— А меня не интересует мнение артанских послов, — сказал Гор. — Более того, мнение охотников и цирюльников меня тоже не интересует.
Некоторое время Зигвард мрачно смотрел на Гора, а Гор добродушно улыбался.
— Я знаю, что вы бываете порой очень эксцентричны, — сказал Зигвард. — Но ради наших дружеских отношений я прошу вас соблюдать меру, особенно, когда мы не одни.
— Вы ошибаетесь, — ответил Гор. — Я никогда не бываю эксцентричен. Я даже бороду недавно сбрил, и вы тому свидетель. В повседневной жизни, во всем, что не касается архитектуры, я обыкновенный мещанин, очень предсказуемый, прижимистый, ворчливый, и упрямый, с дурным вкусом. Кстати, это неплохая мысль — проэкт целого города не должен создаваться одним зодчим. Будет не гармония, а симметрия. Поэтому рекомендую вам пригласить еще кого-нибудь, желательно эксцентричного.
— Вы уходите от темы.
— Тема закрыта.
— Черт знает, что такое, — сказал Зигвард, вставая и сердито глядя на Гора.
— Не кричите так. Я стар, но слышу хорошо. А вот вы не очень.
— Это вы о чем?
— Нужен второй зодчий. Эксцентричный.
Зигвард помолчал, подавляя приступ ярости, столь характерный для больших политиков.
— Кого же вы имеете в виду? — спросил он. — Я знаю, это все не просто так, у вас есть кто-то на примете.
— Волчонок.
— Я так и думал. Продвигаете своего протеже.
— Вовсе нет. Честно говоря, я его терпеть не могу, он мне надоел.
— Тогда к чему эта рекомендация?
— По вашей многоуважаемой задумке…
Старый Зигвард проснулся наконец в Зигварде новом. Повелитель двух стран засмеялся.
— …новая столица не должна быть ни ниверийской, ни славской, но смешанной, со смешанным населением.
— Да.
— У Волчонка очень хорошо получаются славские формы. В то время, как я их просто копирую, он ими играет, развивает их, абсорбирует и интерпретирует на свой лад. Уверен, что в роду у него не обошлось без славской крови.
— Хорошо. Пошлите ему письмо.
— Нет уж. Пригласительное письмо пошлет ему правитель. Где он сейчас, не знаете? Ах да, он — вот, передо мной сидит. Представителен и милостив.
Зигвард покачал головой.
— Ладно, — сказал он. — Пошлю я ему письмо. Где он нынче?
— В Теплой Лагуне.
— Вот как? Ну-ну. Адрес есть ли у вас?
— Есть. Но вам я его не дам.
— Почему?
— На всякий случай. Вы напишете письмо, отдадите его мне, а я его переправлю. С сопроводительной грамотой, естественно, чтобы его ненароком не открыл и не прочел кто-нибудь помимо адресата. Письмо частное, а мало ли чего может наболтать в частном письме человек вроде вас.
* * *
Самостоятельно ходить Брант еще не мог, и Рита сопровождала его на прогулках вдоль прибоя, поддерживая и развлекая самыми обыкновенными материнскими нравоучениями. Сперва он огрызался и хамил, помятуя о той роли, которую она сыграла в его и Фрики… э… отношениях? романе? судьбе? — но, вскоре, выявляя и анализируя детали, ибо больше ему в его теперешнем состоянии нечем было заняться и у него было на раздумья много времени, он вспомнил, что он сам тоже кое в чем перед ней виноват. Признайся он ей изначально во всем — и было бы все по-другому. Как? Кто знает. Он не доверился ей просто потому, что она была — человек Фалкона. В то же время, как можно довериться хоть бы и собственной матери, если знаешь ее три дня? Имел ли он право рисковать — Фрикой, собой, своими отношениями с Фрикой, доверяясь Рите?
Ну вот и не рискнул, и вот, чего вышло.
Так что, начни он теперь предъявлять претензии — она скажет, мол, чего же ты молчал тогда, когда именно и нужно было посвятить меня в твои дела, ведь я могла тебе помочь? И будет права.
А Фрике он неинтересен. Он целый месяц, или около того, провалялся тут в постели, пока Рита его выхаживала — неотлучно, непрерывно, вон у нее какие круги под глазами от недостатка сна, и купила специально эту виллу, переплатив — может, все состояние свое на это истратила, чтобы только не утомлять раненого переездами, и плакала над ним, когда он бредил (ему служанка рассказала), и мыла его сама, и судно подставляла, ибо никому не доверяла («Растяпы и балбесы!»), и перевязки ему делала, как заправская сестра милосердия, и даже книжки ему читала, и теперь водит его к морю на прогулки, и только недавно выписала из Астафии своего любовника — вон он как раз сидит на берегу, смотрит на прибой и ровно ничего не делает, а ведь художник, рисовал бы себе, а он бездельничает (кстати, подумал он не в первый раз, ту мерзкую карикатуру на Фрику — он или не он рисовал? лучше не узнавать, хватит с меня) — а тем временем Фрика — поинтересовалась ли хоть раз, где он, Брант, спаситель ее, обитается, жив ли? Впрочем, она ведь не знает, что он ее спаситель. Если, конечно, Нико не доложил, но кто же Нико слушает? Тяжело драконоборцам на свете — никто им не верит. Хотя с заданием он справился, судя по всему, на славу. И тем не менее — она ведь жива и здорова, о ее смерти он бы услышал, новости из Астафии прибывают каждый день. Новая волна сплетен о блядстве Шилы. Зигвард, мерзавец, строит новый город. Лучше бы старый достроил какой-нибудь, а то вечно одна и та же история — в центре местами красиво, а по краям пустыри и помойки.
Вот пусть он скажет, Зигвард, зачем ему все это. На какого лешего он прибрал к рукам две страны? Что он будет с ними делать? У Фалкона поучился бы! Фалкон был страшнейшая сволочь, но он все время что-то делал, страна менялась не как попало, но с умом. Взять хотя бы идею с постройкой музыкального театра. Интересно же! Жаль не удалось построить. Негодяй Зигвард все планы спутал, и теперь он эту идею, конечно же, похоронит.
И зачем ему Фрика с ее любовью? Он не оценил ее, когда ее к нему привезли в первый раз, и сейчас не оценит. А она тоже, знаете ли, хороша. Ах, я его так люблю, ах, я так страдаю. Дура долговязая. Ну и пусть живет с ним, то бишь, подле него, как фокстерьер какой-нибудь. А мне и так хорошо. То есть, мне, конечно, вполне плохо, и выть хочется, но я уж как-нибудь справлюсь. Я уж вроде бы даже чуть не помер за великую любовь, да матушка моя сердобольная вмешалась и меня вытащила. Я ее даже не спрашиваю, сколько она людей при этом угробила — будем молча надеяться, что не очень много.
И почему-то жалко Хока. Казалось бы — чего мне-то его жалеть? Сколько он мне крови попортил! И все-таки я его сам, лично, на эту авантюру подбил, я его поманил и соблазнил возможностью взять Фалкона — а откуда мне, господа мои, было знать, что Фалкон именно в Замке Оранжевых Листьев находиться изволит? Опять — зодческое наитие? А, кстати, может его там и не было. Совершенно неизвестно, как и от чего он погиб или умер — одни легенды, если по служанкиным сплетням судить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});