Читать интересную книгу Хроники оборотней - Галина Черная

– Ай-яй, какая модная экзотика! А можно вислушать такую историю поподробнее? – Художник быстро изобразил искренний интерес, протянул руку к блокноту и… вдруг одним махом швырнул его в камин.

Пока я, распахнув ротик, соображала, почему он так поступил, коварный еврей на четвереньках побежал в угол, схватил прикрытую оберточной бумагой картину и вновь развернулся к дверям. О аллах, да он же просто сбегает с уликами!

– Дай сюда! Посмотреть дай, кому говорю?! – В длинном прыжке, едва не потеряв простыню, мне удалось перехватить его на полдороге.

– Это мое! – Комиксист упорствовал, как голодный лев, у которого отбирают вкусного дрессировщика.

Мы рвали друг у друга непонятную картину, с которой мне никак не удавалось сорвать покров.

– Неудачный вариант? Ничего, здесь все свои… Уф! Дай же глянуть, я не раскритикую!

– Да ви прямо больная! Оставьте меня в покое, я таки дам вам лишний шиллинг!

– Предлагаю два шиллинга, и мы не заглядываем в «черный ящик», – схитрила я.

Рейнольдсон на мгновение отвлекся, прикидывая, в чем прикол и где подвох, вот тут-то мне и удалось тяпнуть его за руку.

Рука была волосатая, невкусная и пахла скипидаром, но чего не сделаешь ради задания… По-девчоночьи взвизгнув, он выпустил полотно и принялся дуть на рану. Ой, можно подумать, я его до крови прокусила или у меня слюна ядовитая, мужчины – такие неженки…

Но главное, вот он – результат! Под тонкой оберточной бумагой оказалась такая «явка с повинной», что художника не отмазал бы ни один адвокатишка. Моему изумленному взору предстал довольно тщательно прорисованный Джек! Кисть автора изобразила его в момент прыжка зависшим в тумане над мостовой. Ниже были схематично показаны столичные обыватели, неестественно широко разинувшие рты, ужасающиеся этому викторианскому чуду. А чудо, судя по самодовольному выражению носатого лица, явно наслаждалось производимым эффектом…

Рейнольдсон так и сидел на полу, тоскливо глядя, как бесцеремонно я разглядываю его творение. Наверное, по моим глазам он понял все… Если бы я на его месте, как профессиональный художник, рисовала так же топорно, то прятала бы свои полотна от мира еще старательнее.

Опечаленный творец комиксов уже не пытался препятствовать удовлетворению моего любопытства, на прочих картинах и графических листах тоже был Попрыгунчик. Вот здесь он за столом пьет чай вприкуску, а тут в шелковом халате полеживает на оттоманке, куря кальян, там музицирует за роялем в черном фраке, но везде одно и то же нагловатое лицо с выражением крайнего самомнения.

– Хм, твоя работа?

– Э-э, да, мисс… Но где ви видите преступление в том, чтобы рисовать популярную в народе личность? Я творческий человек, вот и буквально рисую комиксы о жизни Джека. Почему ви меня заранее осуждаете?!

– Да просто кое-где в деталях ты так дотошен, словно он тут лично позировал. Вот, например, эти пуговицы на жилетке… Откуда ты знаешь, что они медные с зеленоватым налетом и тонкими змейками? Или вот эта маленькая родинка слева на шее… тоже интересный момент. Как можно заметить такие детали, если ты даже не был свидетелем его появлений?!

– Ви так говорите, словно сами знаете его лично! – с каким-то суеверным ужасом вздрогнул Рейнольдсон.

– Я видела его вблизи, когда он в бессознательном состоянии валялся на мостовой.

Разом побледневший еврей схватился за сердце и обмяк! Вэк… кто же знал, что он такой впечатлительный? (На самом деле «конкуренты» держали нас на пятиметровом расстоянии, а кота о деталях я расспросить не успела.) Пришлось поставить очередной шедевр на место и, пошныряв по дому, вылить на припадочного автора полчашки холодного кофе. Он быстро пришел в себя…

– О боже! Как это произошло, мой Джек был без сознания? Когда, не сегодня, надеюсь?

– Мм… нет, вчера…

– Как это случилось? Его подстрелили, сбили в полете, подло подставили подножку в момент прыжка? Говорите же, ви мучаете мою печень! – Крайне взволнованный художник схватил меня за руку.

– Да ничего такого, поскользнулся, упал… – вырвавшись, начала я и примолкла. В глазах Рейнольдсона дрожало такое живое сопереживание, такое страдание и страх за жизнь этого мерзкого существа, что мне стало не по себе.

– Я догадываюсь, что ви имели к этому отношение. Как только я впервые увидел вас, то должен был сразу понять, какая от вас исходит аура…

– Какая… нормальная, – чуть смутилась я, поправляя распахнувшуюся простынку.

– Аура опасности, риска и авантюризма! Ви похожи на японскую гадюку, прекрасную и смертоносную одновременно… Это комплимент! – тонко взвыл он, когда у меня сузились зрачки. На секунду я забыла, что у людей искусства своеобразная манера речи.

– Итак, мы начали разговор о Джеке…

По движению моего указующего перста художник переместился на стул и медитативно уставился в потолок, рассматривая трещину над отваливающейся штукатуркой. Объект готов, сейчас начнет откровенничать, и вовремя, а то терпения у меня – кот наплакал!

– Никак не замажу, в рисунке этих трещин есть нечто притягательное…

– Опять двадцать пять?! Про Попрыгунчика давай!

– Да-да, я понимаю… Может быть, мои откровения покажутся вам необычными, даже дикими, но все это чистая правда. Я создал Джека Попрыгунчика!

Вэк?!

– Создал?

– Да, мисс, вот этими руками… Я придумал его образ, вдохнул в него жизнь, даже выпустил его в мир, но это произошло помимо моей воли. Рисуя маленького монстра, главного героя для очередной серии комиксов-ужастиков, которые нынче так популярны среди юных лондонцев, я даже не подозревал, что творю нечто гораздо большее, чем просто детскую страшилку…

– Тьфу, черт, так это еще и для детей рисовалось?!

– Ну вообще-то мои комиксы предназначены для лиц всех возрастов и сословий! У этого жанра искусства большое будущее, мисс, поверьте слову специалиста…

– Спасибо, я в курсе, давайте по порядку. Как именно вы его сотворили?

Уже не испытывая неприязни к этому усталому и странному человеку, я присела рядом, сочувственно глядя ему в глаза. Все-таки настоящие художники чем-то сродни больным, их жалеешь… Но его многословие могло утомить кого угодно, это тоже факт!

– Как сотворил? Просто нарисовал его! Правда, это был не совсем обычный случай – раньше я использовал уже известных персонажей: вампиров, обнаглевших оборотней, в голодный год в поисках пищи забредающих в густонаселенный Лондон. Самому смешно, но в этом однообразии есть некие законы жанра. Действие непременно должно происходить в Лондоне, изобиловать острыми и жуткими моментами, быть предельно реалистичным, и чтобы виноват всегда был кто-то из королевской семьи. Джек родился прямо у меня в голове, без поисков и набросков, существ, похожих на него, нет. Я проверял по справочникам.

– Мы тоже, – вздохнула я.

В этом-то и проблема – никто не знает, как с ним бороться. Но если его можно усыпить, значит, можно и как-то придушить во сне? Хотя, конечно, кощунственно думать такое при страдающем отце-создателе…

– Может быть, все дело в красках? Вы случайно не замешивали их на кладбищенской пыли? А толченый прах висельника не добавляли?

– Нет, что ви… Ой, мое больное сердце! Обычные масляные краски «Лондонская палитра», в коробочке, два шиллинга три пенса. Правда, большинство цветов в лессировке дают мрачные серо-коричневые оттенки, но мне именно это и было надо.

Как оказалось, Рейнольдсон действительно не знал, каким образом этот персонаж ожил. Помнил лишь то, что почему-то решил взять размер холста гораздо больший, чем обычно, нарисовал непонятно кого в полный рост и лишь последним штрихом лиловой краски закрасил ему нос, как в дверь постучали, пришел издатель. Когда они вместе вернулись в студию, полотно было практически пустым, на сумрачном фоне оставался только нестрогий силуэт…

– Вот, держу ее отдельно. – Художник даже показал мне эту картину, принеся из другой комнаты.

Действительно, зрелище было жутковатое, но впечатляющее. Узкие плечи и громадный нос, короткая шея, крючковатые пальцы. Силуэт, проступивший на сером холсте, был как живой, казалось, он просто вырвался из плоскости картины, стянув с собой даже грунтовку.

– А как же он одевается, кто ему теперь костюмы подрисовывает? Ведь он всегда в новом, а один раз даже с рогами появлялся… Откуда у него все это? Где он живет, чем питается, сколько спит, когда ходит в баню? – начала я, но Рейнольдсон с печальным вздохом унес картину обратно.

– Ви не верите мне… У нас с ним нет никаких связей, а о его парадоксальных способностях даже мне мало что известно. Вероятно, кто-то управлял моей талантливой рукой, вел мою кисть. Такое часто бывает с гениями! Я был использован неведомыми высшими силами, которым почему-то непременно нужно было пустить это чудовище в наш мир! Возможно, он наделен умением менять внешность по своему усмотрению, не пользуясь ничьими услугами. И он дьявольски разумен, клянусь вам!