Маленькая женщина с тяжелой рыжей косой, обвивающей голову, не торопится с ответом. Она подходит к окну, включает прожектор и внимательно смотрит на обтянутые кожей, похожие на черепа, лица.
— Вы несколько преувеличиваете возможности электрогипноза, — говорит она, обнажая в улыбке острые зубы вампира. — Мощное излучение пси-поля способно только задать ритм работы и определить некую общность действий. Основное же — предварительная психическая настройка. Имитация побега, мнимые опасности — все это создало у них ощущение свободы, завоеванной дорогой ценой. Трудно предугадать, какие колоссальные резервы организма могут пробуждаться высшими эмоциями.
Старики
Семако сложил бумаги в папку.
— Все? — спросил Голиков.
— Еще один вопрос, Николай Петрович. Задание Комитета по астронавтике в этом месяце мы не вытянем.
— Почему?
— Не успеем.
— Нужно успеть. План должен быть выполнен любой ценой. В крайнем случае я вам подкину одного программиста.
— Дело не в программисте. Я давно просил вас дать еще одну машину.
— А я давно вас просил выбросить «Смерч». Ведь эта рухлядь числится у нас на балансе. Поймите, что там мало разбираются в токостях. Есть машина — и ладно. Мне уже второй раз срезают заявки. «Смерч»! Тоже название придумали!
— Вы забываете, что…
— Ничего я не забываю, — перебил Голиков. — Все эти дурацкие попытки моделизировать мозг в счетных машинах давно кончились провалом. У нас Вычислительный центр, а не музей. Приезжают комиссии, иностранные делегации. Просто совестно водить их в вашу лабораторию. Никак не могу понять, что вы нашли в этом «Смерче»?!
Семако замялся:
— Видите ли, Николай Петрович, я работаю на «Смерче» уже тридцать лет. Когда-то это была самая совершенная из наших машин. Может быть, это сентиментально, глупо, но у меня просто не поднимается рука…
— Чепуха! Все имеет конец. Нас с вами, уважаемый Юрий Александрович, тоже когда-нибудь отправят на свалку. Ничего не поделаешь, такова жизнь!
— Ну, вам-то еще об этом рано…
— Да нет, — смутился Голиков. — Вы меня неправильно поняли. Дело ведь не в возрасте. На пятнадцать лет раньше или позже — разница не велика. Все равно конец один. Но ведь мы с вами — люди, так сказать, хомо сапиенс, а этот, извините за выражение, драндулет просто неудачная попытка моделирования.
— И все же…
— И все же выбросьте ее к чертям, и в следующем квартале я вам обещаю машину самой последней модели. Подумайте над этим.
— Хорошо, подумаю.
— А план нужно выполнить во что бы то ни стало.
— Постараюсь.
***
В окружении низких, изящных, как пантеры, машин с молекулярными элементами этот огромный громыхающий шкаф казался доисторическим чудовищем.
— Чем ты занят? — спросил Семако.
Автомат прервал ход расчета.
— Да вот, проверяю решение задачи, которую решала эта… молекулярная. За ними нужен глаз да глаз. Бездумно ведь считают. Хоть быстро, да бездумно.
Семако откинул щиток и взглянул на входные данные. Задача номер двадцать четыре. Чтобы повторить все расчеты, «Смерчу» понадобится не менее трех недель. И чего это ему вздумалось?
— Не стоит, — сказал он, закрывая крышку. — Задача продублирована во второй машине, сходимость вполне удовлетворительная.
— Да я быстро. — Стук машины перешел в оглушительный скрежет. Лампочки на панели замигали с бешеной скоростью. — Я ведь ух как быстро умею!
«Крак!» — сработало реле тепловой защиты. Табулятор сбросил все цифры со счетчика.
Автомат сконфуженно молчал.
— Не нужно, — сказал Семако, — отдыхай пока. Завтра я тебе подберу задачку.
— Да… вот видишь, схема не того… а то бы я…
— Ничего, старик. Все будет в порядке. Ты остынь получше.
— Был у шефа? — спросил «Смерч».
— Был.
— Обо мне он не говорил?
— Почему ты спрашиваешь?
— На днях он сюда приходил с начальником АХО. Дал указание. Этого монстра, говорит, на свалку, за ненадобностью. Это он про меня.
— Глупости! Никто тебя на свалку не отправит.
— Мне бы схемку подремонтировать, лампы сменить, я бы тогда знаешь как?..
— Ладно, что-нибудь придумаем.
— Лампы бы сменить, да где их нынче достанешь? Ведь, поди, уже лет двадцать, как сняли с производства?
— Ничего. Вот разделаемся с планом, соберу тебе новую схему на полупроводниках. Я уже кое-что прикинул.
— Правда?
— Подремонтируем и будем на тебе студентов учить. Ведь ты работаешь совсем по другому принципу, чем эти, нынешние.
— Конечно! А помнишь, какие задачи мы решали, когда готовили твой первый доклад на международном конгрессе?
— Еще бы не помнить!
— А когда ты поссорился с Людой, я тебе давал оптимальную тактику поведения. Помнишь? Это было в тысяча девятьсот… каком году?
— В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом. Мы только что поженились.
— Скажи… тебе ее сейчас очень не хватает?
— Очень.
— Ох, как я завидую!
— Чему ты завидуешь?
— Видишь ли… — Автомат замолк.
— Ну, говори.
— Не знаю, как то лучше объяснить… Я ведь совсем не боюсь… этого… конца. Только хочется, чтобы кому-то меня не хватало, а не так просто… на свалку за ненадобностью. Ты меня понимаешь?
— Конечно, понимаю. Мне очень тебя будет не хватать.
— Правда?!
— Честное слово.
— Дай я тебе что-нибудь посчитаю.
— Завтра утром! Ты пока отдыхай.
— Ну, пожалуйста!
Семако вздохнул:
— Я ведь тебе дал вчера задачу.
— Я… я ее плохо помню. Что-то с линией задержки памяти. У тебя этого не бывает?
— Чего?
— Когда хочешь что-то вспомнить и не можешь.
— Бывает иногда.
— А у меня теперь часто.
— Ничего, скоро мы тебя подремонтируем.
— Спасибо! Так повтори задачу.
— Уже поздно, ты сегодня все равно ничего не успеешь.
— А ты меня не выключай на ночь. Утром придешь, а задачка уже решена.
— Нельзя, — сказал Семако, — пожарная охрана не разрешает оставлять машины под напряжением.
«Смерч» хмыкнул.
— Мы с тобой в молодости и не такие штуки выкидывали. Помнишь, как писали диссертацию? Пять суток без перерыва.
— Тогда было другое время. Ну отдыхай, я выключаю ток.
— Ладно, до утра!
***
Утром, придя в лабораторию, Семако увидел трех дюжих парней, вытаскивавших «Смерч».
— Куда?! — рявкнул он. — Кто разрешил?!
— Николай Петрович велели, — осклабился начальник АХО, руководивший операцией, — в утиль за ненадобностью.
— Подождите! Я сейчас позвоню…
Панель «Смерча» зацепилась за наличник двери, и на пол хлынул дождь стеклянных осколков.
— Эх вы!.. — Семако сел за стол и закрыл глаза руками.
Машину выволокли в коридор.
— Зина!
— Слушаю, Юрий Александрович!
— Вызовите уборщицу. Пусть подметет. Если меня будут спрашивать, скажите, что я уехал домой.
Лаборантка испуганно взглянула на него.
— Что с вами, Юрий Александрович?! На вас лица нет. Сейчас я позвоню в здравпункт.
— Не нужно. — Семако с трудом поднялся со стула. — Просто я сегодня потерял лучшего друга… Тридцать лет… Ведь я с ним… даже… мысленно разговаривал иногда… Знаете, такая глупая стариковская привычка.
Контактов не будет
К этому событию человечество готовилось много лет. Радиотелескопы крупнейших обсерваторий Земля планомерно прощупывали глубины пространства в поисках сигналов инопланетных цивилизаций; лингвисты и математики разрабатывали методы общения с представителями других миров; юноши допризывного возраста жили в мечтах о кремкийорганических и фтороводородных возлюбленных; писатели-фантасты, вдохновленные небывалыми тиражами, смаковали острые ситуации столкновения с антигуманистическими общественными формациями; ученые предвкушали разгадку самых жгучих тайн мироздания, галантно преподнесенных им коллегами из соседних галактик.
Было подсчитано и взвешено все: возможное количество обитаемых планет, уровень развития существ, их населяющих, вероятность посещения Земли космонавтами, представителями сверхмудрых рас, овладевшими источниками энергии невообразимой мощности и победившими пространство и время.
Мечты об эпохе вселенского содружества разума в космосе таили в себе такие перспективы, перед которыми мелкие неурядицы на нашей планете казались не заслуживающими внимания.
Судя по всему, оставалось ждать еще совсем немного, пока добрые дяди в сверкающих космических доспехах, взяв за руку неразумное и заблудшее человечество, поведут его к вратам нового рая, где оно вкусит блаженство и покой вкупе со всем сущим в космосе.
Правда, находились скептики, ставящие под сомнение ценность межгалактического общения при помощи информации, поступающей с опозданием в сотни миллионов лет, но их злопыхательство никто всерьез не принимая, потому что крылатая мечта допускала и не такие штучки, как распространение сигналов со скоростью, превышающей скорость света.