыжникам вниз.

Нам навстречу поднимается монах в рясе и в теплой жилетке. Я останавливаю его и объясняю, что кошка собирается родить. Он разворачивается и идет в сторону действующей трапезной. Дергает дверь, но та оказывается закрытой. Задумчиво почесав бороду, он идет дальше и по дороге останавливает еще одного брата.

— Живое все-таки существо, — тихо говорит ему в ухо он.

С кошкой на руках длинной процессией мы движемся в сторону Днепра, по дороге дергая разнообразные двери. Тяжело отдуваясь, процессию замыкает Всеволод. Наконец, монахи открывают дверь одной из церковных лавок. Там работает печка, и с самого порога обдает теплом.

— Тут живое существо родит, — объясняет он продавщице. — Хорошо бы в теплое место ее определить.

— Так давайте ее сюда, — отвечает та.

Я торжественно опускаю кошку на пол, но та с громким воплем вырывается наружу. За ней бегут благообразные продавщицы магазина в платках и длинных юбках. У одной на запястье болтаются ниточные четки. Монахи, улыбаясь в бороды, наблюдают за женскими попытками изловить кошку, которая прячется за одной из торговых палаток и истошно кричит.

— А вы не боялись, когда под Лаврой стояли бойцы самообороны? — спрашиваю монаха.

— Бог не выдаст, свинья не съест, — отвечает он. — Это — дом Богородицы. А Божья Матерь своих слуг не даст в обиду.

— Много раз давала, — напоминаю я.

— Давала. По нашим грехам. Значит, мы того были достойны.

— Какие же грехи могут быть у монаха?

— А есть такой грех… называется «привычка к святыни». Когда живешь, а вокруг много святынь, теряется в ним благоговение. А его надо в себе возгревать. Но там, где нет благоговения, и веры нет.

— То есть вы стоите перед иконой и ничего не чувствуете?

— Это говорит о том, что сердце становится каменным, а ты стоишь и не можешь молиться. Такое у каждого человека бывает. Вы не найдете на земле ни одного, кто бы не падал. Но потом человек поднимается и снова начинает ходить.

— А если бы самооборона зашла и начала вас, например, бить? Вы бы отвечали?

— Упаси Боже! Как можно отвечать?! Христос сказал — как меня гнали, распинали и предавали, так и вас будут гнать, распинать и предавать. А мы не будем сопротивляться.

— Почему?

— Потому что счастье — умереть за Христа в доме Божьей Матери. Но мы просто этого недостойны, и Господь не дает нам пока. Кровью омываются грехи, а за много веков можно и пострадать.

С Всеволодом мы держим путь к ближним пещерам. Туда же стекаются одиночные прихожане.

— Никто никого бы не бил, — говорит он. — Это была война нервов. Майдановцы кричали: «Геть московского попа!», а монахи — молились. Они все к воротам сбежались, узнав, что сейчас будут штурмовать.

— Почему же бойцы сотен не выломали ворота? Мне кажется, это было бы несложно.

— А потому что ситуацию спас Порошенко. Он пришел и сказал: «Не трогайте их. Они сами испугаются, сдадутся и перейдут в Киевский патриархат».

— Спаси Господи! — произносит обгоняющая нас богомолка, услышав слова Всеволода.

— Ага, — соглашается тот. — Спаси от такого Господи. Ну, в общем, эта сотня ему поверила и ушла. Но потом Лавру забирать пришел протоиерей филаретовский, а с ним — несколько священников и семинаристов. Говорит: «Сдавайтесь, переходите в Киевский патриархат». Филарет даже хотел тут служить полную литургию в Успенском соборе. Он же сказал: «Наша стратегическая ошибка в том, что в девяносто первом году мы Лавру не захватили. А если б мы тогда еще ее взяли под контроль, то не было бы сейчас на Украине четырнадцати тысяч приходов Московского патриархата. Лавра была бы наша, весь народ шел бы к нам, и мы бы имели влияние».

— А это действительно так?

— Отчасти так. Лавра имеет большое влияние. И сейчас Филарет не хотел совершить ту же ошибку. Но Бог его до Лавры не допустил.

— Каким образом?

— Таким, что монахи не разбежались. Хотя разные сплетни ходят… — Всеволод делает паузу, видимо, раздумывая, посвящать меня в эти сплетни или нет. — Короче, говорили, что были монахи, которые сильно испугались, — все же решается он. — Но глаза-то у них боялись, а ноги — стояли. Молиться начали. Молодцы они, молодцы. Сами увидели, кто чего стоит.

— Но с другой стороны, — говорю я, — разве нельзя понять украинцев, которые хотят своего, а не Московского патриарха?

— Чего?! — даже подпрыгивает Всеволод. — Пускай Бельгия, Франция, Италия и Испания откажутся тогда от Рима! — обрушивается он на меня. — А татар в крымских мечетях мы, давайте, заставим молиться на украинской мове! И в синагогах пусть с иврита перейдут на украинский! Кришнаитов тоже на мове заставим мантры читать — «Харя Кришны — шире рамы!». Подумаешь, какая разница! Один акцент смещен, но все ж понятно! И кому какое дело — шире или у́же рамы харя у Кришны?! — окончательно выходит он из себя.

— Давайте зайдем в пещеры, — предлагаю я.

— А вот уж нет, — отвечает Всеволод. — Там я не смогу разглагольствовать, а я еще не высказался. Украина — это лоскутное одеяло, к которому самые большие куски пришил Сталин.

— А вы — русский или украинец?

— А почему вы спрашиваете?

— Потому что вы произносите антиукраинские речи.

— Я ничего против своей страны не сказал. Только то, что я эту новую власть не поддерживаю. А кто ее поддерживает? Это люди, которым удалось обмануть всех. Но я надеюсь, что и Майдан прозрел после того, как они раздали губернаторства олигархам. Скоро майдановцы возьмут вилы и пойдут этого Яценюка вышибать. Да, там действительно погибла эта сотня. Эти люди действительно верили, что они борются против коррупционеров и олигархов, но вот эти все сейчас антироссийские настроения…

— Не забывайте, что Россия ввела войска в Крым…

— Да Россия еще может подарить Крым Украине, если та будет хорошо себя вести!

— Да как можно дарить то, что тебе не принадлежит?!

— Ах, вот как! — задыхается Всеволод. — А что ж Россия имела такую наглость — подарить Украине в свое время Донецкую и Луганскую области?! А Иван Грозный имел наглость подарить Запорожскую и Сумскую! И если вы, как журналист, хотите быть объективной, — он притопывает ногой, — то вы должны понимать, что при Богдане Хмельницком Украина была между татарским и турецким молотом и польской католической наковальней, и тогда она сделала единственный правильный выбор — в пользу того народа, с которым была связана и генетикой и верой. Того народа, который ей всегда помогал!

— Так вы украинец или русский?

— Я — украинец! Да что же вы вот так ко мне пристали?! Я был на Майдане! И мне до слез жалко людей, которые погибли. Но они, вы поймите… это же… святая простота. O sancta simplicitas! Я был на Майдане и в две тысячи четвертом, и тогда все верили, что завтра небо будет голубее, а трава — зеленее. Как только свергнем эту власть! А позавчера я был с обходом в палате, где собраны эти ребята, пострадавшие на Майдане, и, конечно, вокруг них медсестры бегают, молодежь им тортики несет, по телевизору их показывают. И да! Они — герои, безусловно! Но… я вот на них смотрел, на взрослых мужиков, а в них столько еще детского. Они мне показывали свои раны, как они пострадали за свои идеалы. Они такие приятные, интеллигентные и хорошие, но и такие инфантильные! И тогда я понял — да передо мной же святые идиоты! Такие всегда бегут туда, где, как им кажется, можно отстоять страну. От вас всю жизнь ничего не зависело! Вас презирали! Вы карьеры не сделали! И тут ради того, чтобы на пять минут почувствовать себя вершителями судьбы страны, вы отдали свои жизни! Идиоты!..Но святые.