Вот это да! Наш председатель торгпредства, которого и вербовать не надо для оказания помощи ИНО ВЧК. Чекист готовый! Прямо бы сейчас взял его к себе, но кто мне его даст? Но воспользоваться помощью умного человека — почему бы нет?
— Пока интересуют антисоветские организации, эмигранты. Те, кто готов прямо сейчас осуществлять террористические операции, проводить антисоветскую агитацию. Чуть погодя — разведка, что станет работать по нашей стране, а еще — политические и деловые круги, партии. Газеты, биржевые сводки, справочная литература. С технической вы уже сами работаете. В общем — и политика, и промышленность. И даже сплетни и слухи, если они исходят от официальных персон. Умонастроения. Но это, разумеется, вещь очень субъективная.
Про национал-социалистов я пока говорить не стану, равно как и про попытку немецких властей изготавливать в больших количествах фальшивые советские деньги.
— Понятно. Стану помогать по мере сил. И, пока нет дипломатических отношений, торгредство должно прикрывать разведчиков. Но и ответная просьба. Помогите нам обустроиться. Представительство будет расширяться, а в средствах я ограничен. Те деньги, которые мне выделены, они все уйдут на организацию воздушных сообщений. Кстати, немцы тоже должны приобрести и поставить на линию два самолета, так что у нас создастся некий паритет. У вас, в случае служебной необходимости, первоочередное право на покупку билета.
Стало чуть полегче на душе. Все-таки, придется потрясти мошной. Но мне так и так пришлось бы потратиться на аренду нового помещения, покупку мебели. Да и жалованье придется платить из скудеющей с каждым днем казны графа Игнатьева. Жаль, что ни мой преемник здесь, да и я сам не может дать хотя бы примерную смету расходов. Кто знает, какими они будут? Значит, пусть исходят из реальных сумм.
— Счет здесь уже открыт, — сообщил я. — Я дам команду своему банкиру в Париже, чтобы перевел сюда миллион франков.
— А на какой период? — деловито поинтересовался Стомоняков.
— На полгода, не меньше. Просчитайте плату за аренду помещения, издержки, жалованье сотрудников, прочее. Один экземпляр отчетов станете присылать мне. Кстати, бухгалтера у вас тоже нет. Пока все расчеты делаются в Париже, но это очень неудобно.
— Найму кого-нибудь из местных, — отмахнулся Борис Спиридонович.
— Так даже лучше, — согласился я. — Местные лучше знают свое налогообложение. Моему бухгалтеру пришлось учиться.
Я бы и сам в Париже предпочел нанять француза, если бы знал французский язык хотя бына том уровне, на котором говорю сейчас. А вот контролировать немецкого бухгалтера будет Стомоняков. Хм… А ведь если я стану финансировать немецкое торговое представительство, то получается, что я все равно остаюсь тут главным? Нет, это я не к тому, что мне так уж хочется власти — она и так у меня имеется, а к тому, что все равно стану держать руку на «немецком пульсе».
Вечером у меня была назначена встреча с Вадимом Потылицыным. Тем самым «рыцарем плаща и кинжала», а также кавалером орденов российской империи, которые ему вряд ли придется носить. Телеграмму о приезде я ему дал до востребования, а местом встречи мы избрали небольшой сквер.
— И как легализовался? — поинтересовался я.
Потылицын был одним из немногих, с кем и я сам был на ты, и единственный из подчиненных, кто мог себе позволить обращаться на ты со мной. Исаков, правда, пару раз обращался к своему начальнику даже по имени, но только в экстренных случаях.
— А никак, —бодренько доложил Вадим. — Деньги пока имеются, а когда закончатся, тогда и буду думать. На всякий случай зарегистрировался в полицейском участке, а еще встал на учет в тутошнем Союзе российскихофицеров.
Вадим — это такой тип, который нигде не пропадет. Наверняка уже завел шашни с какой-нибудь вдовушкой, из богатеньких немочек. И правильно, кстати.
— Сослуживцев не встретил?
— Откуда у меня здесь сослуживцы? Те, кто на Северном фронте были, либо в Архангельске остались — ну, кроме тех, кого ты успел расстрелять, или на фронт отправить.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Можно подумать, что я вашего брата только и делал, что расстреливал, — обиделся я. — Вон, я даже тебя до сих пор не расстрелял, хотя и следовало.
— А кто же тебе в Берлине газету станет основывать? — хитро прищурился бывший поручик.
— О, так ты газету собираешься основать? — обрадовался я. — А чего тогда денег не просишь?
— Так подожди, еще попрошу, — хмыкнул Вадим. — Все-таки, скучно мне просто так болтаться. Но я присмотрюсь вначале, уточню — какая газета будет востребована, а уже потом точно скажу — сколько денег потребуется, когда я их сумею отбить — как ты говоришь, а когда и прибыль пойдет. Все-таки, почти год газетами занимался, опыт есть.
— А что по моему заданию?
— Не знаю, командир. Как ты сам иной раз говаривал — мне кажется, ты маешься хренью. Не стоит этих нацистов всерьез принимать. Только время зря тратим.
— Почему?
— Хаживаю я и на собрания, и с отдельными партийными камрадами встречаюсь, беседую. Ну, какая у этих национал-социалистов может быть организация? Чтобы была организация, нужен лидер. У них их целых три, и каждый орет всех громче, что он-де правильный. Тот, которого ты упоминал — ефрейтор контуженный, а двое других — так и вообще, не пойми чего.
Я ведь читал программу большевиков. Все четко и понятно. А у этих?
Нужны четкие и внятные цели и задачи. А в национал-социалистической немецкой рабочей партии в самом название полная каша. Если социалисты — то это уже не националисты. Социалисты стоят за социальную справедливость. Какая социальная справедливость может быть для одной только немецкой нации?
— Но тот же, ефрейтор, он же программу написал, разве нет[1]?
— Так это разве программа? — пренебрежительно фыркнул Вадим. — Только общие слова, которые малограмотные принимают на веру. Ну, ликвидация последствий Версальской системы. С этим понятно, каждый хочет, чтобы страна перестала контрибуцию выплачивать. Это же деньги в чужой карман отдавать. Далее — про обретение жизненного пространства для немецкого народа. Какое им пространство? Войной на Польшу идти или на Францию? Так проиграют опять. В программе сказано про очищение Германской территории от инородцев, а главное — от евреев. Как они от евреев избавятся, если здесь евреи и в университетах преподают, и в аптеках работают, и врачами? Кто учить и лечить станет? Про банкиров, да про владельцев предприятий я вообще молчу. И куда они евреев-то денут? Выгонят? Так евреи уйдут вместе с капиталами. Кому станет лучше?
Про улучшение условий труда, ликвидацию безработицы — тут все правильно сказано, но не сказано — а как улучшить? А как безработицу ликвидировать?
— То есть, ты считаешь, что можно не обращать внимания?
— Считаю, что это напрасная трата времени. Ну, покричат они, что нация превыше всего, ну и что? И французы о том кричат, и норвежцы, сам слышал, а мы-то, разве другие? Мы тоже иной раз кричим, точнее — кричали особенно, если в кабаке — за веру, за царя и отечество. Ну, сам посуди — какая нация не считает, что она самая лучшая и что ей отведена особая роль в истории? Даже финны, и прочие чухонцы, и те кричат.
Эх, Вадим. Человек ты умный, но не ты первый, не ты и последний, кто не воспринял всерьез зарождающийся фашизм. Что ж, будем ждать и работать дальше. Можно, разумеется, прямо сейчас и Гитлера убить, но не сделаем ли этим хуже? Не придет ли новый фюрер, еще более опасный, нежели неудачливый художник? Будем думать. А пока нужно поддержать Потылицына в его издательском деле. Стартовый капитал обеспечу, а в Берлине русских эмигрантов много, хороших авторов тоже хватает. Так что, какая-никакая, но прибыль будет. Если на содержание здешнего торгпредства хватит, уже хорошо. А параллельно, разумеется, продолжаем делать свое дело. Внешняя разведка — это не только получение информации, но и другое.
В Праге как раз должен выйти сборник «Смена вех», авторы которого ратуют за принятие результатов Октябрьской революции. Что ж, от принятия результатов всего один шаг к сотрудничеству. А нам необходимо, чтобы те люди, которые покинули Россию, начали в нее возвращаться. В моей реальности в Берлине начала выходить газета, которая распространяла идеи «сменовеховства». Как, бишь ее? Не то «Кануны», не то «Накануне». Пусть будет «Накануне». Название неплохое, а еще перекликается с названием романа Тургенева.