— Кого вы боялись? Ужъ не меня ли? — спросилъ Зандовъ.
— Да, — съ глубокимъ вздохомъ отвѣтила молодая девушка. — Я очень... очень боялась васъ... до настоящей минуты.
— Это вы не должны больше дѣлать! — Голосъ Зандова зазвучалъ непривычной, уже долгіе годы совершенно чуждой ему, ноткой; въ немъ чувствовались нарождающаяся теплота и мягкость. — Я видимо казался вамъ очень строгимъ и холоднымъ — таковъ я пожалуй и на самомъ дѣлѣ въ дѣловыхъ отношеніяхъ; но по отношенiю къ молоденькой гостьѣ, ищущей въ моемъ домѣ покровительства и пріюта, я такимъ не буду. Не отстраняйтесь отъ меня на будущее время столь боязливо, какъ до сихъ поръ! Вы можете безъ страха подходить ко мнѣ.
Онъ протянулъ дѣвушкѣ руку, но Фрида медлила принять ее. Блѣдность и румянецъ чередовались на ея лицѣ, но казалось, что все же какое-то бурное, съ трудомъ сдерживаемое чувство хочетъ вырваться наружу. Въ этотъ моментъ съ террасы донесся голосъ Джесси, обезпокоившейся долгимъ отсутствіемъ Фриды. Послѣдняя всрепенулась.
— Меня зоветь миссъ Клиффордъ, мнѣ нужно пойти къ ней. Благодарю васъ, мистеръ Зандовъ, я... я болѣе не стану бояться васъ! — сказала молодая дѣвушка и быстро, прежде чѣмъ онъ могъ воспрепятствовать, прижала губы къ его все еще протянутой рукѣ и скрылась среди кустарииковъ.
IX.
Зандовъ съ изумленіемъ и смущеніемъ смотрѣлъ Фридѣ вслѣдъ. Странная дѣвушка! Что можетъ обозначать эта внезапная смѣна страха довѣрчивостью, эта странная вспышка послѣ столь долгой замкнутости? Это оставалось для него загадкой; но Фрида своей неосторожной фразой и полной противорѣчій сущностью добилась того, что не удалось бы самому продуманному расчету, а именно вызвать и поддержать интересъ въ этомъ обычно столь равнодушномъ человѣкѣ. Вѣдь у него было полное основаніе сердиться на эту „фантастичную дѣвичью головку съ экстравагантными идеями“; но рядомъ съ этимъ его раздраженіемъ нѣтъ-нѣтъ, да давало себя знать то странное чувство, которое овладѣло имъ еще ранѣе, когда онъ впервые поглядѣлъ въ эти темные дѣтскіе глаза и о которомъ онъ самъ не зналъ, было ли оно для него мучительно или пріятно. Зандовъ позабылъ — быть можетъ, первый разъ въ жизни, — что его ждутъ его кабинетъ и рабочій столъ съ важными письмами. Онъ медленно опустился на скамью и сталъ смотрѣть на безпокойно волнующееся море.
Онъ назвалъ это волненіе „до смерти однообразнымъ“. Въ немъ наряду со многимъ другимъ уже давно умерла способность ощущать красоты природы, но слова разговора съ Фридой почти безсознательно удерживались въ его памяти. Да, правда, это былъ океанъ, и по ту сторону водной громады находилась его родина! Зандовъ уже долгіе-долгіе годы не думалъ о ней. Да и что значила для него родина? Вѣдь онъ давно сталъ чужимъ ей, всѣми корнями своего существованія онъ держался теперь за новую страну, которой онъ былъ обязанъ всѣмъ тѣмъ, чѣмъ сталъ теперь. Прошлое находилось отъ него такъ же далеко, какъ невидимый родимый берегъ тамъ, за туманомъ.
Правда, теперь онъ, гордый, богатый дѣлецъ, имя котораго было извѣстно во всѣхъ крупнѣйшихъ центрахъ міра, который привыкъ имѣть дѣло съ сотнями тысячъ, съ сострадательнымъ презрѣніемъ глядѣлъ съ высоты своего величія на то прошлое, на узко ограниченную жизнь мелкаго служащаго въ маленькомъ нѣмецкомъ провинціальномъ городишкѣ. Какъ незначителенъ и ограниченъ былъ тогда горизонтъ его жизни, съ какимъ трудомъ онъ долженъ былъ перебиваться на свое маленькое жалованье, пока послѣ долгаго ожиданія добился наконецъ мѣста, которое позволило ему устроить свой, хотя и до крайности скромный, домашній уголокъ! И все-таки какъ это бѣдное существованіе было освѣщено солнечнымъ блескомъ любви и счастья, окружавшихъ его своимъ ореоломъ! Молодая, красивая жена, цвѣтущій здоровьемъ ребенокъ, свѣтлое, радостное настоящее, полное грезъ и надеждъ будущее — ничего иного, большаго не было нужно, чтобы сдѣлать счастливымъ его, тогда еще жизнерадостнаго человѣка.
И вдругъ это короткое счастье закончилось такъ страшно!..
Въ родной городъ вернулся другъ юности Зандова, выросшій вмѣстѣ съ нимъ, раздѣлявшій съ нимъ дѣтскія игры, а затѣмъ проведшій совмѣстно съ нимъ годы университетскихъ занятій. Онъ былъ состоятеленъ и независимъ; ему не приходилось мучиться заботами объ устройствѣ своего существованія, какъ Зандову. Послѣдній встрѣтилъ его съ распростертыми объятьями и ввелъ въ свою только что основанную семью. Съ этого момента началась одна изъ семейныхъ трагедій, которыя часто въ теченіе долгихъ лѣтъ разыгрываются тайкомъ, пока ихъ насильственно не обнаружитъ какая либо катастрофа. Обманутый мужъ не имѣлъ понятія о томъ, что сердце его жены чуждо ему, что въ его собственной семьѣ его опутала своими цѣпями измѣна. Его любовь, его непоколебимое, какъ скала, довѣріе дѣлали его слѣпымъ; когда же наконецъ у него открылись глаза, было уже поздно: его счастье и честь были уже разрушены и поруганы. Доведенный отчаяніемъ почти до безумія, Зандовъ лишился самообладанія и набросился на похитителя своего счастья.
Судьба по крайней мѣрѣ въ одномъ пощадила его — онъ не сдѣлался убійцей; его другъ-пріятель, сильно пострадавшій отъ его нападенія, постепенно поправился, однако Зандовъ заплатилъ за ту свою вспышку долголѣтнимъ заключеніемъ въ тюрьмѣ. Конечно за нимъ было право, но буква закона осудила его, и это осужденіе погубило всю внѣшнюю сторону его существованія. Онъ немедленно потерялъ свое прежнее положеніе, его служебная карьера была покончена. Женщина, нѣкогда называвшаяся его женой, получила разводъ и отдала свою руку человѣку, ради котораго измѣнила мужу, и носила теперь его имя. А то единственное, что осталось у несчастнаго Зандова, то, что законъ присудилъ ему, а именно его родное дитя, онъ самъ оттолкнулъ отъ себя. Онъ научился сомнѣваться во всемъ, считать ложью все, что до тѣхъ поръ считалъ правдивымъ и чистымъ; въ силу этого онъ уже не вѣрилъ въ свои отцовскія права и отказался признать своимъ то существо, которое еще недавно было всѣмъ счастьемъ его жизни. Онъ оставилъ ребенка матери, даже не взглянувъ на него.
О возвращенiи въ родной городъ при подобныхъ обстоятельствахъ конечно не могло быть и рѣчи. Зандову оставалась только Америка, это мѣсто убѣжища многихъ неудачно сложившихся существованій. Разойдясь съ самимъ собой и со всѣмъ людомъ, бѣдный, съ позорнымъ пятномъ человѣка, отбывшаго въ тюрьмѣ наказаніе, онъ прибылъ въ Новый Свѣтъ. И это было поворотнымъ пунктомъ его жизни. Именно здѣсь Зандовъ со ступеней глубочайшаго бѣдствія дошелъ до блеска и богатства.
Съ этого времени успѣхъ всегда сопутствовалъ Францу Зандову. Что онъ ни предпринималъ все удавалось ему, и онъ быстро привыкъ къ риску. Онъ увлекъ за собой болѣе спокойнаго, осмотрительнаго Клиффорда на путь самыхъ смѣлыхъ, даже отчаянныхъ спекуляцій, а когда съ момента смерти Клиффорда въ его рукахъ сосредоточилось все управленіе дѣломъ, онъ уже не зналъ рѣшительно никакого удержа. Въ этой гоньбѣ за наживой человѣка, не имѣвшаго никого, для кого ему нужно было бы накоплять богатство, было нѣчто жуткое, тяжелое. Но каждый человѣкъ долженъ имѣть что либо, къ чему онъ страстно стремится, что составляетъ цѣль и содержаніе его жизни; если для него утрачены благородныя богатства, то очень часто этимъ магнитомъ является демонъ золота, который овладѣваетъ опустѣвшимъ мѣстомъ. Зандовъ тоже попалъ во власть этого демона. Послѣдній толкалъ его неустанно къ новой наживѣ, гналъ его отъ одной рискованной спекуляціи къ другой и очень часто соблазнялъ ставить все на одну единственную карту. Но этотъ же демонъ дѣлалъ его нечувствительнымъ ко всякой радости жизни, къ покою и отдыху. Зандовъ, ставшiй главою большого американскаго банкирскаго дома, добился поистинѣ достойнаго зависти положенія въ жизни, но на его лицѣ были лишь слѣды заботъ, вѣчнаго лихорадочнаго волненiя; ни мира, ни счастья не было замѣтно на немъ.