строиться по канторианским принципам. Бесконечное множество бесконечностей, мой милый математический тугодум.
«Но вместо этого, — подумал он, — мы идем сквозь единое пространство-время по единственному доступному нам пути — лет сто или около того, если удается создать наилучшие условия омоложения, и, разумеется, гораздо меньше, когда происходит нечто, обрывающее линию жизни того или иного мира. Мне по большому счету наплевать на то, что я смертен, Койя, но мысль о твоей смерти невыносима!»
— Были времена, — сказал он ей, — когда я мечтал о бесконечной череде женщин, прекрасных и доступных. Но вдруг обнаружил, что мне вполне достаточно тебя, даже с избытком. — Он склонил голову и прильнул щекой к щеке жены, ощущая благоухание ее волос, которое не смог заглушить тонкий аромат духов. — Но довольно, любовь моя. Вскоре у нас будет много дел, а посему давай потанцуем вволю.
Койя кивнула. Она двигалась все так же изящно, но Фолкейн чувствовал, что напряжение не оставляло ее, а пальцы Койи что-то уж слишком крепко вцепились в его руку.
Поэтому, когда танец кончился, он предложил:
— А что, если мы пропустим один номер и выпьем?
Он повел ее к бару. Взяв бокал шампанского, Койя сказала:
— Я бы с удовольствием полюбовалась морем.
Они отыскали уединенное местечко возле внешнего ограждения. Провисшие под гнетом виноградных гроздьев лозы скрыли от них танцевальную площадку и заслонили от других парочек, искавших здесь покоя. Луна висела над правым бортом, отбрасывая на воду широкую дорожку света и заставляя искриться гребни ближних волн. За пределами лунной дорожки вода напоминала жидкий обсидиан. Во мраке тускло поблескивала листва. Палуба под ногами дрожала: там работали машины. Пульсация распространялась от стоп на весь опорно-двигательный аппарат, но была тихой и ровной, как стук сердца; шелест волн под форштевнем и вовсе был еле слышен. Ветерок приносил едва ощутимую ночную прохладу.
Фолкейн протянул руку, нежно взял Койю за подбородок и приподнял голову. Он криво улыбнулся одной левой стороной рта.
— Не тревожься за меня, — попросил он. — Ты ведь никогда не волновалась.
— О, еще как волновалась, когда была подростком, — отвечала Койя. — Стоило мне услышать о последнем приключении легендарной команды «Через пень-колоду», и я цепенела от ледяного страха при мысли о том, что может случиться с тобой.
— С тех пор как ты присоединилась к нам, я ни разу не видел тебя взволнованной, а между тем нам приходилось раз-другой попадать в передряги.
— То-то и оно. Я сама была там. Нам было либо нечего бояться, либо некогда трусить. И мне не приходилось ждать тебя дома, гадая, суждено ли нам свидеться опять.
Она отвела взгляд и подняла глаза к небу. Отыскав призрачный Млечный Путь, Койя устремила взор нд одну из его белых звезд.
— Каждую ночь я смотрела на Денеб и терзалась сомнениями, — добавила она.
— Позволь напомнить тебе, — с деланной веселостью ответил Дэвид, — что в тех местах помимо Бабура и Обители Мрака есть еще и Гермес. Если уж я вернулся оттуда один раз, наверняка вернусь и опять.
— Но если разразится война…
— Ну и что? Я по-прежнему гражданин Гермеса, а не Содружества. И еду туда с четким и ясным заданием: навести справки и оказать неофициальное дипломатическое давление. Этим моя миссия исчерпывается. Возможно, бабуриты — не самая уживчивая раса во Вселенной, но они — разумные существа и не станут без нужды наживать себе врагов.
— Но если задание такое простое и безобидное, почему должен ехать именно ты?
Фолкейн вздохнул.
— Ты сама знаешь почему. У меня есть опыт. Вот уже тридцать с лишним лет я веду дела с нечеловеческими обществами. Эдзел, Чи и я вместе действуем чертовски успешно. — Он снова улыбнулся. — Скромность — вторая из высших добродетелей, перечисленных в святцах. А первая — искренность, если желаешь знать. Но я говорю совершенно серьезно. Гунунг-Туан правильно сделал, попросив нас поехать. У нас больше шансов добиться хоть Какого-нибудь толку, чем у кого-либо другого. Или, по крайней мере, привезти оттуда мало-мальски определенные сведения. И ты все это знаешь, дорогая. Если ты хотела выдвинуть какие-то возражения, зачем было тянуть с этим до нашего прощального вечера?
Койя закусила губу.
— Извини. Я думала, что сумею не выдать своих опасений… до твоего отъезда.
— Послушай, я не кривил душой, костеря судьбу за то, что она подкинула мне это задание именно сейчас, когда ты не можешь ехать со мной. Я не врал, громогласно выражая сожа-. ление по этому поводу. Стал бы я так делать, кабы мне грозила хоть мало-мальски серьезная опасность? Самое важное неизвестное в этом уравнении сводится к вопросу, надолго ли мы уезжаем.
Койя медленно кивнула. Они с Дэвидом оба перестали бороздить космос, когда родилась Хуанита, поскольку полеты означали неопределенно долгую разлуку с Землей. Старшее поколение, более склонное к утехам и менее основательное, наплодило столько невротиков, что Койя не только сама прониклась, но и заразила мужа убеждением в том, что крепкий, надежный дом и необходим ребенку, и положен ему по справедливости. А ведь сейчас она снова была на сносях.
— Все равно не понимаю, почему непременно ты, — сказала Койя, уже почти смирившись. — Проведя три года в Солнечной системе…
— Можно малость заржаветь, да, — закончил за нее Дэвид. — Но ты только четыре года занимаешься вместе с нами торговым первопроходчеством, а я в этом деле двадцать с лишним лет. Все премудрости этой работы уже у меня в крови. Когда старик попросил, я просто не мог отказать.
«Не мог, ибо восемнадцать лет назад я обманул его доверие из-за Обители Мрака, — пронеслось в голове. — Меня простили, меня сделали кронпринцем империи ван Рийна, но сам я так и не простил себя до конца. И вот теперь у меня появилась возможность поправить дело».
Койя понимала, о чем он думает. Она подняла голову.
— Да, да, сэр, прошу прощения. Но если начнется война, многие женщины будут вести себя куда хуже, чем я.
— Совершенно верно, — рассудительно ответил Дэвид. — Но существует вероятность того, что моя шайка внесет кое-какой вклад в дело мира.
— Ну ладно. Однако у нас в запасе еще много часов. — Койя поднесла свой бокал к лучику лунного света. Снова грянула веселая музыка. — Первым делом мы обязаны отдать должное этому превосходному шампанскому, не правда ли?
— Вот слова, достойные моей подруги, — Фолкейн улыбнулся жене, и их бокалы соприкоснулись.
Когда два человека из команды «Через пень-колоду» удалились на покой, пути двух ее членов, принадлежавших к другим расам, разошлись. Чи Лан вступила в качестве ксенобиолога в новую команду торговых первопроходцев. Она чувствовала,