Когда стало светло, почти как днем, а улочки, на которых от силы могли разъехаться два автомобиля, сменились широкими автострадами, Карен понял, что он в центре. Теперь надо бы сойти поудобнее, чтобы недалеко от универа… Поднявшись с сидения, и, не найдя кондуктора, студент подошел прямо к водительскому месту, по дороге нащупывая в кармане мелочь.
Невзначай глянув на карту маршрута, Карен понял, что в наибольшей степени она не соответствовала действительности именно здесь, в центральной, и, постоянно перестраиваемой, части Вандербурга. Ориентироваться по ней было таким же бессмысленным делом, как изучать магию по старинным книгам — с их дикой, неоднозначно толкуемой терминологией, невнятным, но витиеватым, языком, бессмысленной символикой, не говоря уж об утверждениях, большей частью, давно опровергнутых.
— На ближайшей остановить можете? — обратился Карен к водителю, протягивая деньги за проезд и полагая, что главная цель, попасть в центр, достигнута.
— Остановить-то можем, — проворчал водитель и через несколько метров остановил автобус перед пустым павильоном.
— Ну? — непонимающе уставился на водилу Карен, остановившись у закрытых дверей.
— Загну, — хмыкнул водитель, — ты просил остановиться — я остановился.
— А открыть? — Карен все больше нервничал и все меньше понимал.
— Легко сказать? — водитель нажал на одну из кнопок на панели управления, однако дверцы даже не шелохнулись, — убедился?
— Слышь, не гони, — рассердился студент, — ты же полчаса назад мне открыл, чтоб я вошел. По-человечески прошу — открывай.
— Пустить-то можно, — флегматично протянул водитель, — а вот выпустить — прости, не могу.
— Как это так? — Карена передернуло, как от запаха зелий на лабораторной работе. Практикумы, в отличие от других дисциплин, сдать с наскока нереально, и Терусян, узнав об этом еще на первом семестре, все лабораторки посещал регулярно. Жаль, что не всегда эта регулярность совпадала с той, что установлена в расписании.
— Ты же маг — вот и думай, как. Думаешь, мне в радость здесь сидеть?
— И нам! — крикнули из салона.
— Ну, магия здесь ни при чем, — Терусян окончательно потерял терпение, — эта жестянка твоя, которую Тьма знает, когда последний раз…
Последнюю фразу Карен не договорил, а просто саданул по стеклянной дверце ногой. Чего не сделаешь в нетрезвом виде… Вслед за жалобным звоном ломающегося стекла в салон хлынул холод, совсем не характерный для начала сентября. Собственно, на бодрящий зимний морозец он тоже не походил, а вызывал больше ассоциации с могилой или логовами хтоников. Терусян воочию не видел ни того, ни другого, однако, почувствовал это, прорвавшееся в салон, и, инстинктивно отдернул ногу. Посмотрел и ахнул.
Одна из пары новых туфель, приобретенных как раз к встрече выпускников, уже не была новой. Кожа сморщилась, частично отклеилась (это называется, «обувь просит кушать»), каблук и вовсе отвалился. На другой ноге, не участвовавшей в пробивании выхода из автобуса, туфля была в порядке.
Карен поймал на себе ироничный взгляд водителя. Мол, убедился, маг недоделанный? Вот тогда ему стало по-настоящему страшно.
* * *
…по факту исчезновения двадцати двух человек заведено уголовное дело. Следственные органы выдвигают в качестве основных версий терроризм, незаконную магическую активность, а также похищения нежитью в медико-гастрономических целях. Согласно распространенному через информационные агентства заявлению Повелителя Темных Улиц, ни он, ни близкие ему структуры не имеют к вышеуказанному случаю отношения. Учитывая специфику происшествия, к делу подключена Служба Магического Контроля…
Программа «Темные дела: обзор за неделю»
* * *
Это случилось больше четырнадцати лет назад. Водитель, которого, кстати, звали Стефан, в энный раз вел по знакомому, как свои пять пальцев, восьмому маршруту, вверенный ему автобус. Уже вечерело, в некоторых организациях закончился рабочий день, и, потому, в пассажирах недостатка не было. Автобус медленно, но верно, наполнялся, во всяком случае, уже к пятой остановке все посадочные места были заняты. Правда, это обстоятельство не давала повода игнорировать следующие остановки, тем более что внутренняя планировка салона давала возможность разместить немало стоячих пассажиров. Больше людей — больше денег, больше денег — больше зарплата водителя и кондуктора. Простая логика.
Тот день, как помнит Стефан, что называется, задался. Проданные билеты к вечеру исчислялись сотнями, не случилось ни одного безбилетника, никто не хамил, не шумел, не заходил в салон с пивом и семечками и даже не трогал кнопку экстренной остановки в ста метрах от предусмотренного маршрутом места. Но, видимо, всему хорошему приходит конец, и на одной из остановок этот самый конец был положен ввалившейся в салон пожилой и дородной дамой.
То ли изначально настроение у нее было хреновое, то ли его испортило нежелание других пассажиров уступить ей место, то ли приняла она на свой счет смех двух, сидящих по близости, подростков — водитель не знал. Возможно, дело было исключительно в ее склочном характере. Так или иначе, дама была недовольна, и недовольство свое выражала громко и без тени стеснения.
Попытка молоденькой кондукторши призвать ее к порядку привела лишь к переадресации недовольства целиком на современную молодежь. Но последней каплей переполнившей рюмку терпения дамы, стало требование оплатить проезд. В ответ на предъявленное кондукторше пенсионное удостоверение, пришлось напомнить, что с этого месяца Муниципалитет берет на себя лишь половину стоимости проезда льготников. Вандербург как раз переживал очередной приступ финансовых трудностей, и был вынужден находить все новые способы экономии.
Денег у дамы не оказалось. А может они и были, но, в силу тупой принципиальности отдавать их было жалко. Так или иначе, вслед за отказом оплатить проезд, последовала вполне законная и предельно вежливая просьба сойти на ближайшей остановке. И водитель, и кондукторша, и практически все пассажиры были морально готовы к буйной ответной реакции, но ее, как ни странно, не было. Склочная дама безропотно сошла на ближайшей остановке, однако, уже находясь вне автобуса, небрежно бросила: «чтоб вам кататься до скончания века».
— Чтоб вам, то есть, нам, кататься до скончания века, — повторил водила Стефан ту роковую фразу, — и что скажешь, великий маг?
— По ходу, вас прокляли. Весь автобус, — молвил Карен Терусян.
— Какое неожиданное откровение! — хмыкнул водитель, — и это все, что ты можешь сказать?
— Я думаю, — отчаянно воскликнул Карен, в подтверждение своих слов схватившись рукой за лоб, — понять пытаюсь. Разобраться. И не все понимаю. Вот вы про кондукторшу говорили. А я че-то здесь никаких кондукторов не увидел.
— Дура, — бросил Стефан, — истеричка. Мы едва о проклятии узнали — когда двери перестали открываться. Пассажиры стоят, возмущаются, а эта… даже слов у меня нет… берет молоток, на случай аварии предназначенный, окно разбивает и выпрыгивает.
— И че? — недоуменно вопрошал Карен.
— А то ты не знаешь — «че»? Примерно то же, что и с твоим туфлем. Прыгнула молоденькая девка, а земли достиг череп и несколько костей. Или, ты думал, что мы такие тупые и не догадались бы себе проход пробить?
— Все равно непонятно, — пробормотал Терусян, — из какого окна она выпала? Я че-то ни одного разбитого окна тут не заметил.
— Так заросло, — объяснил Стефан, — за сутки зарастает. Ты обратил внимание, что автобус вроде бы старый, а выглядит как новый. И та хрень, которую ты в двери проделал, тоже зарастет.
— О, как! — восхитился Карен, — а туфля моя?
— Насчет нее я не уверен. Еще вопросы будут?
— Угу. Самое главное: вы ведь уже четырнадцать лет так катаетесь, — водитель кивнул, — но это же физически невозможно, по ходу. Магия магией, так ведь вам же нужно есть, пить, спать, в туалет ходить, наконец. Вы как — в форточку?.. Про заправку автобуса я уж молчу.